- ответил ее муж. А потом он приготовил для женщин красивые носилки и
собрался уезжать. И Зейн-альМавасиф послала сказать Масруру: "Если прой-
дет срок, о котором мы условились, и мы не вернемся, знай, что муж сде-
лал с нами хитрость, и придумал для нас ловушку, и отдалил нас друг от
друга. Не забывай же уверений и клятв, которые между нами, - я боюсь его
хитрости и коварства".
И ее муж приготовился для путешествия, а Зейн-альМавасиф стала пла-
кать и рыдать, и не было ей покоя ни ночью, ни днем. И когда ее муж уви-
дел это, он не стал ее порицать. И, увидев, что ее муж обязательно пое-
дет, Зейн-аль-Мавасиф собрала свои материи и вещи, и сложила все это у
своей сестры, и рассказала ей обо всем, что случилось, а потом она поп-
рощалась с нею и вышла от нее плача. И она вернулась к себе домой и уви-
дела, что ее муж привел верблюдов и начал накладывать на них тюки, и он
приготовил для Зейн-аль-Мавасиф самого лучшего верблюда. И когда
Зейн-аль-Мавасиф увидела, что разлука с Масруром неизбежна, она не зна-
ла, как поступить. И случилось, что ее муж вышел по какому-то делу, и
тогда она подошла к первой двери и написала на ней такие стихи..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот пятьдесят четвертая ночь
Когда же настала восемьсот пятьдесят четвертая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Зейн-аль-Мавасиф увидела,
что ее муж привел верблюдов, и поняла, что он уезжает, она не знала, как
поступить. И случилось, что ее муж вышел по какому-то делу, и тогда она
подошла к первой двери и написала на ней такие стихи:
О голубь домашний мой, от нас передай привет
Ты любящего любимым в час расставания.
Скажи ему, что всегда останусь печальной я
И буду жалеть о прежней жизни, столь милой нам.
Любимый мой также ведь все время безумствует,
И также по радости минувшей тоскует он.
Мы в радости провели и счастье не малый срок,
И близостью наслаждались и днем мы с ним.
Но только очнулись мы, раздался над нами крик
Разлучника-ворона: вещал о разлуке он.
Уехали мы, оставив дом наш пустынею.
О, если бы мы жилищ своих не оставили!
И потом она подошла ко второй двери и написала на ней такие стихи:
Аллахом молю, к дверям пришедший, взгляни теперь
На прелесть любимого во тьме и скажи другим,
Что плачу я, вспомнив близость с ним, и скорблю о ней,
И нету конца слезам, во плаче струящимся.
И если не стерпишь ты того, чем убита я,
Покрой эти строки пылью, прахом засыпь их ты.
Питом поезжай в края востока и запада
И будь терпелив - Аллах такие судил дела.
И потом она подошла к третьей двери и написала на ней такие стихи:
Потише, Масрур! Когда ты дом посетишь се,
Ты к двери пройди и строки ты прочитай на ней.
Обет не забудь любви, правдивым ты если был -
Ведь сколько вкусило женщин горечь и сладость дней.
Аллахом молю, Масрур, ты близость к ней не забудь -
Оставила для тебя ведь радости все она.
О, плачь о днях близости и дивной усладе их,
С приходом твоим завесы были отброшены.
Так странствуй же ты за нами в дальних краях, Масрур,
В моря погружайся их и земли их исходи.
Далеко ушли теперь сближения вечера,
Глубокая тьма разлуки свет погасила их.
Аллах, сохрани былые дни - дивна радость их
В прекрасном саду надежд, где рвали мы их цветы!
Зачем не продлились эти дни, как хотела я!
Аллах пожелал, чтоб дни, придя, уходили вновь.
Вернутся ли снова дни, и будем ли вместе мы?
Я буду верна, и дни исполнят тогда обет.
И знай, что дела мирские держит в деснице тот,
Кто чертит в предвечном сроки их на скрижали лба [625],
А потом она заплакала сильным плачем и вернулась в дом, плача и ры-
дая, и стала она вспоминать то, что прошло, и воскликнула: "Слава Алла-
ху, который судил нам это!" И затем усилилось ее горе из-за разлуки с
любимым и оставления родных мест, и она произнесла такие стихи:
"Привет над тобой Аллаха, о опустевший дом!
Окончили дни в тебе теперь свои радости.
О голубь домашний мой, ты плача не прекращай
О той, кто луну свою и месяц покинул вновь.
Потише, Масрур, рыдай, утративши нас теперь;
Лишившись тебя, лишились света глаза мои.
О, если бы видели глаза твои наш отъезд
И пламя в душе моей, все ярче пылавшее!
То время ты не забудь под тенью густой садов,
Что вместе нас видели и скрыли завесою".
И потом Зейн-аль-Мавасиф пошла к своему мужу, и тот поднял ее на но-
силки, которые сделал для нее, и когда Зейн-аль-Мавасиф оказалась на
спине верблюда, она произнесла такие стихи:
"Привет над тобою Аллаха, о опустевший дом!
Как долго сносить в тебе пришлось нам несчастия!
О, если б средь стен твоих порвались дни времени
И в пылкой любви моей была бы убита я!
Скорблю я вдали и изнываю по родине,
Любимый, не знаю я, что ныне случилось,
О, если бы знать мне, будет ли возвращение
Такое же ясное, как было нам ясно встарь?"
И ее муж сказал ей: "О Зейн-аль-Мавасиф, не печалься о разлуке с тво-
им жилищем - ты вернешься в него в скором времени". И он принялся успо-
каивать ее сердце и уговаривать ее, и потом они двинулись, и выехали за
город, и поехали по дороге, и поняла Зейн-аль-Мавасиф, что разлука
действительно совершилась, и показалось ей это тяжким.
А Масрур при всем этом сидел у себя в доме и размышлял о своей любви
и своей возлюбленной. И почуяло его сердце разлуку, и он поднялся на но-
ги в тот же час и минуту и шел, пока не пришел к ее жилищу, и увидел он,
что двери закрыты, и заметил стихи, которые написала Зейн-аль-Мавасиф. И
он начал читать надпись на первой двери и, прочитав ее, упал на землю
без чувств, а очнувшись от обморока, он открыл первую дверь и подошел ко
второй двери и увидел, что написала Зейн-альМавасиф, и на третьей двери
также.
И когда он прочитал все эти надписи, его страсть, тоска и любовь ус-
покоились, и он пошел по ее следам, ускоряя шаги, и нагнал караван. И он
увидел Зейн-альМавасиф в конце каравана, - а ее муж был в начале карава-
на из-за своих вещей. И, увидев ее, Масрур уцепился за носилки, плача и
горюя от мучений разлуки, и произнес такие стихи:
"Если б знать, за какой нас грех поразили
Стрелы дали и долголетней разлуки!
Счастье сердца, пришел однажды я к дому -
А от страсти сильна была моя горесть -
И увидел, что дом твой пуст и разрушен,
И в любви горевал своей и стонал я.
И спросил о желанной я стены дома:
"Куда скрылась, залогом взяв мое сердце?"
И сказали: "Оставила она дом свой,
И в душе она страсть свою затаила".
Написала ряд строк она на воротах -
Поступают так верные среди тварей".
И когда Зейн-аль-Мавасиф услышала эти стихи, она поняла, что
Это Масрур..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот пятьдесят пятая ночь
Когда же настала восемьсот пятьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Зейн-аль-Мавасиф, услышав стихи, поняла,
что это Масрур, и заплакала вместе со своими невольницами, а потом она
сказала: "О Масрур, прошу тебя, ради Аллаха, возвратись назад, чтобы не
увидел тебя вместе со мной мой муж". И, услышав это, Масрур лишился
чувств. А когда он очнулся, они простились друг с другом, и Масрур про-
изнес такие стихи:
"Кричит об отъезде на заре их погонщик
Пред утром, и ветерок несет его голос.
И вот, оседлав животных, быстро снялись они.
Вперед караван спешит под пенье вожатых.
И землю благоуханьем со всех сторон обдав,
Они ускоряют ход по ровной долине.
Душой овладев моей в любви, они двинулись,
Следами обманут их я был в это утро.
Соседи! Хотел бы я совсем их не покидать,
И землю я омочил текущей слезою.
О сердце! Что сделала, когда далеко они,
Разлуки рука с душой - того не желал я!"
И Масрур продолжал оставаться вблизи каравана, плача и рыдая, и
Зейн-аль-Мавасиф уговаривала его вернуться раньше утра из опасения позо-
ра. И Масрур подошел к носилкам и попрощался с ней еще раз взглядом, и
его покрыло беспамятство на долгое время, а очнувшись, он увидел, что
путники уходят. И он обернулся в их сторону и произнес нараспев такие
стихи:
"Коль ветер близости ее подует,
Влюбленный сетует на муки страсти.
Вот веет на него дыханием утра,
И он очнулся будто бы на небе.
Лежит больной на ложе он недуга
И плачет кровью слез своих обильных.
Соседи двинулись, и сердце с ними,
Меж путников, погонщиком ведомых.
Клянусь Аллахом, ветер лишь подует,
Как на глазах к нему я устремляюсь".
И потом Масрур вернулся к дому в крайней тоске и увидел, что он поки-
нут любимыми. И Масрур так заплакал, что замочил свою одежду, и его пок-
рыло беспамятство, и душа его чуть не вышла из тела, а очнувшись, он
произнес такие два стиха:
"О сжалься, стан, - унижен я, в позоре,
Худеет тело, и слезы льют струею.
Подуй на пас их ветра благовонием,
Чтобы душа больная исцелилась".
И когда Масрур вернулся домой, он смутился духом из-за всего этого, и
глаза его заплакали, и он пробыл в таком состоянии десять дней.
Вот что было с Масруром. Что же касается Зейн-альМавасиф, то она по-
няла, что удалась против нее хитрость, и ее муж ехал с ней в течение де-
сяти дней, а потом он поселил ее в одном из городов. И Зейн-аль-Мавасиф
написала Масруру письмо и отдала его своей невольнице Хубуб и сказала
ей: "Отошли это письмо Масруру, чтобы он узнал, как удалась против нас
хитрость и как еврей нас обманул". И невольница взяла у нее письмо и
послала его Масруру. И когда письмо пришло к нему, дело показалось ему
тяжким. И он так плакал, что замочил землю, и написал письмо, и послал
его Зейн-аль-Мавасиф, заключив его такими двумя стихами:
Если путь мне найти, скажи, к вратам утешенья,
Утешиться как тому, кто в огненном жаре?
Прекрасны как времена, теперь миновавшие!
О, если б из них могли вернуться мгновенья!"
И когда это письмо дошло до Зейн-аль-Мавасиф, она взяла его и прочи-
тала и, отдав его своей невольнице Хубуб, сказала ей: "Скрывай это де-
ло". И муж ее понял, что они обмениваются посланиями, и взял
Зейн-аль-Мавасиф и ее невольницу и проехал с ними расстояние в двадцать
дней пути, а потом он поселился с ними в одном из городов.
Вот что было с Зейн-аль-Мавасиф. Что же касается Масрура, то ему пе-
рестал быть приятен сон, и не поселялся в нем покой, и не было у него
терпения, и когда он был в таком состоянии, в какую-то ночь его глаза
задремали, и он увидел во сне, что Зейн-аль-Мавасиф подошла к нему в са-
ду и начала его обнимать. И он пробудился от сна и не увидел ее, и его
ум улетел, и смутилось его сердце, и глаза его наполнились слезами, и
сердце его охватило крайнее волненье, и он произнес такие стихи:
"Привет той, чей призрак ночью нас посетил во сне,
Тоску взволновав мою и страсть лишь усилив.
И вот пробудился я от сна, весь взволнованный
Видением призрака, пришедшего в грезах.
Но будет ли правдой сон о той, кого я люблю,
И вылечится ль болезнь любви и недуги?
То руку она мне даст, то крепко прижмет к груди,
То речью приятною подаст утешенье.
Когда же окончились во сне порицания
И слезы мои глаза навеки покрыли,
Напился я влагой уст ее, и казалась мне
Прекрасным вином она, как мускус пахучим.
Дивлюсь я тому, что было в грезах пронесшихся, -
Достиг от нее тогда желанной я цели.
Но вот пробудился я от сна, и увидел я,
Что призрака нет, а есть лишь страсть и волненье.
И стал как безумный я, когда увидал ее,
И пьяным я сделался, вина не вкусивши.
О ветра дыхание. Аллаха молю, доставь
Привет от тоски моей и мира желанье!
И им ты скажи, тому, кого вы все знаете:
