А эта невольница была дочерью царя Афранджи [631] (это город, распрост-
раненный во все стороны, где много ремесл, диковин и растений, и он по-
хож на город аль-Кустантынию), и причиною ее ухода из города ее отца бы-
ла дивная история и удивительное дело, рассказ о котором мы поведем по
порядку, чтобы возрадовался слышащий и возвеселился..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семьдесят девятая ночь
Когда же настала восемьсот семьдесят девятая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что причиной ухода Мариам-кушачницы от ее
отца и матери было удивительное обстоятельство и диковинное дело. Вот
оно.
Воспитывалась Мариам у отца и матери в великой изнеженности и научи-
лась красноречию, письму и счету, наездничеству и доблести и изучила все
ремесла, как, например, вышиванье, шитье, тканье, выделывание зуннаров,
обшивание галуном, золочение серебра и серебрение золота. И она изучила
все ремесла мужчин и женщин, так что стала единственной в свое время и
бесподобной в свой век и столетие. И Аллах (велик он и славен!) даровал
ей такую красоту и прелесть, изящество и совершенство, что она превзошла
всех людей своего века. И к ней сватались у ее отца властители островов,
и за всякого, кто к ней сватался, он отказывался выдать ее замуж, так
как он любил свою дочь великой любовью и не мог с ней расстаться ни на
один час. И не было у него дочери, кроме нее, а детей мужеского пола у
него было множество, но он был охвачен к ней большей любовью, чем к ним.
И случилось, что царевна заболела в каком-то году сильной болезнью,
так что приблизилась к гибели, и тогда она дала обет, если выздоровеет
от этой болезни, посетить такой-то монастырь, находящийся на таком-то
острове. А этот монастырь считался у них великим, и они приносили ему,
по обету, дары и получали в нем благодать. И когда Мариам выздоровела от
болезни, она захотела исполнить обет, который дала, и ее отец, царь Аф-
ранджи, послал ее в этот монастырь на маленьком корабле и послал вместе
с ней нескольких дочерей вельмож города, а также патрициев, чтобы прис-
луживать ей.
И когда Мариам приблизилась к монастырю, вышел корабль из кораблей
мусульман, сражающихся на пути Аллаха, и они захватили всех, кто был на
корабле из патрициев и девушек, и деньги, и редкости и продали свою до-
бычу в городе Кайраване. И Мариам попала в руки одного человека - перси-
янина, купца среди купцов, а этот персиянин был бессильный и не сходился
с женщинами, и не обнажалась над женщиною его срамота, и он назначил Ма-
риам для услуг. И заболел этот персиянин сильной болезнью, так что приб-
лизился к гибели, и продлилась над ним болезнь несколько месяцев, и Ма-
риам прислуживала ему и старалась, прислуживая, пока Аллах не исцелил
персиянина от его болезни. И персиянин вспомнил ласку Мариам и ее учас-
тие, заботы и услуги, и захотел вознаградить ее за добро, которое она
ему сделала, и сказал ей: "Попроси у меня чего-нибудь, о Мариам!" И Ма-
риам сказала: "О господин, я прошу тебя, чтобы ты продал меня лишь тому,
кому я захочу и пожелаю". - "Хорошо, это тебе от меня будет, - ответил
персиянин. - Клянусь Аллахом, о Мариам, я продам тебя только тому, кому
ты захочешь, и я вложил продажу в твои руки".
И Мариам обрадовалась сильной радостью. А персиянин предложил ей ис-
лам, и она стала мусульманкой, и он стал учить ее правилам благочестия,
и Мариам научилась у персиянина за этот срок делам веры и тому, что для
нее обязательно, и он заставил ее выучить Коран и то, что легко дается
из наук законоведения и преданий о пророке. И когда персиянин вступил с
ней в город Искандарию, он продал ее, кому она пожелала, и оставил дело
продажи в ее руках, как мы упоминали. И ее взял Али Нур-ад-дин, как мы
рассказали, и вот то, что было причиной ухода Мариам из ее страны.
Что же касается ее отца, царя Афранджи, то когда до него дошло извес-
тие о захвате его дочери и тех, кто был с нею, поднялся перед ним день
воскресенья, и царь послал за дочерью корабли с патрициями, витязями,
мужами и богатырями, но они не напали на весть о ней, после розысков на
островах мусульман, и возвратились к ее отцу, крича о горе и гибели и
делах великих. И отец Мариам опечалился сильной печалью и послал за ней
того кривого на правый глаз и хромого на левую ногу, так как он был ве-
личайшим из его везирей, и был это непокорный притеснитель, обладатель
хитростей и обмана. И царь велел ему искать Мариам во всех землях му-
сульман и купить ее хотя бы за полный корабль золота, и этот проклятый
искал девушку на морских островах и во всех городах, но не напал на
весть о ней, пока не достиг города Искандарии. И он спросил про нее и
напал на весть о том, что она у Нур-ад-дина Али каирского. И случилось у
него с Нур-ад-дином то, что случилось, и он устроил с ним хитрость и ку-
пил у него девушку, как мы упоминали, после того как ему указал на нее
платок, которого не умел делать никто, кроме нее.
А этот франк научил купцов и сговорился с ними, что добудет девушку
хитростью.
И Мариам, оказавшись у франка, проводила все время в плаче и стенани-
ях, и франк сказал ей: "О госпожа моя Мариам, оставь эту печаль и плач и
поедем со мной в город твоего отца и место твоего царства, где обитель
твоей славы и родина, чтобы была ты среди твоих слуг и прислужников. Ос-
тавь это унижение и пребывание па чужбине, довольно того, что пришлось
мне из-за тебя утомляться, путешествовать и тратить деньги, а я ведь пу-
тешествую, утомляюсь и трачу деньги почти полтора года. А твой отец ве-
лел мне тебя купить хотя бы за полный корабль золота". И потом везирь
царя Афранджи начал целовать девушке ноги и унижаться перед нею и все
время возвращался к целованию ее рук и ног, и гнев Мариам все увеличи-
вался, когда он делал это с нею из вежества, и она говорила: "О прокля-
тый, да не приведет тебя великий Аллах к тому, в чем твое желанье!"
А затем слуги тотчас подвели мула с расшитым седлом и посадили на не-
го Мариам и подняли над ее головой шелковый намет на золотых и серебря-
ных столбах, и франки пошли, окружая девушку, и вышли с нею из Морских
Ворот. И они посадили ее в маленькую лодку и начали грести, и подплыли к
большому кораблю, и поместили на нем девушку, и тогда кривой везирь
встал и крикнул матросам корабля: "Поднимите мачту!" И в тот же час и
минуту мачту подняли, и распустили паруса и флаги, и растянули ткани из
хлопка и льна, и заработали веслами, и корабль поплыл. А Мариам, при
всем этом, смотрела в сторону Искандарии, пока город не скрылся из глаз,
и горько плакала потихоньку..."
И Шахразаду застигло утро, я она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до восьмисот восьмидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот восьмидесяти, она
сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда поплыл корабль ве-
зиря даря Афранджи, на котором была Мариам-кушачница, девушка смотрела в
сторону Искандарии, пока город не скрылся из глаз, и тогда Мариам запла-
кала, и зарыдала, и пролила слезы, и произнесла такие стихи:
"О милых жилище, возвратишься ли снова к нам?
Неведомо мне совсем, что ныне Аллах свершит.
Увозят нас корабли разлуки, спешат они,
И глаз мой изранен - его стерли потоки слез
В разлуке с любимым, что пределом желаний был
И мой исцелял недуг и горести прогонял.
Господь мой, преемником моим для него ты будь -
Порученное тебе вовеки не пропадет".
И Мариам всякий раз, как вспоминала Нур-ад-дина, все время рыдала и
плакала, и подошли к ней патриции и стали ее уговаривать, но она не при-
нимала их слов, и отвлекал ее призыв любви и страсти. И она заплакала,
застонала и зажаловалась и произнесла такие стихи:
"Язык моей страсти, знай, в душе говорит с тобой -
Вещает он обо мне, что страстно тебя люблю.
И печень моя углями страсти расплавлена,
А сердце трепещет и разлукой изранено.
Доколе скрывать мне страсть, которой расплавлен я?
Болят мои веки, и струятся потоки слез".
И Мариам все время была в таком состоянии, и не утверждался в ней по-
кой, и не слушалась ее стойкость в течение всего путешествия, и вот то,
что было у нее с кривым и хромым везирем.
Что же касается Али Нур-ад-дина каирского, сына купца Тадж-ад-дина,
то, после того как Мариам села на корабль и уехала, земля стала для него
тесна, и не утверждался в нем покой, и не слушалась его стойкость. И он
пошел в комнату, в которой жил с Мариам, и увидел ее, перед лицом своим,
черной и мрачной, и увидел он станок, на котором Мариам ткала зуннары, и
одежды, что были у нее на теле, и прижал их к груди, и заплакал, и поли-
лись из-под его век слезы, и он произнес такие стихи:
"Узнать ли, вернется ль близость после разлуки вновь
И после печали и оглядок в их сторону?
Далеко минувшее, оно не вернется вновь!
Узнать бы, достанется ль мне близость с любимою.
Узнать бы, соединит ли снова нас с ней Аллах,
И вспомнят ли милые любовь мою прежнюю.
Любовь, сохрани ты ту, кого неразумно так
Сгубил я, и мой обет и дружбу ты сохрани!
Поистине, я мертвец, когда далеко они.
Но разве любимые согласны, чтоб я погиб?
О горе, когда печаль полезна моя другим!
Растаял я от тоски и горя великого.
Пропало то время, когда близок я с нею был.
Узнать бы, исполнит ли желанье мое судьба?
О сердце, горюй сильней, о глаз мой, пролей поток
Ты слез, и не оставляй слезы ты в глазах моих.
Далеко любимые, и стойкость утрачена,
И мало помощников, беда велика моя!
И господа я миров прошу, чтоб послал он мне
Опять возвращенье милой с близостью прежнею".
И Нур-ад-дин заплакал сильным плачем, больше которого нет, и посмот-
рел он на уголки комнаты и произнес такие стихи:
"Я таю с тоски, увидя следы любимых
На родине их, потоками лью я слезы,
Прошу я того, кто с ними судил расстаться,
Чтоб мне даровал когда-нибудь он свиданье".
И потом Нур-ад-дин в тот же час и минуту поднялся, запер ворота дома
и бегом побежал к морю и стал смотреть, где находится корабль, который
увез Мариам. И он начал плакать и испускать вздохи и произнес такие сти-
хи:
"Привет вам! Без вас теперь не в силах я обойтись,
И где бы ни были - вблизи или далеко,
Влечет меня к вам, друзья, всегда, каждый час и миг,
И так же я к вам стремлюсь, как жаждущие к воде.
Всегда подле вас мой слух и сердце мое и взор,
И мысль о вас сладостнее меда мне кажется.
О горе, когда ушел от стана ваш караван,
И с вами ушел корабль от мест, куда я стремлюсь!"
И Нур-ад-дин зарыдал, заплакал, застонал, взволновался и засетовал и
вскрикнул: "О Мариам, о Мариам, довелось ли тебе увидеть меня во сне или
в сплетениях грез?" А когда усилилась его печаль, он произнес такие сти-
хи:
"Увидит ли после дали этой опять вас глаз,
Услышу ли из жилища близкого голос ваш?
Сведет ли нас вновь тот дом, который привык уж к нам,
Желанное получу ль, получите ль вы его?
Возьмите, куда б ни шли, носилки костям моим,
И где остановитесь, заройте их подле вас.
Имей я два сердца, я бы жил лишь с одним из них,
А сердце, что любит вас так страстно, оставил бы.
И если б спросили: "От Аллаха чего б желал?"
Сказал бы: "Прощенья ар-Рахмана и вашего"
И когда Нур-ад-дин был в таком состоянии, и плакал, и говорил: "О Ма-
риам, о Мариам!", - вдруг какой-то старик вышел из лодки, и подошел к
нему, и увидел, что он плачет, и произнес такое двустишие:
"О Марьям красавица, вернись - ведь глаза мои,
Как облако дождевое, влагу струят свою.
Спроси ты хулителей моих прежде всех людей,
Увидишь, что тонут веки глаза в воде белков"
И старик сказал ему: "О дитя мое, ты, кажется, плачешь о невольнице,
которая уехала вчера с франком?" И когда Нур-ад-дин услышал старика, он
