женщину: "Узнаешь ты меня?" - "Нет", - отвечала она, и я сказал: "Я твой
приятель, который торговал льном, и случилось у меня с тобой то, что
случилось, и ты взяла у меня золото и сказала: "Ты больше меня не уви-
дишь иначе как за пятьсот динаров". А теперь я взял тебя в собственность
за десять динаров". И женщина сказала: "Это тайна твоей истинной веры!
Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухам-
мед - посол Аллаха!"
И она приняла ислам, и прекрасен был ислам ее, и я сказал про себя:
"Клянусь Аллахом, я не достигну ее прежде ее освобождения и уведомления
кади!" И я пошел к ибн Шеддаду [639] и рассказал ему, что случилось, и он
заключил для меня договор с нею, и затем я проспал с ней ночь, и она по-
несла.
И потом войско двинулось, и мы прибыли в Дамаск, и прошло лишь немно-
го дней, и явился посланный альМалика, требуя пленных и уведенных,
вследствие соглашения, заключенного царями.
И возвратили всех пленных, мужчин и женщин, и осталась только та жен-
щина, что была со мной. И франки сказали: "Жена такого-то рыцаря не яви-
лась". И о ней стали спрашивать, и были настойчивы в расспросах и расс-
ледовании, и узнали, что она со мной, и потребовали ее у меня. И я при-
шел в сильном волнении, с изменившимся цветом лица, и моя жена спросила:
"Что с тобой и что тебя поразило?" И я ответил: "Пришел посланный от
аль-Малика, чтобы забрать всех пленных, и тебя требуют у меня". - "С то-
бой не будет дурного, - сказала женщина. - Отведи меня к аль-Малику, и я
знаю, что мне сказать перед ним".
И я взял ее, - говорил купец, - и привел пред лицо султана аль-Ма-
лик-ан-Насира (а посол царя франков сидел справа от него) и сказал: "Вот
женщина, которая у меня". И аль-Малик-ан-Насир и посол спросили ее:
"Пойдешь ты в свою страну или останешься со своим мужем - Аллах разрешил
твой плен и плен других?" И она сказала султану: "Я стала мусульманкой и
понесла, и вот мое брюхо, как видите, и не будет больше франкам от меня
пользы".
И посол спросил ее: "Кто тебе милее - этот мусульманин или твой муж,
рыцарь такой-то?" И женщина сказала ему то же, что сказала султану, и
тогда посол спросил бывших с ним франков: "Слышали ли вы ее слова?" И
франки ответили: "Да".
"Возьми твою жену и уходи с ней", - сказал мне посол. И я ушел с нею,
а потом посол франков поспешно послал за мной и сказал: "Ее мать послала
ей со мной одну вещь и сказала: "Моя дочь в плену, голая, и я хочу, что-
бы ты доставил ей этот сундук". Возьми же его и отдай ей".
И я взял сундук, отнес его домой и отдал жене, и она открыла его, и
увидела в нем свою одежду, и нашла те два кошелька с золотом - пятьдесят
динаров и сто динаров. И я увидел, что все это еще мной завязано и ни в
чем не изменилось, и восхвалил Аллаха великого, и эти дети - от нее, и
она до сих пор жива и сама сделала вам это кушанье".
И мы удивились его истории и доставшемуся ему счастью, а Аллах лучше
знает истину.
Сказка о юноше и невольнице
Рассказывают также, что был в древние времена в Багдаде один человек
из сыновей людей счастья, и он унаследовал от своего отца большие
деньги. Этот человек любил одну невольницу и купил ее, и она любила его
так же, как и он ее. И он до тех пор тратился на нее, пока не ушли все
его г деньги, так что из них ничего не осталось. И юноша стал искать ка-
кого-нибудь способа пропитания, чтобы прожить, но не мог найти. А этот
юноша, в дни богатства, посещал собрания сведущих в искусстве пения и
достиг отдаленнейших пределов. И он спросил совета у одного из друзей, и
тот сказал ему: "Я не знаю для тебя ремесла лучше, чем петь вместе с
твоей невольницей. Ты будешь брать за это большие деньги и есть и пить".
Но это было противно и юноше и невольнице, и девушка сказала ему: "Я
нашла для тебя выход". - "А какой?" - спросил юноша, и невольница сказа-
ла: "Ты продашь меня, и мы вырвемся из этой беды - и я и ты, - и я буду
жить в богатстве, так как подобную мне купит только обладатель бо-
гатства, и таким образом я буду причиной моего возвращения к тебе".
И юноша вывел невольницу на рынок, и первым, кто увидел ее, был один
хашимит [640] из жителей Басры. Это был человек образованный, изысканный,
со щедрой душой, и он купил девушку за тысячу пятьсот динаров.
"И когда я получил деньги, - говорил юноша, владелец невольницы, - я
раскаялся, и мы с невольницей заплакали, и я стал просить об уничтожении
продажи, но хашимит не согласился. И я положил динары в кошель и не
знал, куда пойду, так как мой дом был пустыней без этой девушки, и я на-
чал так плакать, бить себя по щекам и рыдать, как не случалось мне ни-
когда. И я вошел в одну из мечетей, и сел там, плача, и был так ошелом-
лен, что перестал сознавать себя. И я заснул, положил кошель под голову,
как подушку, и не успел я опомниться, как какой-то человек вытащил его у
меня из-под головы и ушел, поспешно шагая. И я проснулся, устрашенный и
испуганный, и, поднявшись, побежал за тем человеком, и вдруг оказалось,
что ноги у меня опутаны веревкой.
И я упал лицом вниз, и стал плакать и бить себя по щекам, и сказал
себе: "Покинула тебя душа..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто седьмая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто седьмая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что юноша рассказал, как у него пропал
кошель, и продолжал: "И я сказал себе: "Покинула тебя душа, и пропали
твои деньги!" И мое положение стало еще тяжелее. И я пришел к Тигру и,
накинув одежду себе на лицо, бросился в реку, и люди, бывшие тут, поняли
в чем дело и сказали: "Это из-за великой заботы, постигшей его".
И они бросились за мной, и вытащили меня, и спросили в чем дело, и я
рассказал, что со мной случилось, и люди опечалились. И ко мне подошел
один из них, старик, и сказал: "Твои деньги пропали, но как можешь ты
способствовать тому, чтобы пропала твоя душа и ты стал бы одним из людей
огня? Встань, пойдем со мной, я посмотрю твое жилище". И я встал, и ког-
да мы достигли моего жилища, старик немного посидел у меня, пока то, что
было во мне, не успокоилось, и я поблагодарил его за это, и он ушел. А
когда он от меня вышел, я едва не убил себя, но вспомнил об огне и буду-
щей жизни. И я вышел из дома, и побежал к одному из друзей, и рассказал
ему, что со мной случилось, и мой друг заплакал из жалости ко мне, и дал
мне пятьдесят динаров, и сказал: "Прими мой совет: уходи сейчас же из
Багдада, и пусть эти деньги пойдут тебе на расходы, пока твое сердце не
отвлечется от любви к ней и не утешится без нее. Ты из сыновей людей,
пишущих и составляющих указы, у тебя отличный почерк и прекрасное обра-
зование. Отправляйся к любому из наместников и пади перед ним ниц - мо-
жет быть, Аллах соединит тебя с твоей невольницей".
И я послушался его, и окрепла моя решимость, и исчезла часть моей за-
боты, и я решил направиться в землю Васита [641] - у меня были там родные.
И я пошел на берег реки, и увидел корабль, стоявший на якоре, и матро-
сов, носивших вещи и роскошные материи, и попросил их взять меня с со-
бой, и они сказали: "Этот корабль принадлежит одному хашимиту, и нам не-
возможно тебя взять таким образом".
И я стал соблазнять матросов платой, и они сказали: "Если уж это не-
избежно, тогда сними твою роскошную одежду, надень одежду матросов и са-
дись с нами, как будто ты один из нас". И я вернулся в город, и купил
кое-что из одежды матросов, и, надев это, взошел на корабль (а корабль
направлялся в Басру). И я сошел на корабль с матросами, и не прошло и
минуты, как я увидел мою невольницу, - ее самое, - и ей прислуживали две
невольницы. И прошел бывший во мне гнев, и я сказал про себя: "Вот я и
буду видеть ее и слушать ее пенье до Басры". И очень скоро после того
приехал верхом хашимит, и с ним толпа людей, и они сели на корабль, и
корабль поплыл с ними вниз). И хашимит выставил кушанья и начал есть,
вместе с невольницей, и остальные тоже поели посреди корабля, а потом
хашимит сказал невольнице: "До каких пор продлится этот отказ от пения и
постоянная печаль и плач? Не ты первая рассталась с любимым!" И я узнал
тогда, какова была любовь девушки ко мне. А затем хашимит повесил перед
невольницей занавеску на краю корабля и, позвав тех, кто был на моем
конце, сел с ними перед занавеской, и я спросил, кто они, и оказалось,
что это братья хашимита. И хашимит выставил им то, что было нужно из ви-
на и закусок, и они до тех пор понуждали девушку петь, пока она не пот-
ребовала лютню. И она настроила ее и начала петь, произнося такие два
стиха:
"Караван отъехал с возлюбленным и идет во тьме,
И ночной свой путь, вместе с милыми, не прервут они.
У влюбленного, когда скрылся с глаз караван совсем,
Остался в сердце угль гада пылающий" [642].
И потом девушку одолел плач, и она бросила лютню и прервала пение, и
присутствующие огорчились, и я упал без памяти. И люди подумали, что со
мной случился припадок падучей, и кто-то из них стал читать Коран мне на
ухо, и они до тех пор уговаривали девушку и просили ее петь, пока она не
настроила лютню и не начала петь, произнося такие два стиха:
"Я стояла, плача о путниках, что уехали, -
Я храню их в сердце, хоть и далеко ушли они.
У развалин ставки стою теперь, вопрошая их, -
Но дом ведь пуст, и безлюдны ныне жилища их".
И потом она упала, покрытая беспамятством, и люди подняли плач, и я
вскрикнул и упал без чувств. И матросы зашумели, и один из слуг хашимита
сказал им: "Как вы повезли этого одержимого?" А потом они сказали друг
другу: "Когда доедете до какой-нибудь деревни, сведите его и избавьте
нас от него".
И меня охватила из-за этого великая забота и мучительное страданье, и
я постарался быть как можно более стойким и сказал себе: "Нет мне хит-
рости для освобождения из их рук, если не дам знать девушке, что я нахо-
жусь на корабле, чтобы она помешала им свести меня с корабля". И потом
мы ехали, пока не оказались близ одной деревни, и владелец корабля ска-
зал: "Выйдем на берег". И люди вышли. А это было вечером, и я поднялся,
и зашел за занавеску, и, взяв лютню, изменил на ней лады один за другим,
и настроил ее на такой лад, которому девушка научилась у меня, а затем я
вернулся на корабль..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто восьмая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что юноша говорил: "И затем я вернулся на
свое место на корабле, и люди пришли с берега и возвратились на свои
места на корабле, и луна распространилась над землей и над водой". И ха-
шимит сказал девушке: "Ради Аллаха, не делай нашу жизнь горькой!" И она
взяла лютню, и коснулась рукой струн, и так вскрикнула, что подумали,
что дух вышел из нее, и потом она сказала: "Клянусь Аллахом, мой учитель
с нами, на этом корабле!" - "Клянусь Аллахом, - воскликнул хашимит, -
будь он с нами, я не лишил бы его нашего общества, так как он, может
быть, облегчил бы то, что с тобой, и мы бы воспользовались твоим пением!
Но то, чтобы он был на корабле, - дело далекое". - "Я не могу играть на
лютне и менять песни, когда мой господин с нами", - сказала девушка, и
хашимит молвил: "Спросим матросов". - "Сделай так!" - сказала невольни-
ца, и хашимит спросил: "Взяли ли вы с собой кого-нибудь?" - "Нет", - от-
ветили моряки, и я испугался, что расспросы прекратятся, и засмеялся, и
сказал: "Да, я ее учитель, я учил ее, когда был ее господином". - "Кля-
нусь Аллахом, это слова моего владыки!" - воскликнула невольница. И слу-
ги подошли ко мне и привели меня к хашимиту, и, увидев меня, он меня уз-
нал и сказал: "Горе тебе! Что с тобой и что тебя поразило, что ты в та-
