стихи:
"О, гибкая, с тяжелыми бедрами,
Гибка она, и грудь ее нежна.
Таит она любовь спою тщательно, -
но чувств своих таить я не буду.
Ряд слуг ее идет, за ней следуя:
Жемчужины на нити и порознь".
И девушка долгое время смотрела на него, и вновь и вновь на пего
взглядывала, пока не удостоверилась, кто он, и не узнала его, и тогда
она сказала, после того как подошла к нему: "Это место озарено и освяще-
но тобой, о Шарр-Кан! Какова была твоя ночь, о богатырь, после того, как
мы ушли и оставили тебя? Ложь для царей недостаток и порок, в особеннос-
ти для царей великих, - продолжала она. - Ты Шарр-Кан, сын царя Омара
ибн ан-Нумана, не скрывай же твоей тайны и твоего положения и но Застав-
ляй меня после этого ничего слушать, кроме правды, ибо ложь порождает
ненависть и вражду. Стрела судьбы пронзила тебя, и тебе надлежит поко-
риться и быть довольным".
И когда она сказала это, Шарр-Кан не мог отрицать и подтвердил прав-
дивость ее слов и сказал: "Я Шарр-Кан, сын Омара ибн ан-Нумана, которого
подвергла пытке судьба и закинула в это моею; делай же теперь что хо-
чешь".
И девушка опустила голову к земле на долгое время, а потом обратилась
к Шарр-Кану и сказала: "Успокой свою душу и прохлади свои глаза, ты мой
гость, и между тобою и нами есть хлеб и соль. Ты под моей защитой и пок-
ровительством, будь же спокоен! Клянусь мессией, если бы обитатели земли
пожелали повредить тебе, они бы наверное не достигли до тебя раньше, чем
изошел бы из-за тебя мой дух! Ты под охраной мессии и моей охраной".
И она села возле него и стала с ним забавляться, пока его страх не
рассеялся и он не понял, что если бы у нее было желание убить его, она
бы наверное это сделала прошлой ночью. А потом она заговорила с одной из
невольниц на языке румов, и та на некоторое время скрылась и потом приш-
ла к ней, и с ней была чаша и столик с кушаньями. По Шарр-Кан медлил
есть и подумал про себя: "Быть может, она что-нибудь положила в это ку-
шанье". И девушка поняла его тайные мысли и сказала: "Клянусь мессией,
это не так, и в этом кушанье нет ничего из того, что ты подозреваешь! И
если бы у меня было желание тебя убить, я бы уже убила тебя к этому вре-
мени". И она подошла к столику и съела от каждого кушанья кусочек, и
тогда Шарр-Кан стал есть, и девушка обрадовалась и ела с ним, пока они
не насытились. И они вымыли руки, а вымыв руки, девушка поднялась и ве-
лела невольнице принести цветы и сосуды для питья, - золотые, серебряные
и хрустальные, - и чтобы питье было всевозможных и разнообразных видов и
качеств, и невольница принесла ей все, что она потребовала. И девушка
наполнила первый кубок и выпила его раньше ШаррКана, так сделала и с ку-
шаньем, а затем она наполнила кубок вторично и подала Шарр-Кану, который
его выпит, и сказала ему: "О мусульманин, посмотри, каково тебе в прият-
нейшей и сладостнейшей жизни". И она до тех пор пила с ним и поила его,
пока его разумение не исчезло..." И Шахразаду застигло утро, и она прек-
ратила дозволенные речи.
Сорок девятая ночь
Когда же настала сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что девушка до тех пор пила и поила Шарр-Кана, пока его
разумение не исчезло от вина и от опьянения любовью к ней, а потом она
сказала невольнице: "Марджана, подай нам какиенибудь музыкальные инстру-
менты". И невольница отвечала: "Слушаю и повинуюсь!" - и, скрывшись на
мгновение, принесла дамасскую лютню, персидскую арфу, татарскую флейту и
египетский канун [101]. И девушка взяла лютню, настроила ее и, натяну шли
струны, запела под псе нежным голосом, мягче ветерка и слаще вод Таснима
[102], идущим от здравого сердца, и произнесла такие стихи:
"Аллах да простит очам твоим! Сколько пролили
Они крови любящих и сколько метнули стрел!
Я чту тех возлюбленных, что злы были с любящим, -
Запретно жалеть его и быть сострадательным.
Да будет здоров глаз тех, кто ночь по тебе не спал,
И счастливо сердце тех, кто страстью к тебе пленен!
Судил ты убить меня - ведь ты повелитель мой, -
И жизнью я выкуплю судью и властителям.
И потом каждая из невольниц поднялась со своим инструментом и стала
говорить под него стихи на языке румов. И Шарр-Кан возликовал. А после
этого девушка, их госпожа, тоже запела и спросила его: "О мусульманин,
разве ты понял, что я говорю?" - и Шарр-Кан ответил: "Нет, по я пришел в
восторг лишь из-за красоты твоих пальцев", а девушка засмеялась и сказа-
ла: "Если я спою тебе по-арабски, что ты станешь делать?" - "Я не буду
владеть моим умом!" - воскликнул Шарр-Кан, и она взяла лютню и, изменив
напев, произнесла:
"Вкусить разлуку так горько,
И будет ли тут терпенье?
Представилось мне три горя:
Разлука, даль, отдаленье!
Красавца люблю - пленен я
Красой, и горька разлука"
А окончив свои стихи, она посмотрела на Шарр-Кана и увидела, что
Шарр-Кан исчез из бытия, и он некоторое гремя лежал между ними брошенный
и вытянутый во всю длину, а потом очнулся и вспомнил о пенни и склонился
от восторга. И они стали пить и играли и веселились до тех пор, пока
день не повернул к закату и ночь не распустила крылья. И тогда она под-
нялась в свою опочивальню, и Шарр-Кан спросил о ней, и ему сказали: "Она
ушла в опочивальню", а он воскликнул: "Храпи и оберегай ее Аллах!"
А когда наступило утро, невольница пришла к нему и сказала: "Моя гос-
пожа зовет тебя к себе". И Шарр-Кан поднялся и пошел за нею, и когда он
приблизился к помещению девушки, невольницы ввели его с бубнами и свире-
лями, и он дошел до большой двери из слоновой кости, выложенной жемчугом
и драгоценными камнями. И они вошли туда и увидели другое обширное поме-
щение, в возвышенной части которого был большой портик, устланный всяки-
ми шелками, а вокруг портика шли открытые окна, выходившие на деревья и
каналы, и в помещении были статуи, в которые входил воздух и внутри их
двигались инструменты, так что смотрящему казалось, что они говорят. И
девушка сидела и смотрела на них и, увидя Шарр-Кана, поднялась на ноги
ему навстречу и, взяв его за руку, посадила его с собою рядом и спроси-
ла, как он провел ночь, и Шарр-Кан поблагодарил ее.
И они сидели разговаривая, и девушка спросила его: "Знаешь ли ты
что-нибудь, относящееся к влюбленным, порабощенным любовью?" - "Да, я
знаю некоторые стихи", - ответил Шарр-Кан, и девушка сказала: "Дай мне
их послушать". И тогда Шарр-Кан произнес:
"Во здравье да будет Азза [103], хвори не знает пусть!
Все с честью моей она считает дозволенным!
Аллахом клянусь, едва я близко, - бежит она,
И много когда прошу я, мало дает она.
В любви и тоске моей по Аззе, когда смогу
Помехи я устранить и Азза одна со мной,
Подобен я ищущим прикрытья под облаком:
Как только заснут они, - рассеется облако".
И девушка, услышав это, сказала: "Кусейир был явно красноречив и це-
ломудрен. Он превосходно восхвалил Аззу, когда сказал:
"И когда бы Азза тягалась с солнцем во прелести
Пред судьей третейским, решил бы дело ей в пользу он.
По немало женщин с хулой на Аззу бегут ко мне -
Пусть не сделает бог ланиты их ее обувью".
И говорят, что Азза была до крайности красива и прелестна, - добавила
она и потом молвила: - О царевич, если ты Знаешь что-нибудь из речей
Джамиля Бусейны [104], скажи нам".
И Шарр-Кан отвечал: "Да, я знаю их лучше всех, - и произнес из стихов
Джамиля такие стихи:
Они говорят. "Джамиль, за веру сразись в бою"
К каким же бойцам стремлюсь я, кроме красавиц?
Ведь всякая речь меж них звучит так приветливо,
И, ими поверженный, как мученик гибнет.
И если спрошу: "О, что, Бусейна, убийца мой,
С любовью моей?" - она ответит: "Все крепнет!"
А если скажу: "Отдай рассудка мне часть, чтобы мог
Я жить!" - то услышу я в ответ: "Он далеко!"
Ты хочешь убить меня, лишь этого хочешь ты,
А я лишь к тебе стремлюсь, к единственной цели".
Услышав это, девушка воскликнула: "Ты отличился, царевич, и отличился
Джамиль! Что хотела сделать с Джамилем Бусейна, когда он сказал это по-
лустишие:
"Ты хочешь убить меня,
Лишь этого хочешь ты?"
"О госпожа, - отвечал Шарр-Кан, - она хотела сделать с ним то же, что
ты хочешь сделать со мной, хотя даже и это тебя не удовлетворяет". И она
засмеялась, когда Шарр-Кан сказал ей эти слова, и они, не переставая,
пили, пока день не повернул к закату и не приблизилась мрачная ночь. И
тогда девушка встала и ушла в свою опочивальню и заснула, и Шарр-Кан
проспал в своем месте, пока не настало утро. А когда он очнулся, к нему,
как обычно, пришли невольницы с бубнами и музыкальным я инструментами и
поцеловали землю меж его рук и сказали: "Во имя Аллаха! Пожалуй, наша
госпожа призывает тебя явиться к ней".
И Шарр-Кан пошел, окруженный невольницами, бившими в бубны и игравши-
ми. И он вышел из этого покоя и вошел в другой покой, больший, чем пер-
вый, и в нем были изображения и рисунки птиц и зверей, которых по опи-
сать.
И Шарр-Кан удивился, как искусно отделано это помещение, и произнес:
"Мои соперник рвет из плодов ее ожерелий
Жемчуга груди, что оправлены чистым золотом.
О поток воды, на серебряных слитках льющийся.
О румянец щек, на топазе лиц расцветающий!
И мне кажется, что фиалки цвет здесь напомнил нам
Синеву очей, что охвачены сурьмы кольцами".
И при виде Шарр-Кана девушка встала и, взяв его под руку, посадила с
собою рядом и сказала: "Искусен ли ты, о сын царя Омара ибн ан-Нумана, в
игре в шахматы?" И Шарр-Кан сказал: "Да, но не будь ты такова, как ска-
зал поэт:
Скажу я, а страсть меня то скрутит, то пустит вновь,
И меда любви глоток смягчает мне жажду.
Любимой я шахматы принес, и играл со мной
То белых, то черных ряд, по я недоволен.
И кажется, что король на месте ладьи стоит,
"И хочет как будто он с ферзями сразиться.
А если прочту когда я смысл взгляда глаз ее,
Жеманство очей се, друзья, меня губит".
Затем она пододвинула ему шахматы и стала с ним играть. И Шарр-Кан,
всякий раз, как он хотел посмотреть, как она ходит, смотрел на ее лицо и
ставил коня на место слона, а слона на место коня. И она засмеялась и
сказала: "Если ты играешь так, то ты ничего не умоешь", а Шарр-Кан отве-
чал: "Это первая игра, не считай ее!"
И когда она его обыграла, он снова расставил фигуры и стал с ней иг-
рать, и она обыграла его во второй раз и в третий раз, и в четвертый, и
в пятый, и повернулась к ному И сказала: "Ты во всем побежден!" - "О
господа, - отвечал Шарр-Кан, - тому, кто играет с тобой, как не быть по-
бежденным?" А затем она велела принести кушанье, и они поели и вымыли
руки, и им подали вино, и они выпили, и после этого она взяла канун (а
она была умелой в игре на кануне) и произнесла такие стихи:
"Судьба то отпустит пас, то снова пас скрутит
И как бы влечет к себе и вновь отгоняет.
Так пей же, пока судьба прекрасна, коль можешь ты
Со мной не расстаться вновь, и пей безудержно!"
И они продолжали так поступать, пока не подошла ночь, и в этот день
было лучше, чем в первый день, а когда ночь приблизилась, девушка ушла в
свою опочивальню. И возле Шарр-Кана остались только невольницы, и он
бросился на землю и проспал до утра.
И невольницы, по обычаю, пришли к нему с бубнами и музыкальными
инструментами, и, увидав их, Шарр-Кан поднялся и сел. А невольницы взяли
его и пошли с ним и привели его к девушке. И при виде его она поднялась
на ноги, взяла его за руку и посадила с собою рядом и спросила его о
том, как он провел ночь, и Шарр-Кан пожелал ей долгой жизни, а она взяла
лютню и произнесла:
"Оставь стремленье к разлуке ты -
Горька ведь вкусом всегда она.
И солнца луч в предзакатный час
От мук разлуки желтеет весь".
И когда они были в таком состоянии, они вдруг услышали шум и увидели
