говорят: "Взгляд в зеркало, посещение бани и слушание пения прекращают
заботы и размышления". - "Джафар, - сказал халиф, - я все это делал, но
ничто не помогает, и я клянусь моими пречистыми дедами, если ты не най-
дешь способ прогнать от меня бессонницу, я отрублю тебе голову". - "О
повелитель правоверных, - сказал Джафар, - сделаешь ли ты то, что я тебе
посоветую?" - "А что ты мне посоветуешь?" - спросил халиф. И Джафар ска-
зал: "Сядем в лодку и спустимся на ней по реке Тигру, вместе с течением
воды, до местности, называемой Карн-ас-Сарат, - может быть, мы услышим
то, чего не слыхали, или увидим то, чего не видали, ибо сказано: "Рассе-
ется забота от одного из трех дел: пусть увидит человек то, чего не ви-
дал, или услышит то, чего не слыхал, или вступит на землю, на которую не
вступал". - "Может быть, это будет причиной прекращения твоей тревоги, о
повелитель правоверных".
И тогда ар-Рашид встал со своего места и пошел вместе с Джафаром, его
братом альФадлом, Исхаком собутыльником, Абу-Новасом и Абу-Дулафом [658] и
Масруром меченосцем..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок шестая ночь
Когда же настала девятьсот сорок седьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что халиф встал со своего места и пошел вместе
с Джафаром и остальными людьми. И они вошли в комнату одежд, и все оде-
лись в платья купцов, и, направившись к Тигру, сели в лодку, украшенную
золотом, и спустились по течению реки, пока не достигли того места, куда
направлялись. И они услышали голос девушки, певшей под лютню и произно-
сившей такие стихи:
"Сказал я ему, когда появились вина,
А соловей уж пел в ветвях деревьев;
"Доколе медлить будешь ты в веселье?
Очнись - ведь жизнь нам лишь взаймы дается!;
Бери вино от друга дорогого,
В чьем взоре томность лишь и сокрушение.
Я на щеках его посеял розы,
И меж кудрей они гранат взрастили.
Считаешь ты на нем места ударов золой холодной: но ланиты - пламя,
Хулитель говорит: "Его забудь ты!"
Как оправдаться, раз пушок доносит?"
И халиф, услышав этот голос, воскликнул: "О Джафар, как прекрасен
этот голос!" И Джафар отвечал: "О владыка наш, не касалось моего слуха
ничего приятнее и лучше этого пения, но только, о господин мой, слушать
из-за стены, значит слушать наполовину, каково же будет слушать из-за
занавески?" - "Пойдем, о Джафар, - сказал халиф. - Явимся, непрошеные, к
хозяину этого дома, и, может быть, мы увидим певицу воочию". - "Слушаю и
повинуюсь!" - сказал Джафар. И они вылезли из лодки и попросили позволе-
ния войти, и вдруг к ним вышел юноша, красивый на вид, с нежными словами
и красноречивым языком, и сказал: "Приют и уют, о господа, оказывающие
мне милость! Входите, ширина вам и простор!" И они вошли (а юноша шел
перед ними) и увидели дом, выходящий на четыре стороны, и потолки в нем
были позолоченные, а стены были разрисованы лазурью. В доме был портик,
под которым стояла красивая скамья, а на ней сидели сто невольниц, по-
добных лунам. И юноша закричал на них, и они сошли с сидений, а затем
хозяин дома обернулся к Джафару и сказал: "О господин, я не отличаю сре-
ди вас высокого от высшего. Во имя Аллаха! Пусть пожалует тот из вас,
кто всех выше, на почетное место, а товарищи его пусть садятся, каждый
по чину". И все сели на свое место, а Масрур стоял перед ними, прислужи-
вая, и хозяин дома сказал: "О гости, с вашего позволения - не принести
ли вам чего-нибудь съестного?" И ему ответили: "Хорошо!" И тогда он ве-
лел невольницам принести еду, и пришли четыре невольницы с перетянутым
станом, неся перед собой стол, на котором были диковинные кушанья из то-
го, что ходит, летает и плавает в морях, - ката, перепелки, цыплята и
голуби, и по краям скатерти были написаны подходящие к месту стихи. И
пришедшие поели вдоволь и вымыли руки, и юноша сказал: "О господа мои,
если у вас есть нужда, скажите нам о ней, чтобы мы почтили себя ее ис-
полнением". И пришедшие ответили: "Хорошо! Мы пришли в твое жилище
только из-за голоса, который услыхали за стеной твоего дома, и хотим ус-
лышать его и узнать его обладательницу, и, если ты решишь пожаловать нам
это, это будет от твоих благородных качеств, а потом мы вернемся туда,
откуда пришли". - "Добро вам пожаловать!" - сказал юноша. А затем он
обернулся к одной черной невольнице и сказал ей: "Приведи твою госпожу
такую-то". И невольница ушла, и пришла, неся скамеечку, и поставила ее,
и ушла вторично, и вернулась с девушкой, подобной луне в ее полноте, и
девушка села на скамеечку, а затем черная невольница подала ей атласный
чехол, и девушка вынула из него лютню, украшенную драгоценными камнями и
яхонтами, а колки ее были из золота..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок восьмая ночь
Когда же настала девятьсот сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что девушка, когда пришла, села на скамеечку и
вынула лютню из чехла, и вдруг оказалось, что она украшена драгоценными
камнями и яхонтами, а колки ее - из золота. И девушка подтянула струны
лютни, и она была такова, как сказал о ней и о лютне ее поэт:
Она обняла ее, как нежная мать дитя,
На лоне своем, и ярко блещут колки ее.
Коль правою шевельнет рукой, чтоб настраивать,
Сейчас же другой рукой поправит колки она.
И затем она прижала лютню к груди и склонилась над ней, как мать
склоняется над ребенком, и прошлась по ее струнам, которые жалостно
вскрикнули, как кричит ребенок, зовя мать. А потом она ударила по стру-
нам и произнесла такие стихи:
"О, вернет пусть время любимого для укоров мне!
Мой друг, ты чашу вкруг пусти и пей вино,
Что с кровью сердца мужа лишь смешается,
И тотчас полон радости, восторга он.
Ветерок берется нести его вместе с чашею,
Но видал ли ты луну полную, что звезду несет?
Как часто ночью я с луной беседую,
Над Тигром ночи сумрак озаряющей,
И склоняется месяц к западу, как будто бы
Протянул он меч позолоченный над гладью вод".
А окончив свои стихи, девушка заплакала сильным плачем, и все, кто
был в доме, закричали, плача, так что едва не погибли, и не было среди
них никого, кто бы не исчез из мира, не разорвал бы своих одежд и не бил
бы себя по лицу из-за красоты ее пения. И ар-Рашид сказал: "Поистине,
пение этой девушки указывает на то, что она влюбленная-разлученная". И
ее господин ответил: "Она потеряла мать и отца". И ар-Рашид воскликнул:
"Это не плач того, кто потерял отца и мать, это тоска того, кто лишился
любимого". И ар-Рашид пришел в восторг и сказал Исхаку: "Клянусь Алла-
хом, я не видел ей подобной!" И Исхак молвил: "О господин мой, я дивлюсь
на нее крайним удивлением и не владею своей душой от восторга".
А ар-Рашид при всем этом смотрел на хозяина дома и вглядывался в его
прелести и изящество его черт. И он увидел у него на лице следы желтиз-
ны, и обратился к нему, и сказал: "О юноша!" И юноша ответил: "Я здесь,
о господин". И ар-Рашид спросил его: "Знаешь ли ты, кто мы?" - "Нет", -
отвечал юноша. И Джафар сказал: "Хочешь ли ты, чтобы мы сказали тебе,
как имя каждого из нас?" - "Да", - отвечал юноша. И Джафар молвил: "Это
повелитель правоверных и сын дяди господина посланных", - и назвал ему
имена остальных пришедших. А после этого ар-Рашид сказал: "Хочу, чтобы
ты рассказал мне про желтизну, которая у тебя на лице, приобретенная ли
она, или коренная, со времени рождения?" - "О повелитель правоверных, -
сказал юноша, - мой рассказ удивителен, и дело мое диковинно, и если бы
написать его иглами в уголках глаза, он бы был назиданием для поучающих-
ся".
"Осведоми меня о нем, - сказал халиф. - Может быть, твое исцеление
придет через мои руки". - "О повелитель правоверных, предоставь мне твой
слух и освободи для меня твое внимание", - молвил юноша. И ар-Рашид вос-
кликнул: "Подавай твой рассказ, - ты внушил мне желание его послушать!"
И тогда юноша сказал: "Знай, о повелитель правоверных, что я человек
из купцов, торгующих в море, и род мой из города Омана. Мой отец был
купцом с большими деньгами, и было у него тридцать кораблей, которые ра-
ботали в море, и плата за них каждый год составляла тридцать тысяч дина-
ров. А он был человек благородный и научил меня письму и всему, что нуж-
но человеку. И когда пришла к нему кончина, он позвал меня и заповедал
мне то, что обычно, и затем Аллах великий взял его к своему милосердию
(да оставит Аллах в живых повелителя правоверных!). А у моего отца были
товарищи, которые торговали на его деньги и ездили по морю. И в какой-то
день случилось, что я сидел в моем жилище, вместе с несколькими купцами,
и вдруг вошел ко мне один из моих слуг и сказал: "О господин, у ворот
человек, который просит позволения войти к тебе". И я позволил ему, и он
вошел, неся на голове что-то закрытое, и поставил это передо мной и отк-
рыл, и вдруг оказалось, что это плоды, поспевшие не вовремя, и редкости
и диковинки, которых нет в нашей стране. И я поблагодарил его за это и
дал ему сто динаров, и он ушел благодаря. А потом я разделял принесенное
среди всех, кто был со мной из друзей, и спросил купцов: "Откуда это?" -
"Из Басры", - сказали они и стали хвалить плоды и описывать красоту Бас-
ры, и все они сошлись на том, что среди городов нет города прекраснее
Багдада и его обитателей. И они начали описывать Багдад и прекрасный
нрав его жителей, и его хороший воздух, и красивое расположение, и моей
душе захотелось туда, и мечты мои привязались к тому, чтобы его увидеть.
И я продал свои земли и владения, и продал корабли за сто тысяч динаров,
и продал рабов и невольниц, и когда я собрал все свои деньги, их оказа-
лось тысяча тысяч динаров, кроме драгоценных камней и металлов. И я на-
нял корабль, и погрузил на него деньги и все свое имущество, и плыл на
нем дни и ночи, пока не прибыл в Басру. И я провел там некоторое время,
а потом нанял корабль и сложил на него свои деньги, и мы плыли вниз по
реке немного дней и достигли Багдада. И я спросил, где живут купцы и ка-
кое место лучше всего для жизни, и мне сказали: "Квартал аль-Карх" [659] И
я пришел туда, и нанял дом на улице, называемой Шафранная, и перенес все
свои деньги в этот дом, и провел там некоторое время. А затем в какой-то
день я отправился на прогулку, имея с собой немного денег (а был день
пятницы), и пришел в соборную мечеть, называемую мечеть аль-Мансура [660],
в которой совершается соборная молитва. И когда мы кончили молиться, я
вышел с людьми и пошел в место, называемое Карн-ас-Сарат. И я увидел в
этой местности высокий красивый дом с балконом, выходящим на берег, и на
балконе было окно. И я подошел, среди других людей, к этому помещению и
увидел сидящего старика, одетого в красивые одежды, от которого расп-
ространялся приятный запах. И старик распустил свою бороду, и она разде-
лялась у него на груди на две пряди, подобные серебряным тростям, и вок-
руг него стояли четыре невольницы и пять слуг. И я спросил одного чело-
века: "Как зовут этого старика и какое его ремесло?" И он сказал: "Это -
Тахир ибн аль-Ала, и он содержатель девушек. Всякий, кто к нему входит,
ест, пьет и смотрит на красавиц".
"Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - я уж давно хожу и ищу чтонибудь
подобное!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок девятая ночь
Когда же настала девятьсот сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что юноша воскликнул: "Клянусь Аллахом, я уже
давно хожу и ищу что-нибудь подобное!" И я подошел к старику, о повели-
тель правоверных, - говорил он, - и приветствовал его, и сказал: "О гос-
подин мой, у меня есть до тебя нужда". - "Что у тебя за нужда?" - спро-
