будь другому! Моя мать сделала его только на мое имя и не станет делать
другого". - "Продай его мне, и я дам тебе его цену сейчас же - пятьсот
динаров, и пусть та, кто его сделала, сделает тебе другой, еще лучше
этого", - сказал франк. "Я никогда не продам его, потому что ему нет по-
добного в этом городе", - ответил Нур-аддин, а франк молвил: "О господин
мой, а ты не продашь его за шестьсот динаров чистым золотом?" И он до
тех пор прибавлял сотню за сотней, пока не довел цену до девятисот дина-
ров, но Нур-ад-дин сказал ему: "Аллах поможет мне и без продажи платка!
Я никогда не продам его ни за две тысячи динаров, ни за больше!"
И франк продолжал соблазнять Нур-ад-дина деньгами за платок, пока не
довел его цену до тысячи динаров, и тогда некоторые из присутствующих
купцов сказали ему: "Мы продали тебе этот платок, давай за него деньги!"
И Нур-ад-дин воскликнул: "Я не продам его, клянусь Аллахом!" И один из
купцов сказал: "Знай, о дитя мое, что этому платку цена - сто динаров,
даже если она станет большой и найдется на него охотник, а этот франк
дал за него тысячу динаров сразу, так что твоя прибыль - девятьсот дина-
ров. Какой же ты хочешь прибыли больше, чем эта? Мое мнение, что тебе
следует продать платок и взять тысячу динаров. Скажи той, кто тебе его
сделал, чтобы сделала тебе другой или еще лучше, а сам наживи тысячу ди-
наров с этого проклятого франка, врага веры". И Нур-ад-дину стало стыдно
купцов, и он продал франку платок за тысячу динаров, и франк тут же от-
дал ему деньги. И Нур-ад-дин хотел уйти, чтобы пойти к своей невольнице
Мариам и обрадовать ее вестью о том, какое было у него дело с франком,
но франк сказал: "О собрание купцов, задержите Нур-ад-дина, - вы с ним
мои гости сегодня вечером. У меня есть бочонок румийского вина, из вы-
держанных вин, и жирный барашек, и плоды, свежие и сухие, и цветы, и вы
возвеселите нас в сегодняшний вечер. Пусть же ни один из вас не остается
сзади". - "О Сиди Нур-ад-дин, - сказали купцы, - мы желаем, чтобы ты был
с нами в вечер, подобный сегодняшнему, и мы могли бы с тобой побеседо-
вать. Окажи милость и благодеяние и побудь с нами; мы с тобой - гости
этого франка, так как он человек благородный".
И потом они стали заклинать Нур-ад-дина разводом, и силой не дали ему
уйти домой, и в тот же час и минуту поднялись, и заперли свои лавки, и,
взяв Нур-аддина, пошли с франком, и пришли в надушенную просторную ком-
нату с двумя портиками. И франк посадил их в ней, и положил перед ними
скатерть, диковинно сработанную и дивно сделанную, на которой было изоб-
ражение сокрушающего и сокрушенного, любящего и любимого, спрашивающего
и спрошенного, и затем поставил на эту скатерть дорогие сосуды из фарфо-
ра и хрусталя, и все они были наполнены прекрасными плодами, сухими и
свежими, и цветами. А потом франк подал купцам бочонок, полный выдержан-
ного румийского вина, и приказал зарезать жирного барашка и, разведя
огонь, начал жарить мясо и кормить купцов и поить их вином, и он подми-
гивал им, чтобы они приставали к Нур-ад-дину с питьем. И купцы до тех
пор поили Нур-ад-дина, пока тот не опьянел и не исчез из мира.
И когда франк увидел, что Нур-ад-дин погружен в опьянение, он сказал:
"Ты возвеселил нас, о Сиди Нурад-дин, в сегодняшний вечер - простор тебе
и еще раз простор!" И франк принялся развлекать Нур-ад-дина словами, и
затем приблизился к нему, и сел с ним рядом, и некоторое время украдкой
смотрел на него, разговаривая, а потом он спросил: "О Сиди Нур-ад-дин,
не продашь ли ты мне твою невольницу? Год назад ты купил ее в при-
сутствии этих купцов за тысячу динаров, а я теперь дам тебе в уплату за
нее пять тысяч динаров, больше на четыре тысячи". И Нур-ад-дин отказал-
ся, а франк продолжал его угощать и поить и соблазнял его деньгами, пока
не довел цены за девушку до десяти тысяч динаров, и Нур-ад-дин в своем
опьянении сказал перед купцами:
"Я продал ее тебе, давай десять тысяч динаров!" И франк сильно обра-
довался этим словам и призвал купцов в свидетели.
И они провели за едой, питьем и весельем всю ночь до утра, а затем
франк крикнул своим слугам: "Принесите деньги!" И ему принесли деньги, и
он отсчитал Нур-аддину десять тысяч динаров наличными и сказал ему:
"О Сиди Нур-ад-дин, получи деньги в уплату за твою невольницу, кото-
рую ты продал мне вчера вечером в присутствии этих купцов мусульман". -
"О проклятый, - воскликнул Нур-ад-дин, - я ничего тебе не продавал, и ты
лжешь на меня, и у меня нет невольниц!" Но франк сказал: "Ты продал мне
твою невольницу, и эта купцы свидетельствуют о продаже".
И все купцы тогда сказали: "Да, Нур-ад-дин, ты продал ему свою не-
вольницу перед нами, и мы свидетельствуем, что ты ее продал за десять
тысяч динаров. Поднимайся, получи деньги и отдай ему твою невольницу.
Аллах даст тебе взамен лучшую. Разве не приятно тебе, Нур-ад-дин, что ты
купил невольницу за тысячу динаров и вот уже полтора года наслаждаешься
ее красотой и прелестью и всякий день и ночь услаждаешь себя беседой с
нею и ее близостью, и после этого ты нажил на этой девушке девять тысяч
динаров сверх ее первоначальной цены? А она ведь каждый день делала тебе
зуннар, который ты продавал за двадцать динаров. И после всего этого ты
отрицаешь продажу и считаешь прибыль малой. Какая прибыль больше этой
прибыли и какая нажива больше этой наживы? А если ты любишь девушку, то
ведь ты насытился ею за этот срок. Получи же деньги и купи другую не-
вольницу, лучше ее, или мы женим тебя на одной из наших девушек, за при-
даное меньше половины этих денег, и девушка будет красивей ее, и ос-
тальные деньги окажутся у тебя в руках капиталом". И купцы до тех пор
говорили с Нур-ад-дином, уговаривая и обнимая его, пока он не взял эти
десять тысяч динаров в уплату За невольницу. И тогда франк в тот же час
и минуту привел судей и свидетелей, и они написали ему свидетельство о
покупке у Нур-ад-дина девушки, которую зовут Мариам-кушачница.
Вот что было с Нур-ад-дином. Что же касается Мариам-кушачницы, то она
просидела, ожидая своего господина, весь день до заката и от заката до
полуночи, но ее господин к ней не вернулся, и она опечалилась и стала
горько плакать. И старик москательщик услышал, что она плачет, и послал
к ней свою жену, и та вошла к пей, и увидела ее плачущей, и спросила: "О
госпожа, почему ты плачешь?" И девушка ответила: "О матушка, я сижу и
жду прихода моего господина, Нур-ад-дина, а он до сих пор не пришел, и я
боюсь, что кто-нибудь сделал с ним из-за меня хитрость, чтобы он продал
меня, и хитрость вошла к нему, и он продал меня..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семьдесят восьмая мочь
Когда же настала восемьсот семьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что Мариам-кушачница сказала жене моска-
тельщика: "Боюсь, что кто-нибудь сделал с моим господином из-за меня
хитрость, чтобы он продал меня, и хитрость вошла к нему, и он продал ме-
ня". И жена москательщика сказала: "О госпожа моя Мариам, если бы твоему
господину дали за тебя всю эту комнату, полную золота, он бы тебя не
продал! Я ведь знаю его любовь к тебе. Но может быть, о госпожа моя Ма-
риам, пришли люди из города Каира от его родителей, и он устроил им пир,
в том помещении, где они стоят, и постыдился привести их в эту комнату,
так как она не вместит их, или потому, что их степень мала для того,
чтобы приводить их в дом. Или же он захотел скрыть от них твое дело и
остался у них на ночь до утра, а завтра, если захочет великий Аллах, он
придет к тебе в благополучии. Не обременяй же свою душу ни заботой, ни
горем, о госпожа. Вот в чем причина его отсутствия сегодня ночью. Я ос-
танусь у тебя на сегодняшнюю ночь и буду тебя развлекать, пока не придет
к тебе твой господин".
И жена москательщика забавляла и развлекала Мариам разговором, пока
не прошла вся ночь, а когда наступило утро, Мариам увидела, что ее гос-
подин Нур-аддин входит с переулка, и тот франк идет сзади него, окружен-
ный толпой купцов. И когда Мариам увидела их, у нее затряслись поджилки,
и пожелтел цвет ее лица, и она начала дрожать, точно корабль посреди мо-
ря при сильном ветре. И, увидав это, жена москательщика спросила: "О
госпожа моя Мариам, почему это, я вижу, ты изменилась, и пожелтело твое
лицо, и стало оно еще худее?" И девушка ответила: "О госпожа, клянусь
Аллахом, мое сердце почуяло разлуку и отдаленность встречи". И затем она
начала охать, испуская глубокие вздохи, и произнесла такие стихи:
"Не доверяйся разлуке ты -
Горька ведь, право, на вкус она.
Лик солнца в час заката, знай,
Желтеет от разлуки мук.
И также в час восхода, знай,
Белеет он, встрече радуясь".
И потом Мариам-кушачница заплакала сильным плачем, больше которого
нет, и уверилась в разлуке, и сказала жене москательщика: "О госпожа, не
говорила ли я тебе, что с моим господином Нур-ад-дином устроили хит-
рость, чтобы меня продать! Я не сомневаюсь, что он продал меня сегодня
ночью этому франку, хотя я его от него предостерегала. Но не поможет ос-
торожность против судьбы, и ясна тебе стала правдивость моих слов".
И когда они с женой москательщика разговаривали, вдруг вошел к ней в
ту самую минуту ее господин Нурад-дин, и девушка посмотрела на него и
увидела, что цвет его лица изменился, и у него дрожат поджилки, и видны
на его лице следы печали и раскаяния. И она сказала ему: "О господин мой
Нур-ад-дин, ты, кажется, продал меня?" И Нур-ад-дин заплакал сильным
плачем, и заохал, и, глубоко вздохнув, произнес такие стихи:
"Таков уж рок, и пользы нет беречься нам,
И если я ошибся - не ошибся рок,
Когда Аллах захочет сделать что-нибудь
С разумным мужем, видящим и слышащим,
Он ослепит его и уши оглушит
Ему, и ум его, как волос, вырвет он.
Когда ж исполнит он над ним свой приговор,
Он ум ему вернет, чтоб поучался он.
Не спрашивай о том, что было "почему?" -
Все так бывает, как судьба и рок велит".
И потом Нур-ад-дин стал просить у девушки прощения и сказал ей: "Кля-
нусь Аллахом, о госпожа моя Мариам, пробежал калам с тем, что судил Ал-
лах, и люди сделали со мной хитрость, чтобы я тебя продал, и хитрость
вошла ко мне, и я продал тебя и пренебрег тобой с величайшим небрежени-
ем. Но, может быть, тот, кто сулил разлуку, пошлет нам встречу". - "Я
предостерегала тебя от этого, и было у меня такое предчувствие", - ска-
зала девушка. И потом она прижала его к груди, и поцеловала между глаз,
и произнесла такие стихи:
"Клянусь моей страстью, не забуду я дружбы к вам,
Хотя бы погиб мой дух от страсти и от тоски.
Рыдаю и плачу я и день и ночь каждую,
Как горлинка плачет в кустах средь песков степей.
Испортилась жизнь моя, как нет вас, любимые,
Когда вы исчезли, мне встречать больше некого".
И когда они были в таком состоянии, вдруг вошел к ним тот франк и по-
дошел, чтобы поцеловать руки Ситт Мариам, и она ударила его рукою по ще-
ке и воскликнула: "Удались, о проклятый! Ты неотступно ходил за мной,
пока не обманул моего господина! Но только, о проклятый, если захочет
великий Аллах, будет одно лишь благо!" И франк засмеялся словам не-
вольницы, и удивился ее поступку, и попросил у нее прощения, и сказал:
"О госпожа моя Мариам, а мой-то в чем грех? это твой господин Нур-ад-дин
продал тебя с своего согласия и со спокойным сердцем, и, клянусь Месси-
ей, если бы он тебя любил, он бы не пренебрег тобою. Когда бы его жела-
ние обладать тобой не истощилось, Нурад-дин тебя не продал бы, и сказал
кто-то из поэтов:
Кто наскучил мне, тот уходит пусть решительно!
Коль о нем я вспомню, не буду я рассудительным.
И тесен мир еще ведь мне не сделался,
Чтобы видел ты, что желаю я нехотящего".
