го все это, и все, чем он обладал.
А после этого она обратилась к нему и спросила: "Осталось ли у тебя
сколько-нибудь денег, чтобы на них играть?" И Масрур ответил: "Клянусь
тем, кто ввергнул нас с тобою в сети любви, моя рука не владеет больше
ничем из денег или другого - ни малым, ни многим". - "О Масрур, все, что
началось с согласия, не должно кончаться раскаянием, - сказала девушка.
- Если ты раскаиваешься, возьми твои деньги и уходи от нас своей доро-
гой, и я сочту тебя свободным передо мною". - "Клянусь тем, кто предоп-
ределил нам все эти дела, если бы ты захотела взять мою душу, ее было бы
мало за твою милость! - воскликнул Масрур. - Я не полюблю никого, кроме
тебя". - "О Масрур, - сказала Зейн-аль-Мавасиф, - тогда пойди и приведи
судью и свидетелей и запиши на меня все твои владенья и поместья". И
Масрур отвечал: "С любовью и охотой!"
И в тот же час и минуту он поднялся и, приведя судью и свидетелей,
ввел их к девушке, и когда судья увидел ее, его ум улетел и сердце его
продало и его разум взволновался из-за красоты ее пальцев. "О госпожа, -
воскликнул он, - я напишу свидетельство только с условием, что ты купишь
эти поместья, и невольниц, и владенья, и они все окажутся в твоем распо-
ряжении и обладании". - "Мы согласились в этом, напиши мне свиде-
тельство, что собственность Масрура, его невольницы и то, чем владеет
его рука, переходят в собственность Зейн-аль-Мавасиф за плату размером в
столько-то и столько-то", - сказала Зейн-аль-Мавасиф. И судья написал, и
свидетели приложили к этому подписи, и Зейн-аль-Мавасиф взяла свиде-
тельство..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот сорок восьмая ночь
Когда же настала восемьсот сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда Зейн-аль-Мавасиф взяла у судьи свиде-
тельство, в котором содержалось, что все, что было собственностью Масру-
ра, стало ее собственностью, она сказала: "О Масрур, уходи своей доро-
гой".
И тогда к нему обратилась ее невольница Хубуб и сказала ему: "Скажи
нам какое-нибудь стихотворение" И он сказал об игре в шахматы такие сти-
хи:
"Пожалуюсь на судьбу, на все, что случилось, я,
На шахматы, проигрыш и время я сетую,
На любовь к нежной девушке с прекрасной шеею -
Ведь равной ей в людях нет средь жен и среди мужчин.
Стрелу наложила глаз на лук свой прекрасная
И двинула ряды войск, людей побеждающих,
И белых, и красных, и коней поражающих,
И против меня пошла и молвила: "Берегись!"
Презрела она меня, персты свои вытянув
В ночной темноте, такой же, как ее волосы.
Чтоб белых моих спасти, не мог я подвинуть их,
И страсть моих слез струю излиться заставила
И пешки, и ферзь ее, и башни тяжелые
Напали, и вспять бежит рать белых разбитая,
Метнула в меня стрелу глаз томных красавица,
И сердце разбито той стрелою мое теперь.
Дала она выбрать мне одно из обоих войск,
И выбрал я белых рать в расчете на счастие
И молвил: "Вот белых войско - мне подойдет оно,
Его для себя хочу, а ты возьми красные".
Играли мы на заклад, и так согласился я,
Ее же согласия достигнуть я не сумел.
О горесть сердечная, о грусть, о тоска моя!
О близости с девушкой, на месяц похожею!
Душа не горит моя, о нет, не печалится
О землях, и только взгляда жаждет ее она!
И стал я растерянным, смущенным, взволнованным,
И рок упрекал за то, что сталось со мною, я.
Спросила она: "Чем ты смущен?" И ответил я:
"О, могут ли пьющие, напившись, стать трезвыми"
О женщина! Ум она похитила стройностью,
Смягчится ль ее душа, на камень похожая?
Я молвил, позарившись: "Сегодня возьму се
За проигрыш". Не боялся, не опасался я
И сердцем все время жаждал с нею сближения,
Покуда и так и так не стал разоренным я.
Влюбленный откажется ль от страсти терзающей,
Хотя бы в море тоски совсем погрузился он?
И денег не стало у раба, чтобы тратить их,
Он, пленник любви своей, желанного не достиг".
И Зейн-аль-Мавасиф, услышав эта стихи, подивилась красноречию его
языка и сказала: "О Масрур, оставь это безумие, вернись к разуму и уходи
своей дорогой. Ты загубил свои деньги и поместья игрой в шахматы и не
получил того, что хочешь, и тебе ни с какой стороны не подойти к этому".
И Масрур обернулся к Зейн-аль-Мавасиф и сказал ей: "О госпожа, требуй
чего хочешь, - тебе будет все, что ты потребуешь. Я принесу тебе это и
положу меж твоих рук". - "О Масрур, у тебя не осталось денег", - сказала
девушка. И Масрур молвил: "О предел надежд, если у меня нет денег, мне
помогут люди". - "Разве станет дарящий просящим дара?" - сказала Зей-
наль-Мавасиф. И Масрур ответил: "У меня есть близкие и друзья, и чего бы
я ни потребовал, они мне дадут". - "Я хочу от тебя, - сказала тогда
Зейн-аль-Мавасиф, - четыре мешочка благовонного мускуса, четыре чашки
галии, четыре ритля амбры, четыре тысячи динаров и четыреста одежд из
вышитой царской парчи. И если ты принесешь мне, о Масрур, эти вещи, я
разрешу тебе сближенье". - "Это для меня легко, о смущающая луны", - от-
ветил Масрур. И затем Масрур вышел от нее, чтобы принести ей то, что она
потребовала, а Зейн-аль-Мавасиф послала за ним следом невольницу Хубуб,
чтобы та посмотрела, какова ему пена у людей, о которых он ей говорил.
И когда Масрур шел по улицам города, он вдруг бросил взгляд и увидел
вдали Хубуб. Он постоял, пока она не нагнала его, и спросил: "О Хубуб,
куда идешь?" И девушка ответила: "Моя госпожа послала меня за тобой сле-
дом для того-то и того-то". И она рассказала ему обо всем, что говорила
ей Зейн-аль-Мавасиф, с начала до конца. И тогда Масрур воскликнул: "Кля-
нусь Аллахом, о Хубуб, моя рука не владеет теперь ничем". - "Зачем же ты
ей обещал?" - спросила Хубуб. И Масрур ответил: "Сколько обещаний не ис-
полняет давший их, и затягивание дела в любви неизбежно". И, услышав от
него это, Хубуб воскликнула: "О Масрур, успокой свою душу и прохлади
глаза! Клянусь Аллахом, я буду причиной твоего сближения с ней!"
И затем она оставила его и пошла и шла до тех пор, пока не пришла к
своей госпоже. И тогда она заплакала сильным плачем и сказала: "О госпо-
жа моя, клянусь Аллахом, это человек большого сана, уважаемый людьми". И
ее госпожа молвила: "Нет хитрости против приговора Аллаха великого! Этот
человек не нашел у нас милостивого сердца, так как ты взяли его деньги,
и не нашел у нас любви и жалости в сближении. А если я склонюсь к тому,
что он хочет, я боюсь, что дело станет известно". - "О госпожа, - сказа-
ла Хубуб, - нам не легко видеть его состояние. Но ведь подле тебя только
я и твоя невольница Сукуб. Кто же из нас может заговорить о тебе, раз мы
твои невольницы?"
И тут Зейн-аль-Мавасиф склонила на некоторое время голову к земле, и
невольницы сказали ей: "О госпожа, наше мнение, что ты должна послать за
ним и оказать ему милость. Не позволяй ему просить ни у кого из дурных.
О, как горьки просьбы!" И Зейн-аль-Мавасиф вняла словам невольниц и,
потребовав чернильницу и бумагу, написала Масруру такие стихи: "Сбли-
женье пришло, Масрур, возрадуйся же тотчас,
Когда почернеет ночь, для дела ты приходи,
И низких ты не проси дать денег, о юноша:
Была я тогда пьяна, теперь возвратился ум.
Все деньги твои тебе вновь будут возвращены,
И, сверх того, о Масрур, я близость со мною дам.
Ты истинно терпелив, и нежностью встретил ты
Суровость возлюбленной, жестокой неправедно.
"Спеши же насытиться любовью и радуйся,
Небрежен не будь - не то узнает семья о нас.
Пожалуй же к нам скорей, не мешкая приходи,
Вкуси от плода сближенья, мужа покуда нет".
А потом она свернула письмо и отдала его своей невольнице Хубуб, а та
взяла его и пошла с ним к Масруру и увидела, что Масрур плачет и произ-
носит такие стихи поэта:
"Пахнуло на сердце мне любви дуновением,
И сердце истерзано чрезмерной заботою.
Сильнее тоска моя с уходом возлюбленных,
Глаза мои залиты потоком бегущих слез.
Мои подозренья таковы, что, открой я их
Камням или скалам твердым, быстро смягчились бы.
О, если бы знать, увижу ль то, что мне радостно,
Достанется ль счастье мне достигнуть желанного?
Совьются ль разлуки ночи после возлюбленной,
Избавлюсь ли от того, что сердце пронзило мне?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот сорок девятая ночь
Когда же настала восемьсот сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Масрур, когда усилилось в нем любовное бе-
зумие, стал произносить стихи, охваченный сильной страстью. И когда он
напевал эти стихи и повторял их, вдруг услышала его Хубуб. И она посту-
чала в ворота, и Масрур поднялся и открыл ей, и она вошла и подала ему
письмо. И Масрур взял его и прочитал и спросил: "О Хубуб, какие за тобой
вести о твоей госпоже?" И невольница ответила: "В этом письме заключает-
ся то, что избавляет от ответа, так как ты из людей разумных". И Масрур
обрадовался великой радостью и произнес такие два стиха:
"Вот пришло письмо, и обрадован содержаньем я.
И хотелось бы в глубине души сохранить его.
Лишь сильней любил я, целуя строки письма ее,
И казалось мне, что жемчужина скрыта страсти в нем".
И потом он написал письмо, ей в ответ, и отдал его Хубуб, и та взяла
его и отнесла Зейн-аль-Мавасиф. И, придя к ней, Хубуб начала ей описы-
вать достоинства Масрура и рассказывать ей об его качествах и великоду-
шии и стала ему помощницей в сближении с Зейн-альМавасиф. И Зейн-аль-Ма-
васиф сказала ей: "О Хубуб, он мешкает с приходом к нам". - "Поистине,
он скоро придет", - ответила Хубуб. И не закончила она еще своих слов,
как вдруг Масрур пришел и постучался в ворота. И Хубуб открыла ему и
взяла его и привела к своей госпоже Зейн-аль-Мавасиф, и та пожелала ему
мира и приветствовала его и посадила с собой рядом.
А затем она сказала своей невольнице Хубуб: "Подай ему одежду из луч-
ших, какие бывают". И Хубуб пошла и принесла одежду, шитую золотом, и
Зейн-аль-Мавасиф взяла ее и облачила в нее Масрура. И сама она тоже об-
лачилась в платье из роскошнейших одежд и надела на голову сетку из све-
жего жемчуга, а поверх сетки она повязала парчовую повязку, обшитую жем-
чугом, драгоценными камнями и яхонтами. И она выпустила из-под повязки
два локона, и к каждому локону привязала красный яхонт с меткой яркого
золота, и распустила волосы, подобные темной ночи, и окурилась алоэ и
надушилась мускусом и амброй. И ее невольница Хубуб сказала ей: "Да сох-
ранит тебя Аллах от сглаза!" И Зейн-аль-Мавасиф стала ходить, горделиво
покачиваясь при каждом шаге, и невольница произнесла такие стихи из див-
ных своих стихотворений:
"И смутилась ивы ветвь гибкая от шагов ее,
И напала взором на любящих, посмотрев, она.
Луна явилась во мраке ночи волос ее,
Точно солнце, вдруг осиявшее тень кудрей ее.
О, как счастлив тот, с кем почует рядом краса ее,
Кто умрет, клянясь ее жизнью, за нее умрет!"
И Зейн-аль-Мавасиф поблагодарила ее, а потом она подошла к Масруру,
подобная незакрытой луне. И, увидав ее, Масрур поднялся на ноги и воск-
ликнул: "Если мое предположение говорит правду, она не человек, а одна
из невест рая". И потом Зейн-аль-Мавасиф велела подать стол, и он поя-
вился, и вдруг оказалось, что на краю стола написаны такие стихи:
Сверни с твоей ложкою ты к табору мисок
И всякими насладись жаркими и дичью.
На них перепелки будут - я их всегда люблю -
И нежные курочки с цыплятами вместе.
Аллахом нам дан кебаб, румянцем гордящийся,
И зелень макаем мы в разбавленный уксус.
Прекрасен молочный рис, куда погружаются
Запястья до самого предела браслетов.
О, горесть души моей о двух рыбных кушаньях
