продать?" - "Покажи мне того, кто хочет меня купить, прежде чем заклю-
чать сделку", - сказала девушка посреднику. И тот подвел ее к одному из
купцов, и был это старик, престарелый и дряхлый.
И девушка смотрела на него некоторое время, а потом обернулась к пос-
реднику и сказала: "О посредник, что ты - бесноватый или твой разум по-
ражен?" - "Почему, о владычица красавиц, ты говоришь мне такие слова?" -
спросил посредник. И девушка воскликнула: "Разве дозволяет тебе Аллах
продать меня этому дряхлому старику, о жене которого сказаны такие сти-
хи:
Она говорит, сердясь в изнеженности своей
(А раньше звала меня к тому, что не вышло):
"Не можешь когда сойтись со мною, как муж с женой,
Тогда не брани меня, коль станешь рогатым.
И кажется мне твой айр по мягкости восковым,
И как я ни тру его рукою, он гнется".
И сказано еще об его айре:
Спит мой айр (как презрен он и несчастен!)
Всякий раз как сойтись хочу я с любимым.
А когда я один сижу в моем доме,
Ищет айр мой сражения, ищет боя.
И сказано еще об этом айре:
Мой айр - нехороший, он очень жесток,
И мирно встречает он чтящих его.
Как сплю, он встает, а как встану, он спит.
Аллах, не помилуй того, кто с ним добр!"
И когда старшина купцов услышал от девушки эту безобразную насмешку,
он разгневался великим гневом, больше которого нет, и сказал посреднику:
"О сквернейший из посредников, ты привел к нам на рынок злосчастную не-
вольницу, которая дерзит мне и высмеивает меня среди купцов!" И тогда
посредник взял девушку, и ушел от него, и сказал девушке: "О госпожа, не
будь невежливой: старик, которого ты высмеяла, - старшина рынка и надс-
мотрщик за ценами [628], и купцы советуются с ним". И девушка засмеялась и
произнесла такие стихи:
"Всем судьям в век наш следует истинно -
И это судьям всем обязательно -
Повесить вали на воротах его
И плеткою надсмотрщика выпороть".
И потом девушка сказала посреднику: "Клянусь Аллахом, я не буду про-
дана этому старику, продавай меня другому! Может быть, ему сделается пе-
редо мной стыдно, и он продаст меня еще кому-нибудь, и я стану работни-
цей, а мне не подобает мучить себя работой, раз я узнала, что решать с
моей продажей предоставлено мне". И посредник ответил ей: "Слушаю и по-
винуюсь!" И он пошел с нею к одному человеку из больших купцов и, дойдя
до этого человека, сказал ей: "О госпожа, продать мне тебя этому моему
господину, Шериф-ад-дину, за девятьсот пятьдесят динаров?"
И девушка посмотрела на него и увидела, что это старик, но борода у
него крашеная, и сказала посреднику: "Бесноватый ты, что ли, или твой
разум поврежден, что ты продаешь меня этому умирающему старику? Что я -
очесок пакли или обрывок лохмотьев, что ты водишь меня от одного старика
к другому, и оба они подобны стене, грозящей свалиться, или ифриту, сра-
женному падающей звездой. Что касается первого, то язык обстоятельств
говорит словами того, кто сказал:
Хотел я поцеловать в уста, но промолвила:
"О нет, я клянусь творцом всех тварей из ничего,
Охоты у меня нет до белых твоих седин".
Ужели при жизни мне набьют уже хлопком рот?
А как прекрасны слова поэта:
Сказали: "Белизна волос - блестящий свет,
Величием и блеском лик покроет",
Но вот покрыла седина мне голову,
И я хотел бы не лишиться мрака.
И когда б была борода седого страницею
Грехов его, все ж он белой бы не выбрал.
Но еще лучше слова другого:
Вот гость к голове моей явился - бесстыдный гость,
И лучше меча поступки, если он явится.
Уйди, с белизной твоей, в которой нет белизны,
Ты черен в глазах моих от многих твоих обид!
А что до другого, то он человек порочный и сомнительный и чернит лик
седины. Покрасив седину, он совершил сквернейшее преступление, и сказал
о нем язык его обстоятельств такие стихи:
Сказала: "Ты седину покрасил!" Ответил я:
"Ее от тебя хотел я скрыть, о мой слух и взор!"
Она засмеялась и сказала: "Вот диво то!
Подделка умножилась, проникла и в волосы".
А как хороши слова поэта:
О ты, что красишь черным седину свою,
Чтобы молодость тебе вновь досталась на долгий срок,
Покрась ты их лишь раз моею участью -
Ручаюсь я, что краска не сойдет, тебе".
И когда старик, выкрасивший себе бороду, услышал от девушки такие
слова, он разгневался великим гневом, больше которого нет, и сказал пос-
реднику: "О сквернейший из посредников, ты привел сегодня к нам на рынок
глупую невольницу, которая объявляет дураками всех, кто есть на рынке,
одного за другим, и осмеивает их стихами и пустыми словами!" И потом
этот купец вышел из своей лавки и ударил посредника по лицу. И посредник
взял девушку и пошел с нею обратно, рассерженный, и воскликнул: "Клянусь
Аллахом, я в жизни не видел невольницы более бесстыдной, чем ты! Ты се-
годня обрезала мой достаток и свой достаток, и возненавидели меня из-за
тебя все купцы!"
И их увидел на дороге один купец и прибавил за девушку десять динаров
(а звали этого купца Шихаб-аддин), и посредник попросил у девушки разре-
шения продать ее, и она сказала: "Покажи мне его, я на него посмотрю и
спрошу его про одну вещь. Если эта вещь есть у него в доме, - я продамся
ему, а если нет, то - нет". И посредник оставил ее и, подойдя к купцу,
сказал ему: "О господин мой Шихаб-ад-дин, знай, что эта невольница ска-
зала мне, что она тебя спросит об одной вещи, и если эта вещь у тебя
есть, девушка будет тебе продана. Ты слышал, что она говорила купцам,
твоим товарищам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семьдесят вторая ночь
Когда же настала восемьсот семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что посредник сказал купцу: "Ты слышал, что
говорила эта девушка твоим товарищам купцам.
Клянусь Аллахом, я боюсь, что, когда я приведу ее к тебе, она сделает
с тобою то же, что она сделала с твоими соседями, и я буду перед тобой
опозорен. Если ты мне позволишь подвести к тебе девушку, я ее к тебе
подведу". - "Подведи ее ко мне", - сказал купец. И посредник ответил:
"Слушаю и повинуюсь!" - и пошел и подвел девушку к купцу. И девушка
взглянула на него и сказала: "О господин мой Шихабад-дин, есть у тебя в
доме подушки, набитые кусочками беличьего меха?" - "Да, о владычица кра-
савиц, у меня в доме десять подушек, набитых кусочками беличьего меха, -
ответил купец. - Заклинаю тебя Аллахом, что ты будешь делать с этими по-
душками?" - "Я подожду, пока ты заснешь, и положу их тебе на рот и на
нос, чтобы ты умер", - ответила девушка.
А потом она обернулась к посреднику и сказала ему: "О гнуснейший из
посредников, похоже, что ты бесноватый! Ты только что предлагал меня
двум старикам, у каждого из которых по два порока, а после этого предла-
гаешь меня моему господину Шихаб-ад-дину, у которого три порока: во-пер-
вых, он коротенький, во-вторых, у него большой нос, а в-третьих, у него
длинная борода. И кто-то из поэтов сказал о ней:
Не видали, не слышали о подобном
Человеке средь тварей всех мы ни разу.
Борода его длинная - длиной в локоть,
Нос - тот в четверть, а ростом он будет с палец.
А кто-то из поэтов сказал также:
Лицо его - торчит на нем минарет,
По тонкости - мизинец он под кольцом.
А если бы вошли к нему люди в нос,
Весь мир остался бы тогда без людей".
И когда купец Шихаб-ад-дин услышал от девушки такие речи, он вышел из
своей лавки и, схватив посредника За ворот, воскликнул: "О злосчастней-
ший из посредников, как это ты приводишь к нам невольницу, которая нас
поносит и высмеивает, одного за другим, стихами и вздорными речами!" И
посредник взял девушку и ушел от купца, говоря: "Клянусь Аллахом, я всю
жизнь занимаюсь этим ремеслом, но не видел невольницы менее вежливой,
чем ты, и звезды для меня несчастнее, чем твоя звезда. Ты прервала мой
надел на сегодняшний день, и я ничего не нажил через тебя, кроме ударов
по затылку и хватанья за ворот!"
И потом посредник опять остановился с девушкой около одного купца,
обладателя рабов и невольников, и спросил: "Продавать ли тебя этому куп-
цу, Сиди-Ала-аддину?" И девушка посмотрела на него и увидела, что он
горбатый. "Это горбун! - сказала она, - и поэт сказал о нем:
Его плечи малы, зато длинны позвонки его:
Он похож на черта, когда звезду вдруг видит он,
Или первую получил он плетку и чувствует,
Что вторая тут, и как будто бы удивляется.
И сказал о нем также кто-то из поэтов:
На мула влез один из вас; стал он
В глазах людей образчиком сразу.
От смеха весь он согнут; не диво,
Что мул под ним шарахнулся в страхе.
Или, как сказал о нем кто-то из поэтов:
Горбуны ведь есть, что еще дурней с горбом своим,
И очи всех плюют на них с презрением,
Точно ветвь они, что высохла, скривилась вся,
И гнет ее от долгих дней лимонов вес".
И тут посредник поспешил к девушке, и взял ее, и подвел к другому
купцу, и спросил: "Продать ли тебя этому?" И девушка посмотрела на купца
и увидела, что у него гноятся глаза, и воскликнула: "Он с гнойливыми
глазами! Как ты продаешь меня ему, когда сказал кто-то из поэтов:
Трахома в нем! Болезнь его
Убьет до смерти силы в нем.
О люди, посмотрите же
На эту грязь в глазу его!"
И тогда посредник взял девушку, и подошел с ней к другому купцу, и
спросил ее: "Продать ли тебя этому?" И девушка посмотрела на него и уви-
дела, что у него большая борода. "Горе тебе! - сказала она посреднику, -
этот человек - баран, но хвост вырос у него на горле! Как же ты продаешь
меня ему, о элосчастнейший из посредников! Разве ты не слышал, что все
длиннобородые малоумны, и насколько длинна борода, настолько недостает
ума. Это дело известное среди разумных, как сказал один из поэтов:
Коль бороду имеет муж длинную,
Сильней тогда к нему уважение.
Но только вот-убавился ум его
Настолько же, насколько длинна она.
А также сказал о нем еще один из поэтов:
Есть друг у нас, Аллах его бороду
Без пользы нам в длину и в ширь вытянул:
И зимнюю напомнит нам ночь она,
Холодная, претемная, длинная!"
И тогда посредник взял девушку и пошел обратно, и она спросила его:
"Куда ты со мной направляешься?" - "К твоему господину - персиянину, -
ответил посредник. - Достаточно с нас того, что с нами сегодня из-за те-
бя случилось. Ты была причиной отсутствия дохода для меня и для него
своей малой вежливостью".
И невольница посмотрела на рынок и взглянула направо, налево, и на-
зад, и вперед, и ее взгляд, по предопределенному велению, упал на
Нур-ад-дина Али каирского. И увидела она, что это красивый юноша с чис-
тыми щеками и стройным станом, сын четырнадцати лет, редкостно красивый,
прекрасный, изящный и изнеженный, подобный луне, когда она становится
полной в ночь четырнадцатую, - с блестящим лбом, румяными щеками, шеей,
точно мрамор, и зубами, как жемчуга, а слюна его была слаще сахара, как
сказал о нем кто-то:
Пришли, чтоб напомнить нам красу его дивную
Газели и луны, и я молвил: "Постойте же!
Потише, газели, тише, не подражайте вы
Ему! Погоди, луна, напрасно ты не трудись!"
А как хороши слова кого-то из поэтов:
О, как строен он! От волос его и чела его
И свет и мрак на всех людей нисходит.
Нс хулите же точку родинки на шеке его -
Анемоны все точку черную имеют.
И когда девушка посмотрела на Нур-ад-дина, преграда встала меж нею и
ее умом, и юноша поразил в ее душе великое место. Любовь к нему привяза-
лась к ее сердцу..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семьдесят третья ночь
Когда же настала восемьсот семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда девушка увидела Али Нур-ад-дина,
