И когда наступила ночь, Ситт-Мариам обратилась к девушкам и спросила
их: "Заперли ли вы ворота?" - "Мы их заперли", - ответили они. И тогда
Ситт-Мариам взяла девушек и привела их в одно место, которое называлось
место госпожи Мариам, девы, матери света, так как христиане утверждают,
что ее дух и ее тайна пребывают в этом месте. И девушки стали искать там
благодати и ходить вокруг всей церкви. И когда они закончили посещение,
Ситт-Мариам обратилась к ним и сказала: "Я хочу войти в эту церковь одна
и получить там благодать - меня охватила тоска по ней из-за долгого пре-
бывания в мусульманских странах. А вы, раз вы окончили посещение, ложи-
тесь спать, где хотите". - "С любовью и уважением, а ты делай что жела-
ешь", - сказали девушки.
И затем они разошлись по церкви в разные стороны и легли. И Мариам
обманула их бдительность, и, поднявшись, стала искать Нур-ад-дина, и
увидела, что он в сторонке и сидит точно на сковородках с углем, ожидая
ее. И когда Мариам подошла к нему, Нур-ад-дин поднялся для нее на ноги и
поцеловал ей руки, и она села и посадила его подле себя, а потом она
сняла бывшие на ней драгоценности, платья и дорогие материи и прижала
Нурад-дина к груди и посадила его к себе на колени. И они не переставая
целовались, обнимались и издавали звуки: бак, бак, восклицая: "Как ко-
ротка ночь встречи и как длинен день разлуки!" И говорили такие слова
поэта:
"О первенец любви, о ночь сближенья,
Не лучшая ты из ночей прекрасных -
Приводишь ты вдруг утро в час вечерний.
Иль ты была сурьмой в глазах рассвета?
Иль сном была для глаз ты воспаленных?
Разлуки ночь! Как долго она тянется!
Конец ее с началом вновь сближается!
Как у кольца литого, нет конца у ней,
День сбора будет прежде, чем пройдет она.
Влюбленный, и воскреснув, мертв в разлуке!"
И когда они испытали это великое наслаждение и полную радость, вдруг
один слуга из слуг пресвятой ударил в било на крыше церкви, поднимая
тех, кто почитает обряды..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот восемьдесят третья ночь
Когда же настала восемьсот восемьдесят третья ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что Мариам-кушачница с Нур-ад-дином
пребывали в наслаждении и радости, пока не поднялся на крышу церкви слу-
га, приставленный к билу, и не ударил в било. И Мариам в тот же час и
минуту встала и надела свои одежды и драгоценности, и это показалось
тяжким Нур-ад-дину, и время для него замутилось. И он заплакал, и пролил
слезы, и произнес такие стихи:
"Розу свежих щек лобызал я непрерывно
И кусал ее, все сильней ее кусая.
А когда приятною жизнь нам стала, когда заснул
Доносчик и глаза его смежились,
Застучали в било стучащие, в подражание
Муэдзинам, зовущим на молитву,
И поспешно встала красавица, чтоб одеться, тут,
Боясь звезды доносчика летящей,
И промолвила: "О мечта моя, о желание,
Пришло уж утро с ликом своим белым".
Клянусь, что если б получил я на день власть
И сделался б султаном с сильной дланью,
Разрушил бы все церкви я на их столбах
И всех священников убил бы в мире!"
И потом Ситт-Мариам прижала Нур-ад-дина к груди, и поцеловала его в
щеку, и спросила: "О Нур-ад-дин, сколько дней ты в этом городе?" - "Семь
дней", - ответил Нур-ад-дин. И девушка спросила: "Ходил ли ты по городу
и узнал ли ты его дороги и выходы и ворота со стороны суши и моря?" -
"Да", - ответил Нур-ад-дин. "А знаешь ли ты дорогу к сундуку с обетными
приношениями, который стоит в церкви?" - спросила Мариам. И Нур-ад-дин
ответил: "Да". И тогда она сказала: "Раз ты все это знаешь, когда насту-
пит следующая ночь и пройдет первая треть ее, сейчас же пойди к сундуку
с приношениями и возьми оттуда что захочешь и пожелаешь, а потом открой
ворота церкви - те, что в проходе, который ведет к морю, - и увидишь ма-
ленький корабль и на нем десять человек матросов. И когда капитан увидит
тебя, он протянет тебе руку, и ты подай ему свою, и он втащит тебя на
корабль. Сиди у него, пока я не приду к тебе, и берегись и еще раз бере-
гись, чтобы не охватил тебя в ту ночь сон: ты будешь раскаиваться, когда
раскаянье тебе не поможет". И затем Ситт-Мариам простилась с Нур-ад-ди-
ном и сейчас же вышла от пего. Она разбудила своих невольниц и других
девушек и увела их и, подойдя к воротам церкви, постучалась, и старуха
открыла ей ворота, и когда Мариам вошла, она увидела стоящих слуг и пат-
рициев. Они подвели ей пегого мула, и Мариам села на него, и над нею
раскинули шелковый намет, и патриции повели мула за узду, а девушки шли
сзади. И Мариам окружили стражники с обнаженными мечами в руках, и они
шли с нею, пока не довели ее до дворца ее отца.
Вот что было с Мариам-кушачницей. Что же касается Нур-ад-дина каирс-
кого, то он скрывался за занавеской, за которой они прятались с Мариам,
пока не взошел день, и открылись ворота церкви, и стало в ней много лю-
дей, и Нур-ад-дин вмешался в толпу и пришел к той старухе, надсмотрщице
над церковью. "Где ты спал сегодня ночью?" - спросила старуха. И
Нур-ад-дин ответил: "В одном месте в городе, как ты мне велела". - "О
дитя мое, ты поступил правильно, - сказала старуха. - Если бы ты провел
эту ночь в церкви, царевна убила бы тебя наихудшим убиением". - "Хвала
Аллаху, который спас меня от зла этой ночи!" - сказал Нур-ад-дин.
И Нур-ад-дин до тех пор исполнял свою работу в церкви, пока не прошел
день и не подошла ночь с мрачной тьмой, и тогда Нур-ад-дин поднялся, и
отпер сундук с приношениями, и взял оттуда то, что легко уносилось и до-
рого ценилось из драгоценностей, а потом он выждал, пока прошла первая
треть ночи, и поднялся и пошел к воротам у прохода, который вел к морю,
и он просил у Аллаха покровительства. И Нур-ад-дин шел до тех пор, пока
не дошел до ворот, и он открыл их, и прошел через проход, и пошел к мо-
рю, и увидел, что корабль стоит на якоре у берега моря, недалеко от во-
рот. И оказалось, что капитан этого корабля - престарелый красивый ста-
рец с длинной бородой, и он стоял посреди корабля на ногах, и его десять
человек стояли перед ним. И Нур-ад-дин подал ему руку, как велела Мари-
ам, и капитан взял его руку и потянул с берега, и Нур-ад-дин оказался
посреди корабля.
И тогда старый капитан закричал матросам: "Вырвите якорь корабля из
земли и поплывем, пока не взошел день!" И один из десяти матросов ска-
зал: "О господин мой капитан, как же мы поплывем, когда царь говорил
нам, что он завтра поедет на корабле по этому морю, чтобы посмотреть,
что там делается, так как он боится за свою дочь Мариам из-за му-
сульманских воров?" И капитан закричал на матросов и сказал им: "Горе
вам, о проклятые, разве дело дошло до того, что вы мне перечите и не
принимаете моих слов?" И потом старый капитан вытащил меч из ножен и
ударил говорившего по шее, и меч вышел, блистая, из его затылка, и
кто-то сказал: "А какой сделал наш товарищ проступок, что ты рубишь ему
голову?" И капитан протянул руку к мечу и отрубил говорившему голову, и
этот капитан до тех пор рубил матросам головы, одному за одним, пока не
убил всех десяти.
И тогда капитан выбросил их на берег, и, обернувшись к Нур-ад-дину,
закричал на него великим криком, который испугал его, и сказал: "Выйди,
вырви, причальный кол! И Нур-ад-дин побоялся удара меча, и, поднявшись,
прыгнул на берег, и вырвал кол, а потом он вбежал на корабль, быстрее
разящей молнии. И капитан начал говорить ему: "Сделай то-то и то-то, по-
верни так-то и так-то и смотри на звезды!" И Нур-аддин делал все, что
приказывал ему капитан, и сердце его боялось и страшилось. И потом капи-
тан поднял паруса корабля, и корабль поплыл по полноводному морю, где
бьются волны..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот восемьдесят четвертая ночь
Когда же настала восемьсот восемьдесят четвертая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что старик капитан поднял паруса ко-
рабля, и они с Нурад-дином поплыли на корабле по полноводному морю, и
ветер был хорош. И при всем этом Нур-аддин крепко держал в руках тали, а
сам утопал в море размышлений, и он все время был погружен в думы и не
знал, что скрыто для него в неведомом, и каждый раз, как он взглядывал
на капитана, его сердце пугалось, и не знал он, в какую сторону капитан
направляется. И он был занят мыслями и тревогами, пока не наступил расс-
вет дня.
И тогда Нур-ад-дин посмотрел на капитана и увидел, что тот взялся ру-
кой за свою длинную бороду и потянул ее, и борода сошла с места и оста-
лась у него в руке. И Нур-ад-дин всмотрелся в нее и увидел, что это была
борода приклеенная, поддельная. И тогда он вгляделся в лицо капитана, и
как следует посмотрел на него, и увидел, что это Ситт-Мариам - его люби-
мая и возлюбленная его сердца. А она устроила эту хитрость и убила капи-
тана и содрала кожу с его лица, вместе с бородой, и взяла его кожу, и
наложила ее себе на лицо. И Нур-аддин удивился ее поступку, и смелости и
твердости ее сердца, и ум его улетел от радости, и грудь его расширилась
и расправилась. "Простор тебе, о мое желание и мечта, о предел того, к
чему я стремлюсь!" - воскликнул он. И Нур-ад-дина потрясла страсть и
восторг, и он убедился в осуществлении желания и надежды. И он повторил
голосом приятнейшие напевы и произнес такие стихи:
"Тем скажи ты, кто не знает, что люблю
Я любимого, который не для них:
"Моих близких о любви спросите вы,
Сладок стих мой и нежны любви слова
К тем, кто в сердце поселился у меня".
Речь о них прогонит тотчас мой недуг
Из души и все мученья удалит,
И сильнее увлеченье и любовь,
Когда сердце мое любит и скорбит,
И уж стало оно притчей средь людей.
Я за них упрека слышать не хочу,
Нет! И не стремлюсь забыть их вовсе я,
Но любовь в меня метнула горесть ту,
Что зажгла у меня в сердце уголек, -
От него пылает жаром все во мне.
Я дивлюсь, что всем открыли мой недуг
И бессонницу средь долгой тьмы ночей.
Как хотели грубостью сгубить меня
И в любви сочли законным кровь пролить? -
В притесненье справедливы ведь они.
Посмотреть бы, кто же это вам внушил
Быть суровыми с юнцом, что любит вас!
Клянусь жизнью я и тем, кто создал вас, -
Коль о вас хулитель слово передал,
Он солгал, клянусь Аллахом, передав.
Пусть Аллах мои недуги не смягчит,
Жажду сердца моего не утолит,
В день, когда на страсть пеняю я в тоске,
Не хочу я взять другого вам взамен.
Мучьте сердце, а хотите - сблизьтесь вы.
Мое сердце не уйдет от страсти к вам,
Хоть печаль в разлуке с вами узнает.
Это - гнев, а то - прощенье - все от вас, -
Ведь для вас не пожалеет он души".
Когда же Нур-ад-дин окончил свои стихи, Ситт-Мариам до крайности уди-
вилась и поблагодарила его за его слова и сказала: "Тому, кто в таком
состоянии, надлежит идти путем мужей и не совершать поступков людей низ-
ких, презренных". А Ситт-Мариам была сильна сердцем и сведуща в том, как
ходят корабли по соленому морю, и знала все ветры и их перемены и знала
все пути по морю. И Нур-ад-дин сказал ей: "О госпожа, если бы ты продли-
ла со мною это дело, я бы, право, умер от сильного страха и испуга, в
особенности при пыланье огня тоски и страсти и мучительных пытках разлу-
ки". И Мариам засмеялась его словам, и поднялась в тот же час и минуту,
и вынула кое-какую еду и питье, и они стали есть, пить, наслаждаться и
веселиться.
А потом девушка вынула яхонты, дорогие камни, разные металлы и драго-
ценные сокровища и всякого рода золото и серебро, из того, что было лег-
ко на вес и дорого ценилось и принадлежало к сокровищам, взятым и прине-
сенным ею из дворца и казны ее отца, и показала их Нур-ад-дину, и юноша
