таивала, а днем постилась. И в сердце царя запала любовь к ней, и он
сказал мне: "О везирь, поистине эта старуха из числа праведниц, и велико
почтение к ней в моем сердце!"
А когда настал одиннадцатый день, царь встретился с нею, чтобы отдать
ей деньги за девушек, и она сказала: "О царь, знай, что цена этих деву-
шек выше того, о чем люди заключают сделки, но я не потребую за них ни
золота, ни серебра, ни драгоценных камней, мало это будет или много".
И, услышав ее слова, твой отец удивился и спросил: "О госпожа, а ка-
кова цена за них?". И старуха ответила: "Я продам их только за пост в
течение целого месяца, чтобы ты днем постился, а ночью стоял бы на мо-
литве ради Аллаха великого. И если ты это сделаешь - они твоя собствен-
ность в твоем дворце, и делай с ними, что хочешь".
И царь удивился ее совершенной праведности, воздержанию и благочес-
тию, и она стала великой в его глазах, и он воскликнул: "Да сделает Ал-
лах эту праведную женщину нам полезной!"
А потом он условился с нею, что пропостится месяц, как она его обяза-
ла, и старуха молвила: "А я помогу тебе молитвами и буду за тебя мо-
литься. Принеси мне кувшин воды".
И царь велел принести ей кувшин воды, и она взяла его и стала над ним
читать и бормотать и просидела немного, говоря слова, которых мы не по-
нимали и ничего не уразумели в них. А затем она накрыла кувшин лоскутом
материк, запечатала его и, подав его твоему отцу, сказала: "Когда ты
пропостишься первые десять дней, разреши пост в одиннадцатую ночь, выпив
то, что в этом кувшине: питье извлечет из твоего сердца любовь к здешне-
му миру и наполнит его светом и верой. А завтра я уйду к моим друзьям,
людям невидимого мира, - я стосковалась по ним, - и вернусь к тебе, ког-
да пройдут первые десять дней".
И твой отец взял кувшин, а затем он поднялся и выбрал отдельное поме-
щение во дворце, куда и поставил кувшин, а ключ он положил за пазуху.
Люди невидимого мира - святые.
И когда пришел день, царь стал поститься, а старуха ушла своей доро-
гой..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят пятая ночь
Когда же настала восемьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что везирь Дандан говорил Дау-аль-Макану: "И когда
пришел день, царь стал поститься, а старуха ушла своей дорогой. И царь
завершил десятидневный пост, а на одиннадцатый день он открыл кувшин и
выпил из него и нашел, что питье приятно действует на его душу. А когда
пришли вторые десять дней месяца, явилась старуха, и у нее был кусок
сладкого в зеленом листе, не походившем на листья деревьев. Она вошла к
царю и приветствовала его. И царь, у видя ее, поднялся и сказал: "Добро
пожаловать, праведная госпожа!" - "О царь, - отвечала она, - люди неви-
димого мира приветствуют тебя. Я рассказала и про тебя, и они возрадова-
лись и посылают тебе эти сласти - они из сластей будущей жизни. Вкуси же
от них в конце дня".
И твой отец обрадовался великою радостью и воскликнул: "Слава Аллаха,
который сделал моими братьями людей невидимого мира!" А потом он побла-
годарил старуху и поцеловал ей руки из уважения и оказал девушкам вели-
чайший почет.
И минуло двадцать дней, как твой отец постился, а в конце двадцатою
дня старуха пришла к нему и сказала: "Знай, о царь, я рассказала невиди-
мым людям о нашей любви и сообщила им, что я оставила девушек у тебя, и
они очень обрадовались, что красавицы находятся у царя, подобного тебе,
так как они, когда видят их, усердно возносят за них молитвы, исполняе-
мые Аллахом. Я хочу отправиться с ним к невидимым людям, чтобы их благое
дыхание коснулось девушек, и, может быть, они вернутся к тебе с сокрови-
щами земли. И по окончании твоего поста ты позаботишься об их одеждах. И
те деньги, которые они тебе принесут, помогут тебе в твоих нуждах".
Услышав слова старухи, твой отец поблагодарил ее за это и сказал:
"Если б я не боялся перечить тебе, я не согласился бы ни на сокровища,
ни на что другое. Но когда ты уходишь с ними?" - "В двадцать седьмую
ночь, - отвечала старуха, - а вернусь я к тебе в начале месяца, когда ты
уже завершишь свой пост и пройдет время очищения девушек и они будут
твои, под твоей властью. Клянусь Аллахом, цена каждой из этих девушек во
много раз больше твоего царства". - "Я знаю это, о праведная госпожа", -
ответил царь. А старуха после этого сказала: "Ты непременно должен пос-
лать со мной кого-нибудь, кто тебе дорог, чтобы он нашел утешение и по-
лучил благословение невидимых людей". - "У меня есть невольница румийка,
по имени Суфия, и она меня наделила двумя детьми, девочкой и мальчиком,
но они исчезли несколько лет тому назад, - отвечал царь. - Возьми ее
вместе с девушками, чтобы ей досталось благословение..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят шестая ночь
Когда же настала восемьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану:
"И твой отец сказал старухе, когда она потребовала у него девушек: "У
меня есть невольница румийка, по имени Суфия, и она меня наделила двумя
детьми, девочкой и мальчиком, но они исчезли несколько лет назад. Возьми
ее с собою, чтобы ей досталось благословение. Быть может, невидимые люди
помолятся За нее Аллаху, чтобы он возвратил ей детей и она свиделась бы
с ними".
И старуха воскликнула: "Прекрасно то, что ты сказал!" А когда твой
отец стал близок к концу поста, старуха сказала ему: "О дитя мое, я отп-
равляюсь к невидимым людям, приведи же мне Суфию".
И царь позвал ее, и она тотчас же явилась. И когда царь передал ее
старухе, та присоединила ее к прочим девушкам. А затем она вышла в свою
горницу и, вьшеся запечатанный кубок, подала его царю и сказала: "Когда
наступит тридцатый день, пойди в баню, а потом выйди из нее, войди в од-
ну из тех комнат, что в твоем дворце, выпей этот кубок и засни. Ты дос-
тигнешь тогда того, чего желаешь, и мир тебе от меня".
И царь обрадовался и поблагодарил старуху и поцеловал ей руки, и она
сказала ему: "Поручаю тебя Аллаху". - "А когда я увижу тебя, о благочес-
тивая госпожа? Я хотел бы не разлучаться с тобою", - сказал царь. И ста-
руха призвала на него благословение и отправилась с невольницами и цари-
цей Суфией.
А царь прожил после этого три дня, и показался новый месяц, и тогда
царь поднялся и пошел в баню и, выйдя оттуда, вошел в одну из комнат во
дворце и велел никому не входить и запер дверь. И он выпил кубок и лег
спать, а мы сидели, ожидая его до конца дня, но он не вышел из комнаты.
"Быть может, он устал от бани, бессонных ночей и многодневного поста и
потому спит", - сказали мы и прождали его до следующего дня, но он не
вышел" Тогда мы встали у дверей в комнату и начали говорить, возвысив
голос, и думали, что, может, он проснется и спросит, в чем дело. Но это-
го не случилось. И мы сорвали дверь и вошли к нему и увидели, что он уже
разложился и его мясо сгнило и кости раскрошились. И когда мы увидели
его в этом состоянии, нам стало тяжело, и мы взяли кубок и нашли на его
крышке кусок бумаги, на котором было написано: "Кто сделал зло, о том не
будут тосковать. Таково воздаяние тому, кто строит козни дочерям царей и
портит их. Мы оповещаем всякого, кто прочтете эту бумажку, что Шарр-Кан,
прибыв в наш город, восстановил против нас царевну Абризу, но ему было
недостаточно этою, и он взял ее от нас и привез к вам, и потом отослал с
черным рабом, и тот убил ее. И мы нашли ее убитой в пустыне и брошенной
на землю. Так не поступают цари. И воздаянием тому, кто это сделал, бу-
дет то, что случилось с ним. Не подозревайте никого в его убийстве: уби-
ла его ловкая распутница, имя которой Зат-ад-Давахи. И вот я забрала же-
ну царя, Суфию, и отправилась с ней к ее родителю Афридуну, царю альКус-
тантынии. Мы непременно нападем на вас и убьем вас и отнимем у вас ваши
жилища; вы погибнете до последнего, и не останется среди вас живущих в
домах или раздувающих огонь, кроме тех, кто поклоняется кресту и поясу"
[148].
И, прочитав этот листок, мы узнали, что старуха обманула нас, и ее
хитрость с нами удалась. И тут мы стали кричать и бить себя по лицу и
плакать, но от плача не было нам никакой пользы.
И среди войск возникло разногласие о том, кого сделать над собою сул-
таном. И некоторые хотели тебя, а другие твоего брата Шарр-Кана. И мы
пребывали в несогласии целый месяц. А затем некоторые из нас объедини-
лись, и мы захотели отправиться к твоему брату Шарр-Кану и ехали до тех
пор, пока не нашли тебя. Вот почему умер султан Омар ибн ан-Нуман".
Когда везирь Дандан кончил свои речи, Дау-аль Макан я сестра его Нуз-
хат-аз-Заман заплакали, и царедворец также заплакал, а затем он сказал
Дау-аль-Макану: "О царь, от плача нет никакой пользы, и польза для тебя
лишь в том, чтобы укрепить свое сердце, усилить свою решимость и утвер-
дить свое господство. Ибо, поистине, тот, то оставил подобное тебе, не
умер".
И тогда Дау-аль-Макан перестал плакать и велел поставить престол пе-
ред входом в палатку. А затем он приказал выстроить войска, и царедворец
встал сбоку, и все оруженосцы встали позади, а везирь Дандан впереди не-
го. И каждый эмир и вельможа знал свое место.
А потом Дау-аль-Макан сказал везирю Дандану: "Расскажи мне о казнох-
ранилищах моего отца". - "Слушаю и повинуюсь", - отвечал везирь и осве-
домил его о казнохранилищах и о сокровищах и драгоценностях, находящихся
там, и показал ему, сколько в его казне денег, И Дау-аль-Макан выдал
войскам деньги [149] и одарил везиря Дандана роскошным платьем и сказал
ему: "Ты остаешься на своем месте". И везирь поцеловал землю меж его рук
и пожелал ему долгой жизни.
Потом Дау-аль-Макан наградил эмиров, а затем он сказал царедворцу:
"Покажи мне подать Дамаска, которую ты везешь с собою". И царедворец по-
казал ему сундуки с деньгами, редкостями и драгоценными камнями.
И Дау-аль-Макан взял их и роздал войскам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят седьмая ночь
Когда же настала восемьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что Дау-альМакан велел царедворцу показать ему
подать Дамаска, которую он вез. И царедворец показал ему сундуки с день-
гами, редкостями и драгоценностями. Дау-аль-Макан взял их и роздал все
войскам, ничего не оставив. И эмиры поцеловали землю меж его рук и поже-
лали ему долгой жизни, говоря: "Мы не видели царя, который бы давал по-
добные подарки". Потом они отправились в свои шатры, а наутро
Дау-аль-Макан велел им выезжать, и они ехали три дня, а на четвертый
день увидели Багдад и вступили в город, и оказалось, что он украшен. И
султан Дау-альМакан вошел во дворец своего отца и сел на престол. И
войска и везирь Дандан и царедворец из Дамаска встали перед ним, и тогда
Дау-аль-Макан приказал своему личному писцу написать письмо его брату
Шарр-Кану и упомянуть в нем о том, что случилось, с начала до конца, а в
конце написать: "Тотчас, как прочитаешь это письмо, снаряжайся и явись с
твоими войсками: мы отправимся в поход на неверных, чтобы отомстить за
нашего отца и снять с себя позор". А затем он свернул и запечатал письмо
и сказал везирю Дандану: "Никто, кроме тебя, но отправится с этим
письмом, но тебе надлежит говорить с Шарр-Каном мягко и сказать ему:
"Если ты желаешь царства твоего отца, - оно твое, а брат твой будет тво-
им наместником в Дамаске, как он сообщил нам".
И везирь Дандан вышел и собрался в путь, а потом Дау-аль-Макан велел
отвести истопнику роскошное помещение и постелить лучшие циновки (а у
этого истопника длинная история).
Однажды Дау-аль-Макан выехал на охоту и ловлю и воротился в Багдад. И
