Нур-ад-дина, который спал, держа поводья коней в руке. И раб снял по-
водья с головы коней и хотел сесть на одного из них и погнать перед со-
бой другого, и вдруг подошла Ситт-Мариам, неся мешки на плече. И она по-
думала, что раб - это Нур-аддин, и подала ему один мешок, и раб положил
его на коня, а потом Мариам подала ему второй мешок, и он положил его на
другого коня, а сам молчал, и Мариам думала, что это Нур-ад-дин. И они
выехали за ворота города, а раб все молчал, и Мариам сказала ему: "О
господин мой Нурад-дин, отчего ты молчишь?" И раб обернулся, сердитый, и
сказал: "Что ты говоришь, девушка?" И Мариам, услышав бормотанье раба,
узнала, что это не речь Нур-ад-дина, и тогда она подняла голову, и пос-
мотрела на раба, и увидела, что у него ноздри как кувшины. И когда Мари-
ам посмотрела на раба, свет стал перед лицом ее мраком, и она спросила
его: "Кто ты будешь, о шейх сыновей Хама, и как твое имя среди людей?" -
"О дочь скверных, - сказал раб, - мое имя - Масуд, что крадет коней,
когда люди спят". И Мариам не ответила ему ни одним словом, но тотчас же
обнажила меч и ударила его по плечу, и меч вышел, сверкая, через его
связки. И раб упал на землю, поверженный, и стал биться в крови, и пос-
пешил Аллах послать его душу в огонь (а скверное это обиталище!).
И тогда Ситт-Мариам взяла коней и села на одного из них, а другого
схватила рукой и повернула вспять, чтобы найти Нур-ад-дина. И она нашла
его лежащим в том месте, где она условилась с ним встретиться, и поводья
были у него в руке, и он спал, и храпел во сне, и не отличал у себя рук
от ног. И Мариам сошла со спины копя и толкнула Нур-ад-дина рукой, и тот
пробудился от сна, испуганный, и воскликнул: "О госпожа, слава Аллаху,
что ты пришла благополучно!" - "Вставай, садись на этого коня и молчи!"
- сказала ему Мариам. И Нур-ад-дин поднялся и сел на коня, а Ситт-Мариам
села на другого коня, и они выехали из города и проехали некоторое вре-
мя, и потом Мариам обернулась к Нур-ад-дину и сказала: "Разве не говори-
ла я тебе: "Не спи!" Ведь не преуспевает тот, кто спит". - "О госпожа, -
воскликнул Нур-ад-дин, - я заснул только потому, что прохладилась моя
душа, ожидая свиданья с тобой! А что случилось, о госпожа?" И Мариам
рассказала ему историю с рабом от начала до конца, и Нур-ад-дин восклик-
нул: "Слава Аллаху за благополучие!"
И затем они старались ускорить ход, вручив свое дело милостивому,
всеведущему, и ехали, беседуя, пока не доехали до раба, которого убила
Ситт-Мариам. И Нур-аддин увидел его, валявшегося в пыли, подобного ифри-
ту, и Мариам сказала Нур-ад-дину: "Сойди на землю, обнажи его от одежд и
возьми его оружие". - "О госпожа, - сказал Нур-ад-дин, - клянусь Алла-
хом, я не могу сойти со спины коня, встать около этого раба и прибли-
зиться к нему!" И он подивился обличию раба и поблагодарил Ситт-Мариам
за ее поступок, изумляясь ее смелости и силе ее сердца. И они поехали и
ехали жестоким ходом остаток ночи, а когда наступило утро и засияло све-
том и заблистало и распространилось солнце над холмами, они достигли об-
ширного луга, где паслись газели, и края его зеленели, и плоды на нем
всюду поспели. И цветы там были как брюхо змеи, и укрывались на лугу
птицы, и ручьи текли на нем, разнообразные видом, как сказал и отличился
поэт, вполне выразив желаемое:
Долина нас от зноя защитила,
Сама защищена деревьев гущей.
Мы сели под кустами, и склонились
Над нами они, как мать над своим младенцем.
И дал поток нам, жаждущим, напиться
Водой, что слаще вин для пьющих вместе.
Деревья гонят солнце, как ни взглянет,
Вход запретив ему, позволив ветру.
Пугают камни жемчугом убранных,
И щупают они края жемчужин.
Или, как сказал другой:
И когда щебечет поток его и хор птиц его,
К нему влечет влюбленного с зарею,
И раю он подобен - под крылом его
Плоды и тень и струи вод текучих.
И Ситт-Мариам с Нур-ад-дином остановились, чтобы отдохнуть в этой до-
лине..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто первая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто первая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Ситт-Мариам с Нур-аддином остано-
вились в этой долине, они поели ее плодов и напились из ее ручьев и пус-
тили коней поесть на пастбище, и кони поели и попили в этой долине. И
Нур-ад-дин с Мариам сели и начали беседовать и вспоминать свое дело и
то, что с ними случилось, и всякий из них сетовал другому на то, какие
он испытал мучения в разлуке и что он перенес в тоске и отдалении. И
когда они так сидели, вдруг поднялась пыль, застилая края неба, и они
услышали ржание коней и бряцание оружия.
А причиною этого было вот что. Когда царь выдал свою дочь замуж за
везиря, и тот вошел к ней в ту же ночь, и настало утро, царь захотел по-
желать им доброго утра, как бывает обычно у царей с их дочерьми. И он
поднялся, и взял шелковые материи, и стал разбрасывать золото и серебро,
чтобы его подхватывали евнухи и прислужницы, и царь до тех пор шел с
несколькими слугами, пока не достиг нового дворца, и он увидел, что ве-
зирь брошен на постель и не отличает головы от ног. И царь огляделся во
дворце направо и налево и не увидел своей дочери, и замутилось его сос-
тояние, и заняло это его мысли, и исчез его рассудок. И он велел принес-
ти горячей воды, крепкого уксуса и ладана, и когда ему принесли их, сме-
шал все это вместе и впустил везирю в вое. И затем он потряс его, и
бандж выпал у него из нутра, точно кусок сыру, и тогда царь впустил
смесь везирю в нос второй раз, и тот проснулся. И царь спросил его, что
с ним и что с его дочерью Мариам, и везирь сказал ему: "О царь величай-
ший, я ничего о ней не знаю, кроме того, что она своей рукой дала мне
выпить кубок вина, и после того я пришел в сознание только сейчас и не
знаю, какое с ней было дело".
И когда царь услышал слова везиря, свет стал мраком перед лицом его,
и он вытащил меч и ударил им везиря по голове, и меч показался, блистая,
между его зубов.
А потом царь в тот же час и минуту послал за слугами и конюхами, и
когда они явились, потребовал тех двух коней, и слуги сказали: "О царь,
кони пропали сегодня ночью, и наш старший тоже пропал вместе с ними. Ут-
ром мы нашли все двери отпертыми". - "Клянусь моей религией и тем, что
исповедует моя вера, - воскликнул царь, - коней взял не кто иной, как
моя дочь, - она и тот пленный, что прислуживал в церкви! Он похитил мою
дочь в первый раз, и я узнал его истинным образом, и освободил его из
моих рук только этот кривой везирь, и ему уже воздано за его поступок!"
И потом царь тотчас же позвал своих трех сыновей - а это были доб-
лестные богатыри, каждый из которых стоил тысячи всадников в пылу битвы
и на месте боя и сражения, - и закричал на них, и велел им садиться на
коней. И они сели, и царь сел на коня в числе их вместе с избранными
своими патрициями, вельможами правления и знатными людьми, и они поехали
по следам беглецов и настигли их в той долине.
Когда Мариам увидела их, она поднялась, села на своего коня, подвяза-
ла меч и надела доспехи и оружие, а потом она спросила Нур-ад-дина: "В
каком ты состоянии и каково твое сердце в бою, сражении и стычке?" - "Я
устойчив в стычке, как устойчив кол в отрубях", - ответил Нур-ад-дин, и
затем он начал говорить и сказал:
"О Марьям, брось корить меня так больно,
И смерти не ищи мне с долгой пыткой.
Откуда мне, скажи, воякой сделаться,
Когда пугаюсь я карканья вороны?
А когда увижу внезапно мышь, так пугаюсь я,
Что лью со страху я себе в одежду.
Люблю бои я только в одиночестве,
И знает кусе весь пыл и ярость зебба.
Вот это - правильное мненье! Всякое
Другое мненье правильным не будет".
И когда Мариам услышала от Нур-ад-дина эти слова и нанизанные стихи,
она явила ему смех и улыбку и сказала: "О господин мой Нур-ад-дин, оста-
вайся на месте, и я избавлю тебя от их зла, хотя бы их было числом
столько, сколько песчинок". И она в тот же час и минуту приготовилась,
и, сев на спину коня, выпустила из рук конец поводьев, и повернула копье
острием вперед, и конь понесся под нею, точно дующий ветер или вода,
когда она изливается из узкой трубы. А Мариам была из храбрейших людей
своего времени, бесподобная в ее век и столетие, ибо отец научил ее, еще
малолеткой, ездить на спине коней и погружаться в море боя темной ночью.
И она сказала Нур-ад-дину: "Садись на коня и будь за моей спиной, а если
мы побежим, старайся не упасть, ибо твоего коня не настигнет настигаю-
щий".
И когда царь увидел свою дочь Мариам, он узнал ее как нельзя лучше и"
обернувшись к своему старшему сыну, сказал ему: "О Бартут, о прозванный
Рас-аль-Каллут! Это твоя сестра Мариам, наверное и без сомнения. Она по-
неслась на нас и хочет биться с нами и сражаться; выйди же к ней и поне-
сись на нее. Во имя Мессии и истинной веры, если ты ее одолеешь, не уби-
вай ее, не предложив ей христианскую веру, и если она вернется к своей
древней вере, приведи ее пленницей, а если она не вернется к ней, убей
ее самым скверным убиением и изувечь ее наихудшим способом, а также и
того проклятого, который с нею, изувечь самым скверным способом". И Бар-
тут ответил: "Внимание и повиновение!"
И затем он в тот же час и минуту выехал к своей сестре Мариам и по-
несся на нее, и она встретила его, и поднялась на него, и приблизилась к
нему, и подъехала близко. И тогда Бартут сказал ей: "О Мариам, разве не-
достаточно того, что из-за тебя случилось, когда ты оставила веру отцов
и дедов и последовала вере бродящих по землям? (Он подразумевал веру ис-
лама.) Клянусь Мессией и истинной верой, - воскликнул он потом, - если
ты не вернешься к вере царей, твоих отцов и дедов, и не пойдешь к ней
наилучшим путем, я убью тебя злейшим убийством и изувечу тебя наихудшим
образом!" И Мариям засмеялась словам своего брата и воскликнула: "Не бы-
вать, не бывать, чтобы вернулось минувшее или ожил бы умерший! Нет, я
заставлю тебя проглотить сильнейшую печаль! Клянусь Аллахом, я не отс-
туплю от веры Мухаммеда, сына Абд-Аллаха, чье наставление всеобъемлюще,
ибо это есть истинная вера, и не оставлю правого пути, хотя бы пришлось
мне испить чашу смерти..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто вторая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Мариам сказала своему брату: "Не бывать,
чтоб я отступилась от веры Мухаммеда, сына Абд-Аллаха, чье наставление
всеобъемлюще, ибо это вера правого пути, хотя бы пришлось мне испить ча-
шу смерти!"
И когда услыхал проклятый Бартут от своей сестры эти слова, свет сде-
лался пред лицом его мраком, и показалось ему это дело значительным и
великим. И запылал между ними бой, и жестокой стала борьба и схватка, и
погрузились они оба в долины, широкие и длинные, и терпели страдания, и
устремились на них взоры, и поразила их оторопь. И они гарцевали продол-
жительное время и долго сражались. И всякий раз как открывал Бартут про-
тив своей сестры Мариам какой-нибудь способ боя, она уничтожала его и
отражала своим прекрасным искусством, силой своего превосходства,
уменьем и доблестью. И они сражались таким образом, пока не сомкнулась
над их головами пыль и витязи не скрылись от взоров, и Мариам до тех пор
обманывала Бартута и преграждала ему дорогу, пока он не утомился, и про-
пала тогда его решимость и разрушилась его твердость, и ослабела его си-
ла. И Мариам ударила его мечом по плечу, и меч вышел, сверкая, через его
связки, и поспешил Аллах послать его душу в огонь (а скверное это обита-
лище!).
И затем Мариам проскакала по полю, на месте боя и сражения, и стала
