"Ешь, подвижник", а она ответила: "Теперь не время есть, теперь время
поклоняться владыке воздающему".
И она простояла в михрабе [162] на молитве, пока не прошла ночь. И де-
лала так три дня, вместе с ночами, и присаживалась она только при заклю-
чительном приветствии [163]. И когда Дау-аль-Макан увидел, что она посту-
пает так, хорошие мысли о ней овладели его сердцем, и он сказал
Шарр-Кан: "Поставь этому богомольцу кожаный шатер и назначь постельниче-
го, чтобы служить ему".
А на четвертый день она потребовала еду, и ей подали все кушанья, ка-
кие желательны душе и усладительны для глаз, но она съела из этого лишь
одну лепешку с солью и затем принялась поститься. А когда пришла ночь,
она встала на молитву.
И Шарр-Кан сказал Дау-аль-Макану: ""Этот человек совсем отказался от
жизни и если бы не война, я бы не покидал его и служил бы ему, поклоня-
ясь Аллаху, пока не предстану пред ним. Я хочу войти к нему в шатер и
побеседовать с ним немного". - "И я тоже, - сказал Дауаль-Макан, - но мы
завтра отправляемся в поход на альКустантынию и не найдем времени тако-
го, как это". - "Я тоже хочу увидеть этого подвижника, - сказал везирь
Дандан, - может быть, он помолится, чтобы я окончил жизнь в войне за ве-
ру и предстал бы пред господом. Поистине, я отказываюсь от земной жиз-
ни".
И когда спустилась ночь, они вошли в шатер этой кудесницы авт-ад-Да-
вахи и увидели, что она стоит и молится. И, подойдя к ней, они стали
плакать, жалея ее, но она не обращала на них внимания, пока не настала
ночь. А тогда она закончила молитву заключительным приветствием и, обра-
тившись к ним, поздоровалась с ними и спросила: "Зачем вы пришли?" И они
сказали ей: "О богомолец, не слышал ты разве, как мы плакали около те-
бя?" - "Тот, кто стоит перед лицом Аллаха, не существует в бытии и не
слышит ничьего голоса и никого не видит", - отвечала старуха. И они мол-
вили! "Мы хотим, чтобы ты рассказал нам, почему ты был в плену, и молил-
ся за нас сегодня ночью, - это лучше для нас, чем владеть аль-Кустанты-
нией". Услышав их слова, старуха воскликнула: "Клянусь Аллахом, не будь
вы эмирами мусульман, я вовсе ничего не рассказал бы вам об этом, ибо я
жалуюсь только Аллаху! Но вот я расскажу вам, почему я был в плену.
Знайте, что я находился в Иерусалиме кое с кем из святых и боговдох-
новенных людей, но я не превозносился перед ними, так как Аллах - да бу-
дет он возвеличен и прославлен! - даровал мне смирение и воздержанность.
И случилось, что я отправился ночью к морю и пошел по воде, и гордость
вошла в меня не знаю откуда, и я сказал себе: "Кто, подобно мне, идет по
воде?" И с того времени мое сердце огрубело. И Аллах наслал на меня лю-
бовь к путешествиям. И я отправился в земли румов и ходил по их странам
целый год, не оставляя места, где бы я не поклонялся Аллаху. И достигнув
той местности, я поднялся на гору, где была пустынь одного монаха по
имени Матруханиа. И, увидев меня, он вышел ко мне и поцеловал мне руки и
ноги и сказал: "Я увидел тебя, когда ты вошел в землю румов, и ты возбу-
дил во мне желание посетить страны ислама". А затем он взял меня за руки
и ввел в эту пустынь и пришел со мною в темную келью. И когда я вступил
в нее, он поймал меня врасплох и запер меня за дверью. Он оставил меня в
келье сорок дней без еды и питья и хотел уморить меня. И случилось, что
в какой-то день пришел в эту пустынь патриций по имени Дикьянус, с де-
сятью слугами, и еще с ним была его дочь по имени Тамасиль, красавица
бесподобная. И когда они вошли в пустынь, монах Матруханна рассказал им
обо мне, и патриций сказал: "Выведите его. На нем не осталось достаточно
мяса, чтобы насытиться птицам". И они открыли дверь этой темной кельи и
увидели, что я стою в михрабе и молюсь, читая Коран, славословя и умоляя
Аллаха великого. И, увидав меня в этом положении, Матруханна сказал:
"Поистине, это колдун из колдунов!"
И когда румы услышали эти слова, они все поднялись и вошли ко мне. И
Дикьянус со своими людьми подошел и жестоко побил меня. И тогда я поже-
лал смерти и стал укорять себя, говоря: "Вот воздаяние тем, кто превоз-
носится и гордится, когда господь их пожаловал им нечто, для них непо-
сильное! О душа, в тебя вошла гордость и заносчивость! Не знаешь ты раз-
ве, что гордость гневит господа и ожесточает сердца и ввергает человека
в огонь?" А затем пеня заковали и вернули на мое место (а было оно в по-
логе под полом этой комнаты). И каждые три дня мне бросали ячменную ле-
пешку и давали глоток воды. И всякий месяц или два месяца патриций при-
езжал и заходил в эту пустынь. И его дочь Тамасиль выросла, - а когда я
увидел ее, ей было девять лет, и я провел в плену пятнадцать лет, так
что всего ей стало двадцать четыре года жизни, - и нег в наших странах
или в землях румок никого лучше нее. Ее отец боялся, что царь возьмет у
него дочь, так как она отдала себя мессии, но она ездила со своим отцом
на коне в обличье мужей-витязей, и нет ей равной по красоте, и те, кто
видел ее, не знают, что она девушка.
А ее отец сложил ее богатства в этом монастыре, ибо каждый, у кого
есть какие-нибудь ценные сокровища, складывает их в этой пустыни. И я
видел там золото, серебро и драгоценные камни всякого рода и всевозмож-
ные сосуды и редкости, количество которых не исчислит никто, кроме Алла-
ха великого. Вы более достойны владеть ими, чем эти неверные; возьмите
же то, что есть в монастыре, и раздайте это мусульманам, в особености
бойцам за веру.
А когда эти купцы прибыли в аль-Кустантынию и продали свои товары, с
ниии заговорило изображение на стене по милости, оказанной мне Аллахом.
И они пришли в монастырь и убили монаха Матруханпу, подвергнув его сна-
чала жесточайшей пытке, и они тащили его за бороду, пока он не указал
им, где я.
И когда они взяли меня, и у них не было другого пути, кроме бегства,
так как они боялись гибели. А завтра вечером Тамасиль, как обычно, прие-
дет в пустынь, и ее отец нагонит ее, вместе со слугами, так как он боит-
ся за нее; и если вы хотите присутствовать при этом, возьмите меня, я
пойду перед вами и передам вам богатство и казну патриция Дикьянуса, ко-
торая находится на этой горе: я видел, как нечестивые вынимали золотые и
серебряные сосуды и пили из них, и видел у них девушку, которая пела им
по-арабски (горе мне, если бы этот прекрасный голос раздался при чтении
Корана!). Хотите, войдите в монастырь, спрячьтесь там, пока не придет
туда Дикьянус и с ним его дочь, и возьмите ее, - она годится только для
царя времени - Шарр-Кана или для царя Дау-аль-Макана".
Услышав ее слова, все обрадовались, кроме везиря Дандана, который не
поверил старухе, и слова ее не вошли в его ум, но он побоялся заговорить
с нею из уважения к царю. И он был смущен ее словами, и на лице его вид-
нелись признаки недоверия, а старуха Зат-ад-Давахи сказала: "Я боюсь,
что приедет патриций и увидит эти войска на лугу и не осмелится войти в
монастырь". И султан велел двинуть войска по направлению к аль-Кустани-
нии. И Дау-аль-Макан сказал: "Я хочу взять с собою сотню всадников и
много мулов, и мы отправимся к той горе, чтобы нагрузить их богатствами,
которые в пустыни".
А затем он послал в ют же час и минуту к старшему царедворцу и велел
ему явиться к себе, а также призвал начальников турок и дейлемитов и
сказал им: "Когда настанет утро, отправляйтесь в аль-Кустантынию, и ты о
вельможа, будешь замещать меня при решениях и планах, а ты, Рустум, за-
менишь моею брата в бою. Не давайте никому знать, что мы не с вами, а
через три дня мы нагоним вас".
Затем он выбрал сотню всадников из храбрецов и удалился вместе со
своим братом Шарр-Каном, везирем Данданом и сотней конных. И они взяли с
собою мулов и сундуки, чтобы везти деньги..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девяносто шестая ночь
Когда же настала девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что Шарр-Кан и его брат Дау-аль-Макан, везирь Дандан
и сто конных поехали к монастырю, который им описала проклятая
Зат-ад-Давахи, и взяли с собою мулов и сундуки, чтобы везти деньги. А
когда наступило утро, старший царедворец крикнул среди войск клич о вы-
езде, и войска двинулись, думая, что Шарр-Кан, Дау-аль-Макан и везирь с
ними, и не зная об их отъезде в монастырь.
Вот что было с этими. Что же касается Шарр-Кана, его брата
Дау-аль-Макана и везиря Дандана, то они простояли на месте до конца дня,
и нечестивые люди Зат-ад-Давахи ехали тайком, после того как вошли к
ней, поцеловали у нее руки и ноги и попросили разрешения уехать. А она
позволила и велела им устроить какие она хотела хитрости. Когда же спус-
тился мрак, старуха поднялась и сказала Дау-аль-Макану и его людям:
"Идемте со мной на гору и захватите немного войска!" И они повиновались
и оставили на склоне горы пять всадников, а остальные пошли впереди
Зат-ад-Давахи, которая окрепла от большой радости.
И Дау-аль-Макан говорил: "Да будет превознесен тот, кто дал силу это-
му подвижнику, равного которому мы не видели".
А кудесница послала царю аль-Кустантынии письмо на крыльях птицы, ос-
ведомляя его о том, что случилось, и в конце письма она говорила: "Я хо-
чу, чтобы ты послал мне десять тысяч всадников из румских храбрецов;
пусть идут крадучись по склону горы, чтобы их не увидели войска ислама.
И, придя в монастырь, укроются там, пока я не явлюсь к ним, и со мной
будет царь мусульман и его брат. Я обманула их и привела сюда вместе с
везирем и сотней всадников, не больше. Я передам им кресты, которые в
монастыре. Я решила убить монаха Матруханну, так как хитрость удастся,
только если он будет убит. А когда моя хитрость исполнится, не достигнет
родины из мусульман ни обитатель дома, ни раздувающий огонь, а Матрухан-
на будет выкупом за людей христианской веры и приверженцев креста. Слава
же мессии в начале и конце!"
И когда это письмо достигло аль-Кустантынии, смотритель почтовых го-
лубей принес записку царю Афридуну, и тот, прочтя ее, немедленно послал
войско, снабдив каждого воина конем, верблюдом, мулом и припасами, и ве-
лел им направиться к тому монастырю и, достигнув известного им укрепле-
ния, укрыться там.
Вот что было с этими. Что же касается царя Дау-альМакана, его брата
Шарр-Кана, везиря Дандана и войска, то они прибыли к монастырю и, войдя
туда, увидели монаха Матрухапну, и тот подошел, чтобы посмотреть, кто
они. И тогда подвижник воскликнул: "Убейте этого проклятого!" И они уда-
рили его мечом и заставили выпить чашу гибели. А затем проклятая повела
их к месту, где были приношения, и они извлекли оттуда еще больше ред-
костей и драгоценностей, чем она им описала, и, собрав все это, положили
в сундуки и погрузили на мулов.
А что до Тамасиль, то она не явилась, ни она, ни ее отец, так как они
боялись мусульман, и Дау-аль-Макан провел, ожидая ее, и этот день, и
второй день, и третий день. И тогда Шарр-Кан воскликнул: "Клянусь Алла-
хом, мое сердце занято мыслью о войсках ислама, и я не знаю, что с ни-
ми!" И его брат сказал ему: "Мы захватили эти богатства, и мы не думаем,
что Тамасиль или кто-нибудь другой приедет в монастырь после того, как с
войсками румов случилось то, что случилось. И надлежит нам удовольство-
ваться тем, что уготовил нам Аллах, и отправиться! Может быть, Аллах по-
может нам завоевать Кустантынию". И затем они спустились с горы, и
Зат-адДавахи не могла им воспрепятствовать, так как боялась, что они
разгадают ее обман.
И они ехали, пока не достигли входа в ущелье, и вдруг, оказывается,
старуха посадила там засаду из десяти тысяч всадников, и, увидев му-
сульман, они окружили их со всех сторон и направили на них копья и обна-
жили белые клинки, и неверные закричали слова неверия и наложили на те-
