бак наелся, сказал ему: "Встань, обнажись от одежды". И он тотчас же и в
ту же минуту встал, обнажился от одежды и взял в руку бывший у него бич.
А у него была кожаная подушка, и он стал бить раз по этой подушке и раз
по своей коже, и начал кричать: "Ах, ах, клянусь Аллахом, это пустые
слова, о господин мой, и они лгут на меня. Я бедный человек, рыбак, и
нет у меня ничего из благ мира!"
И люди услышали, как Халифа-рыбак сам себя пытает и ударяет бичом по
подушке (а от звука ударов по его телу и по подушке ночью стоял гул). И
в числе тех, кто его слышал, были купцы, и они сказали: "Посмотри-ка!
Чего этот бедняга кричит, и мы слышим, как на него опускаются удары. По-
хоже, что на него напали воры, и это они его пытают". И они все пошли на
звук ударов и криков и вышли из своих жилищ и пришли к дому Халифы и
увидели, что он заперт, и сказали друг другу: "Может быть, воры напали
на него, зайдя за комнату; нам следует поэтому войти через крышу".
И они поднялись на крышу и спустились через отверстие в ней и увиде-
ли, что Халифа голый и пытает самого себя. И они сказали ему: "Что с то-
бой, о Халифа, в чем твое дело?" И Халифа ответил: "Знайте, о люди, что
у меня оказалось несколько динаров, и я боюсь, что о моем деле донесут
повелителю правоверных Харуну арРашиду, и он призовет меня к себе и пот-
ребует от меня эти динары, и я начну отрицать. И если я буду отрицать, л
боюсь, что он станет меня мучить. И вот я сам себя мучаю и делаю это,
чтобы закалиться против того, что будет". И купцы стали над ним смеяться
и сказали: "Брось такие дела, да не благословит Аллах тебя и динары, ко-
торые пришли к тебе. Ты встревожил пас сегодня ночью и устрашил наши
сердца".
И Халифа перестал бить себя и проспал до утра, а поднявшись от сна,
он хотел идти на работу и подумал о сотне динаров, которая оказалась у
него, и сказал про себя: "Если я оставлю их дома, их украдут воры, а ес-
ли я положу их в карман на поясе, их, может быть, кто-нибудь увидит и
выследит меня, когда я буду один в месте, где пет людей, и убьет меня и
возьмет их. Но я сделаю некую хитрость, прекрасную и очень полезную". И
он в тот же час и минуту поднялся и пришил себе карман к воротнику хала-
та и, завязав сотню динаров в мешочек, положил его в карман, который он
сделал. А затем он поднялся и взял свою сеть, корзину и палку и шел, по-
ка не дошел до реки Тигр..."
И Шахразаду застигло утро, и сна прекратила дозволенные речи.
Восемьсот тридцать шестая ночь
Когда же настала восемьсот тридцать шестая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Халифа-рыбак положил сотню динаров в
карман, взял корзину, палку и сеть и пошел к реке Тигру.
Он закинул в нее сеть и потянул ее, но для него ничего не поднялось,
и тогда он перешел с этого места на другое место и закинул там сеть, но
для него ничего не поднялось. И он переходил с места на место, пока не
отдалился от города на расстояние половины дня пути, и тебе закидывал
сеть, по ничего для него не поднималось. И тогда он сказал в душе: "Кля-
нусь Аллахом, я брошу сеть в воду еще только этот раз. Либо будет, либо
пет!" И он бросил сеть с великой решимостью от сильного гнева, и мешок,
в котором была сотня динаров, вылетел из его воротника, упал посреди ре-
ки и исчез, увлекаемый силой течения. И Халифа бросил из рук сеть, обна-
жился от одежды и, оставив ее на берегу, пырнул за мешком, и он нырял и
выплывал около сотни раз, пока его силы не ослабели, и он одурел и не
нашел этого мешка.
И когда Халифа отчаялся наши его, он вышел на берег и увидел только
палку, сеть и корзину. И он начал искать свою одежду, но не нашел и сле-
да ее. И тогда оп сказал себе: "Правильно говорится в поговорке: "Палом-
ничество не завершено без сношения с верблюдом". И он развернул сеть и
завернулся в нее и, взяв в руки палку, поставил корзину на плечо, и по-
шел, и понесся, как распаленный верблюд, и, бегая направо и налево, взад
и вперед, взлохмаченный, покрытый пылью, точно взбунтовавшийся ифрит,
когда он вырвется из Сулеймановой тюрьмы.
Вот что было с Халифов рыбаком.
Что же касается халифа Харуна Рашида, то у него был приятель ювелир,
которого звали Ибн аль-Кирнас, и все люди, купцы, посредники и маклера
знали, что Ибаль-Кирнас - купец халифа, и все, что продавали в городе
Багдаде и других местах из драгоценных вещей, не продавали раньше, чем
покажут ему, и в том числе невольников и невольниц. И когда этот купец,
то есть Ибаль-Кирнас, сидел в один день из дней в своей лавке, вдруг по-
дошел к нему староста посредников, и с ним была невольница, подобной ко-
торой не видели видящие. И была она до пределов красива, прекрасна,
стройна и соразмерна, и в числе ее достоинств было то, что она была ос-
ведомлена во всех науках и искусствах, нанизывала стихи и играла на всех
музыкальных инструментах. И купил ее Ибн аль-Кирнас, ювелир, за пять ты-
сяч динаров золотом и одел ее на тысячу динаров и привел ее к повелителю
правоверных. И эта невольница провела подле него ночь, и халиф испытывал
ее во всех науках и во всех искусствах и увидел, что она сведуща во всех
науках и ремеслах, и нет ей, в ее век, равной. А было ей имя Кут-аль-Ку-
луб, и была она такова, как сказал поэт:
Я взгляд возвращаю к ней, откроет когда лицо,
Она ж уклоняется от взора повторно.
Газель назад наклонит шеей, коль обернется к нам.
Газели, как сказано, назад смотрят часто.
Но где этому до слов другого:
На помощь от смертного, чью гибкость покажут нам
Высокие, стройные самхарские копья,
Печальны его глаза, пушок его шелковист,
И в сердце больною от любви его место.
А когда наступило утро, халиф Харун ар-Рашид послал за Ибн аль-Кирна-
сом, ювелиром, и когда тот явился, назначил ему десять тысяч динаров в
уплату за эту невольницу. И сердце халифа стало занято этой невольницей,
названной Кут-аль-Кулуб, и он оставил Ситт-Зубейду, дочь аль-Касима (а
она была дочерью его дяди) и оставил всех любимиц и просидел целый ме-
сяц, выходя от этой невольницы только на пятничную молитву, а затем он
тотчас же возвращался к ней.
И это стало тревожным для вельмож правления, и они пожаловались на
это дело везирю Джафару Барманиду. И везирь выждал, пока не наступил
день пятницы, и вошел в соборную мечеть, и встретился с повелителем пра-
воверных, и стал ему рассказывать все, какие ему встречались диковинные
истории, связанные с любовью, чтобы выведать, что с ним такое. И халиф
сказал ему: "О Джафар, клянусь Аллахом, это дело случилось со мной не по
доброй моей воле, но мое сердце завязло в сети любви, и я не знаю, что
делать". - "Знай, о повелитель правоверных, - ответил Джафар, - что эта
твоя любимица, Кут-аль-Кулуб, стала тебе подвластна и сделалась одной из
твоих служанок, а чем владеет рука, того не хочет душа. Я скажу тебе еще
и другую вещь: самое лучшее, чем похваляются цари и царевичи, это охота
и облава и уменье пользоваться случаем и веселиться. И если ты так сде-
лаешь, ты, может быть, отвлечешься от нее, а может быть, ты ее забу-
дешь". - "Прекрасно то, что ты сказал, о Джафар, - воскликнул халиф. -
Поедем сейчас же, сию же минуту на охоту".
И когда кончилась пятничная молитва, они вышли из мечети и в тот же
час и минуту сели и поехали на охоту и ловлю..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот тридцать седьмая ночь
Когда же настала восемьсот тридцать седьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что халиф Харун ар-Рашид отправился с Джафа-
ром па охоту и ловлю, и они поехали и достигли пустыни. И повелитель
правоверных и везирь Джафар ехали верхом на мулах, и они занялись бесе-
дой, и войско опередило их.
А их палил зной, и ар-Рашид сказал: "О Джафар, мной овладела сильная
жажда". А потом ар-Рашид напряг зрение и увидел какую-то фигуру на высо-
кой куче и спросил везиря: "Видишь ли ты то, что я вижу?" - "Да, о пове-
литель правоверных, - ответил везирь, - я вижу какую-то фигуру на высо-
кой куче, и это либо сторож сада, либо сторож огорода, и при всех обсто-
ятельствах в той стороне не может не быть воды. Я поеду к нему и принесу
тебе от него воды", - сказал потом везирь. Но ар-Рашид молвил: "Мой мул
быстрее твоего мула. Постой здесь, из-за войска, а я поеду сам, напьюсь
у этого человека и вернусь".
И ар-Рашид погнал своего мула, и мул помчался, как ветер в полете или
вода в потоке, и несся до тех пор, пока не достиг этой фигуры во мгнове-
ние ока. И оказалось, что фигура - не кто иной, как Халифа-рыбак.
И ар-Рашид увидел, что он голый и завернулся в сеть и глаза его так
покраснели, что стали, как огненные факелы, и облик его был ужасен, и
стан изгибался, и он был взлохмаченный, запыленный, точно ифрит или лев.
И ар-Рашид пожелал ему мира, и Халифа возвратил ему пожелание,
разъяренный, и его дыхание пылало огнем.
И ар-Рашид спросил его: "О человек, есть у тебя немного воды?" - "Эй,
ты, - отвечал Халифа, - слепой ты, что ли, или бесноватый? Вот тебе река
Тигр - она за этой кучей".
И ар-Рашид зашел за кучу и спустился к реке Тигру, и напился и напоил
мула, а затем он тотчас же и в ту же минуту поднялся и, вернувшись к Ха-
лифе-рыбаку, спросил его: "Чего это ты, о человек, стоишь здесь, и како-
во твое ремесло?" - "Этот вопрос удивительней и диковинней, чем твой
вопрос про воду, - ответил Халифа. - Разве ты не видишь принадлежности
моего ремесла у меня на плече?" - "Ты как будто рыбак", - сказал ар-Ра-
шид. "Да", - молвил Халифа. И ар-Рашид спросил:
"А где же твой халат, где твоя повязка, где твой пояс и где твоя
одежда?" А вещи, что пропали у Халифы, были подобны тем, которые назвал
ему халиф, одна к одной.
И, услышав от халифа эти слова, Халифа подумал, что это он взял его
вещи на берегу реки, и в тот же час и минуту спустился с кучи, быстрее
разящей молнии и, схватив мула халифа за узду, сказал ему: "О человек,
подай мне мои вещи и брось играть и шутить!" И халиф воскликнул: "Кля-
нусь Аллахом, я не видал твоих вещей и не знаю их!" А у ар-Рашида были
большие щеки и маленький рот, и Халифа сказал ему: "Может быть, ты по
ремеслу певец или флейтист? Но подай мне мою одежду по-хорошему, а не то
я буду бить тебя этой палкой, пока ты не обольешься и не замараешь себе
одежду".
И халиф, увидав палку Халифа-рыбака и его превосходство над ним, ска-
зал себе: "Клянусь Аллахом, я не вынесу от этого безумного нищего и
пол-удара такой палкой!" А на ар-Рашид с был атласный кафтан, и он снял
его и сказал Халифе: "О человек, возьми этот кафтан вместо твоей одеж-
ды". И Халифа взял его и повертел в руках и сказал: "Моя одежда стоит
десяти таких, как этот пестрый халат". - "Надень его пока, а я принесу
тебе твою одежду", - сказал ар-Рашид. И Халифа взял кафтан и надел его и
увидел, что он ему длинен. А у Халифы был нож, привязанный к ушку корзи-
ны, и он взял его и обрезал полы кафтана примерно на треть, так что он
стал доходить ему ниже колен, и обернулся к ар-Рашиду и сказал ему: "Ра-
ди достоинства Аллаха, о флейтист, расскажи мне, сколько тебе полагается
каждый месяц жалованья от твоего господина за искусство играть на флей-
те?" - "Мое жалованье каждый месяц - десять динаров золотом", - сказал
халиф. И Халифа воскликнул: "Клянусь Аллахом, о бедняга, ты обременил
меня твоей заботой! Клянусь Аллахом, эти десять динаров я зарабатываю
каждый день! Хочешь быть со мной, у меня в услужении? Я научу тебя ис-
кусству ловить и стану делиться с тобой заработком, так что ты каждый
день будешь работать на пять динаров и сделаешься моим слугой, и я буду
защищать тебя от твоего господина этой палкой". - "Я согласен на это", -
молвил ар-Рашид. И Халифа сказал: "Сойди теперь со спины ослицы и привя-
