примеры из прошлого, разумей постановления и ставь тяжущихся перед собою
на равном месте, и пусть останавливается твой взор на истине. Поручи
свои дела Аллаху, великому и славному, и потребуй улики от обвинителя. И
если улика явится, ты возьмешь для него должное, а иначе возьми клятву с
обвиняемого: таков суд Аллаха. Принимай свидетельство правомочных му-
сульман друг против друга, ибо Аллах великий повелел судьям судить по
внешности, а он сам заботится о тайном. И следует судье воздержаться от
суда при сильной боли или голоде и стремиться, творя суд между людьми, к
лику Аллаха возвышенного, ибо тот, чьи намерения чисты и кто в мире со
своей душой, тому довольно Аллаха в делах с другими людьми.
Сказал аз-Зухри: "Три свойства, если они есть у судьи, требуют его
устранения: почитание дурных, любовь к похвалам и нежелание отставки".
Омар ибн Абд-аль-Азиз отставил одного судью, и тот спросил его: "За
что ты меня отставил?" - "До меня дошло о тебе, - сказал Омар, - что
твои слова больше, чем твой сан".
Рассказывают, что дославный аль-Кскандер сказал своему судье: "Я наз-
начил тебя на должность и поручил тебе этим мой дух, мою честь и мою
доблесть. Охраняй же эту должность своей душой и разумом". А своему по-
вару он сказал: "Тебе дана власть над моим телом, заботься же о нем, как
о своей душе". И сказал он своему писцу: "Ты распоряжаешься моим умом,
охраняй же меня в том, что ты за меня пишешь".
Потом первая девушка отошла и выступила вторая..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до восьмидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмидесяти, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь Дандан говорил Дау-альМа-
кану: "А затем отошла назад первая девушка и выступила вторая и поцело-
вала землю меж рук царя семь раз, а потом сказала:
"Говорил Лукман своему сыну: "Три рода людей узнаются лишь при трех
обстоятельствах: не узнать кроткого иначе, как во гневе, ни доблестного
иначе, как на войне, ни друга твоего иначе, как при нужде в нем".
Сказано: "Обидчик кается, если его и хвалят люди, а обиженный в мире,
если его и порицают люди".
Сказал Аллах: "Не считай тех, кто радуется им дарованному и любит,
чтобы их хвалили за то, чего они не делали, - не считай, что они в убе-
жище от пытки, - им будет мучение болезненное".
Сказал пророк, - молитва и привет с ним: "Деяния судятся по намерени-
ям, и всякому мужу будет то, на что он вознамерился". И еще сказал он, -
мир с ним: "Подлинно в теле есть кусочек, и если он хорош, хорошо и все
тело, а если он испортится, портится и все тело. Так! И кусочек этот -
сердце. И диковиннее всего, что есть г человеке, - сердце его, ибо в нем
руководство его дедами. И если в сердце подымется жадность - погубит че-
ловека желание. И если овладеет им печаль - убьет его грусть. А если ве-
лик будет его гнев - усилится его вспыльчивость. Если же оно счастливо
удовлетворением - не опасен гнев человеку. И если сердце постигнет страх
- человека заботит горесть. А если поразит его беда - на него нападает
грусть. И если наживет он имущество - часто отвлекает оно его от помина-
ния его господа. Если же он подавлен нуждой - его занимают заботы. Когда
же мучает его грусть - он обессилен слабостью, и во всяком положении нет
для него добра ни в чем, кроме поминания Аллаха и заботы о том, чтобы
добыть средства для здешней жизни и устроить жизнь будущую".
Спросили одного мудреца: "Кто из людей в наихудшем положении?" И он
отвечал: "Тот, в ком страсть одолела мужество и чьи помыслы удалились в
высоты, так что его знания расширились, а оправдания уменьшились".
Как хорошо то, что сказал Кайс:
"И меньше других людей мне нужен назойливый,
Что мнит всех заблудшими, не зная и сам пути.
И деньги и качества взаймы лишь даны тебе;
Ведь то, что сокрыто в нас, мы все на себе несем.
И если, берясь за дело, в дверь ты не в ту войдешь,
Заблудишься, а войдя, где нужно, свой путь найдешь".
Потом девушка сказала: "Что же до рассказов о подвижниках, то Хишам
ибн Бишр говорил: "Я спросил Омара ибн Убейда: "В чем истинное подвижни-
чество?" И он отвечал мне: "Это изъяснил посланник божий, - да благосло-
вит его Аллах и да приветствует! - в словах своих: "Подвижник тот, кто
не забывает о могиле и испытании и предпочитает вечное преходящему; кто
не считает "завтра" в числе своих дней и относит себя к числу умерших".
Известно, что Абу-Зарр [138] говорил: "Бедность мне любезнее богатства,
и болезнь мне любезнее, чем здоровье".
И сказал кто-то из слушавших: "Да помилует Аллах Абу-Зарра!" А я ска-
жу: "Кто уповает на хороший выбор Аллаха великого, тот будет доволен по-
ложением, которое выбрал для него Аллах. Говорил кто-то из верных людей:
"Ибн Абу-Ауфа совершал с нами утреннюю молитву и стал читать: "О, завер-
нувший в плащ..." и, дойдя до слов его - велик он! - "и когда будет
вострублено в трубу", он упал мертвый".
Говорят, что Сабит аль-Бунани так плакал, что его глаза едва не про-
пали, и к нему привели человека, чтобы лечить его. "Я буду его лечить с
условием, чтобы он меня слушался", - сказал этот человек. И Сабит спро-
сил: "А в чем?" - "В том, чтобы не плакать", - отвечал лекарь. И Сабит
сказал: "А какой прок от моих глаз, если они не будут плакать?"
Один человек сказал Мухаммеду ибн Абд-Аллаху: "Дай мне наставле-
ние..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят первая ночь
Когда же настала восемьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И
вторая девушка говорила твоему покойному отцу, Омару ибн ан-Нуману:
"Один человек сказал Мухаммеду ибн Абд-Аллаху: "Дай мне наставление". И
тот ответил: "Мое наставление тебе: будь в этой жизни владыкой воздер-
жанным, а до будущей жизни рабом жадным". - "Как так?" - спросил чело-
век. И Мухаммед ответил: "Воздержный в этой жизни владеет и вольной
жизнью в будущем".
Говорил Гаус ибн Абд-Аллах: "Было два брата среди сынов Израиля, и
один спросил другого: "Какое самое страшное дело ты сделал?" - "Я прохо-
дил мимо гнезда с птенцами, - отвечал тот, - и, взяв оттуда одного из
птенцов, бросил его обратно в гнездо, но не к тем птенцам, от которых я
взял его; это самое страшное дело, которое я сделал". - "А какое дело
самое страшное из того, что сделал ты?" - "Что до меня, - отвечал ему
брат, - то вот самое страшное дело, которое я совершаю: вставая на мо-
литву, я боюсь, что делаю это только ради награды". А отец слышал их ре-
чи и воскликнул: "О боже, если они говорят правду, возьми их к себе!" И
сказал кто-то из разумных: "Поистине, эти двое из числа достойнейших де-
тей".
Говорил Сапд ибн Джубейр: "Я был вместе с Фудалой ибн Убейдом и ска-
зал ему: "Дай мне наставление", а он отвечал: "Запомни из моих слов две
черты: не придавай Аллаху никого в товарищи и не обижай ни одну из тва-
рей Аллаха". И он произнес такое двустишие:
"Таким, каким хочешь, будь - Аллах многомилостив.
Заботы оставь свои - ведь в жизни дурными
Два дела лишь должно счесть, - не будь же ты Близок к ним, -
Придача богов других и к людям жестокость".
А сколь прекрасны слова поэта:
"Когда ты не взял с собой запас благочестия
И встретишь по смерти тех, кто им запастись успел"
Ты каяться будешь в том, что с ними несходен ты,
И в том, что запаса ты не сделал, подобно им",
Затем выступила третья девушка, после того как отошла вторая, и ска-
зала:
"Поистине, глава о подвижничестве очень обширна, но я расскажу из нее
кое-что, что мне вспомнится со слов благочестивых предков.
Сказал кто-то из знающих: "Я радуюсь смерти и не уверен, что найду в
ней отдых. Но я знаю, что смерть стоит между мужем и его делами, и я на-
деюсь, что добрые дела будут удвоены, а злые дела прекратятся".
Когда ученый Ата-ас-Сулами заканчивал наставление, он начинал тряс-
тись, дрожать и горько плакать. Его спросили: "Почему эго?" И он отве-
чал: "Я собираюсь приступить к великому делу, а именно - стать перед ли-
цом великого Аллаха, чтобы поступать сообразно с моим наставлением. Поэ-
тому-то Али Звина-аль-Абидин [139], сын аль-Хусейна, дрожал, вставая на
молитву, и когда его спросили об этом, он сказал: "Разве знаете вы, пе-
ред кем я встаю и к кому обращаюсь?"
Говорят, что рядом с Суфьяном ас-Саури жил один слепой человек, и
когда наступал месяц рамадан [140], он выходил с людьми молиться, но мол-
чал и оставался дольше других. И говорил Суфьян: "Когда настанет день
воскресения, приведет людей Корана, и они будут выделены среди других
тем признаком, что им оказано будет большое уважение".
Говорил Суфьян: "Если бы душа утвердилась в сердце как следует, оно
бы наверно взлетело от радости, стремясь к раю, и от печали и страха пе-
ред огнем".
И говорят со слов Суфьяна, что он сказал: "Смотреть в лицо несправед-
ливому - грех".
Затем третья девушка отошла и выступила четвертая и сказала:
"А вот и я расскажу кое-что из того, что мне вспомнится из рассказов
о праведниках.
Передают, что Бишр Босоногий [141] говаривал: "Я слышал, как Халид [142]
говорил: "Берегись тайного многобожия!" - "А что такое тайное многобо-
жие?" - спросили его. И он сказал: "Если кто-нибудь из вас молится и
очень долго длит поясные и земные поклоны, то снова становится нечис-
тым".
Говорил кто-то из знающих: "Добрые дела искупают злые", а Ибрахим го-
ворил: "Я пробил Бишра Босоногого открыть мне кое-что из тайн истинной
жизни, и он сказал мне: "О сынок, этой науке нам не следует учить всяко-
го: из каждой сотни - пять, как подать с денег". И я нашел его слова
прекрасными и одобрил их, - говорил Ибрахим ибн Адхам, - и однажды я мо-
люсь и вижу - Бишр тоже молится. И я встал сзади него, творя поклоны,
пока не прокричал муздзин [143]. И тут поднялся человек в обтрепанной
одежде и сказал: "О люди, берегитесь вредоносной правды, и нет зла в по-
лезной лжи; в необходимости нет выбора, и не помогут слова при от-
сутствии блага, как не повредит молчание, когда оно есть". Однажды я
увидел, - говорил Ибрахим, - как у Бишра упал даник [144], и я встал и по-
дал ему вместо него дирхем, но он сказал: "Я не возьму его". - "Это
вполне дозволено", - сказал я. И Бишр отвечал: "Я не променяю на блага
здешней жизни блага жизни будущей. Рассказывают, что сестра Бишра Босо-
ногого отправилась к Ахмеду ибн Ханбалю... [145]"
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят вторая ночь
Когда же настала восемьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И
девушка говорила твоему отцу, что сестра Бишра Босоногого отправилась к
Ахмеду ибн Ханбалю и сказала ему: "О Имам веры, мы прядем ночью и рабо-
таем для жизни днем. Мимо нас редко проходят стражники Багдада со све-
тильниками, а мы сидим на крыше и прядем при свете их. Запретно ли это
нам?" - "Кто ты?" - спросил ее Ахмед ибн Ханбаль. "Сестра Бишра Босоно-
гого", - отвечала она. И ибн Ханбаль воскликнул: "О семейство Бишра, я
не перестаю усматривать благочестие в ваших сердцах".
Говорил кто-то из знающих: "Когда Аллах хочет своему рабу добра, он
открывает ему врата дела".
Когда Малик ибн Динар проходил по рынку и видел что-нибудь, чего ему
хотелось, он говорил: "О душа, черни, я не соглашусь на то, чего ты же-
лаешь!" И говорил он: "Да будет доволен Аллах, спасение души в том, что-
бы перечить ей, а беда для души в том, чтобы ей следовать".
Говорил Мансур ибн Аммар: "Однажды я совершил паломничество и направ-
лялся в Мекку через Куфу, а ночь была темная. И вдруг я услышал, как
