мы увидели кушанья, подобные весенним цветам в самое лучшее время, купа-
ми и отдельно. И хозяин дома сказал: "Во имя Аллаха, господа! Клянусь
Аллахом, меня измучил голод! Сделайте милость, поешьте этих кушаний, как
подобает людям с благородными свойствами".
И хозяин дома стал разнимать кур и класть их перед нами, и он смеял-
ся, произносил стихи, рассказывал и говорил тонкие вещи, подходящие для
этого места.
И мы поели и попили, - говорил Ибн Хамдун, - и потом нас перевели в
другое помещение, ошеломляющее тех, кто смотрит, в котором веяли прек-
расные запахи, и принесли скатерть с только что сорванными плодами и
сладостями, внушающими желания, и усилилась наша радость, и прошла наша
печаль. Но при всем этом халиф не переставал хмуриться и не улыбался,
видя то, что радовало душу, хотя он обычно любил развлекаться и весе-
литься, прогоняя заботы, и я знал, что он не завистник и не обидчик. И я
говорил про себя: "Узнать бы, в чем причина его хмурости и того, что не
проходит его недовольство!"
А затем принесли поднос для питья, собирающий вокруг себя влюбленных,
и принесли процеженное вино в золотых, хрустальных и серебряных чашах, и
хозяин дома ударил бамбуковой палочкой в дверь какой-то комнаты, и вдруг
эта дверь отворилась, и из нее вышли три невольницы - высокогрудые девы,
с лицами, подобными солнцу в четвертый час дня, и одна из них была лют-
нистка, другая била в цимбалы, а третья была плясунья. И затем нам при-
несли сухие и свежие плоды и между нами и тремя невольницами опустили
парчовую занавеску с шелковыми кистями, и кольца ее были из золота. Но
халиф не обращал на все это внимания, а хозяин дома Не знал, кто нахо-
дится у него. И халиф спросил хозяина дома: "Благородный ли ты?" И тот
отвечал: "Нет, господин мой, я человек из детей купцов и зовусь среди
людей Абу-ль-Хасаном ибн Ахмедом хорасанцем". - "Знаешь ли ты меня, о
человек?" - спросил халиф. И Абу-ль-Хасан ответил: "Клянусь Аллахом, о
господин мой, не было у меня знакомства ни с одним из ваших благородных
достоинств". И Ибн Хамдун сказал ему: "О человек, это повелитель право-
верных аль-Мутадад биллах, внук аль-Мутаваккиля-ала-Ллаха" [664].
И тогда этот человек поднялся, и поцеловал землю меж рук халифа, дро-
жа от страха, и сказал: "О повелитель правоверных, заклинаю тебя твоими
пречистыми дедами, если ты увидел во мне неумение или малое вежество в
твоем присутствии, прости меня". - "Что касается уважения, которое ты
нам оказал, то больше этого не бывает, - сказал халиф, - но кое что я
здесь заподозрил, и если ты расскажешь мне об этом правду и она утвер-
дится в моем уме, ты спасешься, если же ты не осведомишь меня об истине,
я поймаю тебя с явными доказательствами и буду пытать тебя такой пыткой,
какой не пытал никого". - "Прибегаю к Аллаху от того, чтобы сказать лож-
ное! - воскликнул Абу-ль-Хасан. - В чем твое подозрение, о повелитель
правоверных?" - "С тех пор как я вошел в этот дом, - ответил халиф, - я
смотрю на его красоту и убранство - посуду, ковры и украшения, вплоть до
твоей одежды, и на всем этом - имя моего деда аль-Мутаваккиля-ала-Лла-
ха". - "Да, - ответил Абуль-Хасан. - Знай, о повелитель правоверных (да
поддержит тебя Аллах!), что истина - твоя нижняя одежда, а правда - твой
плащ, и никто не может говорить неправду в твоем присутствии".
И халиф велел ему сесть, и когда он сел, сказал ему: "Рассказывай!" И
хозяин дома молвил: "Знай, о повелитель правоверных (да укрепит тебя Ал-
лах своей поддержкой и да окружит тебя своими милостивыми детьми!), что
не было в Багдаде никого богаче меня и моего отца... Но освободи для ме-
ня твой ум, слух и взор, чтобы я рассказал тебе о причине того, из-за
чего ты меня заподозрил".
"Начинай твой рассказ", - сказал халиф. И Абу-льХасан молвил:
"Знай, о повелитель правоверных, что мой отец торговал на рынке ме-
нял, москательщиков и продавцов материи, и на каждом рынке у него была
лавка, поверенный и товары всех родов, и у него была комнатка внутри
лавки на рынке менял, чтобы быть в ней наедине, а лавку он предназначил
для купли и продажи.
И у него было денег больше, чем можно сосчитать и превыше счисления,
и не было у него ребенка, кроме меня, и он любил меня и заботился обо
мне. И когда пришла к нему смерть, он позвал меня и поручил мне забо-
титься о моей матери и бояться Аллаха великого, а потом он умер (да по-
милует его Аллах великий и да сохранит он повелителя правоверных!), а я
предался наслаждениям и стал есть и пить и завел себе друзей и прияте-
лей. И моя мать удерживала меня от этого и укоряла меня, но я не слушал
ее слов, пока не ушли все деньги. И я продал свои владения, и не оста-
лось у меня ничего, кроме дома, в котором я жил. А это был красивый дом,
о повелитель правоверных, и я сказал матери: "Хочу продать дом!" И она
молвила: "О дитя мое, если ты его продашь, ты опозоришься и не найдешь
себе места, где бы приютиться". - "Дом стоит пять тысяч динаров, - ска-
зал я. - Я куплю из денег за него дом в тысячу динаров и буду торговать
на остальное". - "Не продашь ли ты дом мне за это количество?" - спроси-
ла моя мать. И я сказал: "Хорошо". И она подошла к опускной двери и,
открыв ее, вынула фарфоровый сосуд, в котором было пять тысяч динаров, и
мне показалось, что весь дом - золотой. "О дитя мое, - сказала она, - не
думай, что эти деньги - деньги твоего отца! Клянусь Аллахом, о дитя мое,
они из денег моего отца, и я их припрятала до часа нужды. Во время твое-
го отца я была избавлена от надобности в этих деньгах".
И я взял у нее деньги, о повелитель правоверных, и вернулся по-преж-
нему к еде, питью и дружбе, и эти пять тысяч динаров вышли, и я не при-
нимал от моей матери ни слов, ни советов. И потом я сказал ей: "Хочу
продать дом!" И она молвила: "О дитя мое, я удержала тебя от продажи
его, так как знала, что он тебе нужен, как же ты хочешь продать его вто-
рой раз?" - "Не затягивай со мной разговоров, неизбежно его продать!" -
сказал я. И моя мать молвила: "Продай мне его за пятнадцать тысяч дина-
ров, с условием, что я сама возьмусь за твои дела".
И я продал ей дом за эту цену, с условием, что она сама возьмется за
мои дела, и она позвала поверенных моего отца и дала каждому из них ты-
сячу динаров, а остальные деньги оставила у себя и сделки приказала зак-
лючать с нею. И часть денег она дала мне, чтобы я на них торговал, и
сказала: "Сиди в лавке твоего отца". - И я сделал так, как сказала мне
мать, о повелитель правоверных, и пошел в комнату, что была на рынке ме-
нял, и мои друзья приходили ко мне и покупали у меня, а я продавал им, и
моя прибыль была хороша, и мои деньги умножились. И когда моя мать уви-
дела меня в таких прекрасных обстоятельствах, она показала мне то, что у
нее было припрятано из драгоценных камней, металлов, жемчуга и золота. И
вернулись ко мне мои владения, которые пропали из-за мотовства, и стало
у меня много денег, как и раньше. И я провел таким образом некоторое
время, и пришли ко мне поверенные моего отца, и я дал им товаров и потом
выстроил себе вторую комнатку внутри лавки.
И когда я однажды сидел в ней, по обычаю, о повелитель правоверных,
вдруг подошла ко мне девушка, лучше которой не видели глаза, и спросила:
"Это ли комната Абу-ль-Хасана Али ибн Ахмеда хоросанца?" И я ответил:
"Это я". И мой разум был ошеломлен ее крайней прелестью, о повелитель
правоверных. И девушка села и сказала мне: "Скажи мальчику - пусть он
отвесит мне триста динаров". И я приказал отвесить ей это количество, и
мальчик отвесил деньги, и девушка взяла их и ушла, а мой разум был сму-
щен. И мальчик спросил меня: "Знаешь ли ты ее?" И я ответил: "Нет, кля-
нусь Аллахом!" И тогда он спросил: "Почему же ты сказал мне: "Отвесь
ей!" - "Клянусь Аллахом, - сказал я, - я не знал, что говорю, так как
меня ослепила ее красота и прелесть".
И мальчик поднялся и последовал за дедушкой, без моего ведома, но по-
том вернулся, плача, и на его лице был след удара. "Что с тобой?" -
спросил я: И он сказал мне: "Я последовал за девушкой, чтобы посмотреть,
куда она пойдет, и она почуяла меня, и вернулась, и ударила меня этим
ударом, так что едва не погубила и не выбила мне глаз".
И я провел месяц, не видя девушки, и она не пришла, и я потерял от
любви к ней разум, о повелитель правоверных, а когда наступил конец ме-
сяца, она вдруг пришла и поздоровалась со мной, и я едва не улетел от
радости. И она спросила, что со мной было, и сказала:
"Может быть, ты говорил в душе: "Что делает эта хитрая?
Как это она взяла у меня деньги и ушла?" - "Клянусь Аллахом, о госпо-
жа, - сказал я ей, - мои деньги и душа - в твоей власти". И она открыла
лицо и присела отдохнуть, и украшения и одежды переливались на ее лице и
груди. "Отвесь мне триста динаров", - сказала она потом. И я молвил:
"Слушаю и повинуюсь!" И я отвесил ей динары, и она взяла их и ушла. И я
сказал мальчику: "Пойди за ней следом!" И он последовал за девушкой и
вернулся ко мне ошеломленный. И прошло некоторое время, и девушка не
приходила, и когда я сидел в какой-то день, она вдруг пришла ко мне и
поговорила со мной немного, а потом сказала: "Отвесь мне пятьсот динаров
- они мне понадобились..." И я хотел ей сказать: "За что я буду тебе да-
вать деньги?" - но крайняя страсть помешала мне говорить, и всякий раз,
как я ее видел, о повелитель правоверных, у меня дрожали поджилки и жел-
тел цвет лица, и я забывал то, что хотел сказать, и был таким, как ска-
зал поэт:
И только красавицу увижу внезапно я,
Сейчас же смущаюсь и едва отвечаю.
И я отвесил ей пятьсот динаров, и она взяла их и ушла, и я встал и
шел за ней следом сам, пока она не дошла до рынка драгоценных камней. И
она остановилась возле одного человека, и взяла у него ожерелье, и,
обернувшись, увидела меня и сказала: "Отвесь мне пятьсот динаров". И
когда владелец ожерелья увидел меня, он поднялся и оказал мне уважение.
И я сказал ему: "Отдай ей ожерелье, и цена его будет за мной!"
И торговец сказал: "Слушаю и повинуюсь!" А девушка взяла ожерелье и
ушла..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот шестьдесят первая ночь
Когда же настала девятьсот шестьдесят первая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что Абу-ль-Хасан хоросанец говорил: "И я
сказал: "Отдай ей ожерелье, и цена его будет за мной!" И девушка взяла
ожерелье и ушла. И я следовал за ней, пока она не дошла до Тигра, и тог-
да она села в лодку, и я указал рукой на землю, как бы целуя ее перед
ней, и она уехала, смеясь. А я остался и стоял, смотря на нее, пока она
не вошла в какой-то дворец, и я всмотрелся в него и вдруг вижу, что это
дворец халифа аль-Мутаваккиля!
И я вернулся, о повелитель правоверных, и опустилась мне на сердце
вся забота мира, - ведь девушка взяла у меня три тысячи динаров! И я го-
ворил про себя: "Она взяла мои деньги и похитила мой разум, и, может
быть, моя душа погибнет от любви к ней". И я вернулся домой и рассказал
моей матери обо всем, что со мной случилось, и она сказала: "О дитя мое,
берегись попадаться ей после этого - ты погибнешь". И когда я пошел в
лавку, ко мне пришел поверенный с рынка москательщиков - а это был прес-
тарелый старец - и сказал мне: "О господин, почему это, я вижу, твое
состояние изменилось, и видны на тебе следы грусти? Расскажи мне о твоем
деле". И я рассказал ему обо всем, что у меня случилось с девушкой, и
поверенный сказал: "О дитя мое, эта девушка - из невольниц дворца пове-
лителя правоверных, и она любимица халифа. Считай же, что деньги ушли
ради Аллаха великого, и не занимай ею своей души, а когда она к тебе
придет, остерегайся, чтобы она тебе не повредила, и осведоми меня об
