возьмет палочку, а кто окажется слабее, возьмет колпак. И если я вас ис-
пытаю и распознаю вас, я буду знать, чего каждый из вас достоин". - "О
дядюшка, мы поручаем тебе испытать нас, решай между нами, как ты избе-
решь", - сказали дети. И Хасан спросил их: "Будете ли вы меня слушаться
и примете ли мои слова?" - "Да", - ответили дети. И Хасан сказал им: "Я
возьму камень и брошу его, и кто из вас прибежит к нему первый и возьмет
его раньше другого, тот возьмет палочку, а кто отстанет и не догонит
другого, тот возьмет колпак". - "Мы принимаем от тебя эти слова и сог-
ласны на них", - сказали дети.
И тогда Хасан взял камень и с силой бросил его, так что он скрылся из
глаз, и дети вперегонку побежали за ним. И когда они удалились, Хасан
надел колпак, взял палочку в руки и отошел от своего места, чтобы уви-
деть правдивость слов мальчиков о тайне их отца. И младший мальчик при-
бежал к камню первый и взял его и вернулся к тому месту, где был Хасан,
но не увидел и следа его. И тогда он крикнул своему брату: "Где тот че-
ловек, что был судьей между нами?" И его брат сказал: "Я его не вижу и
не знаю, поднялся ли он на вышнее небо, или спустился к нижней земле!" И
потом они поискали Хасана, но не увидели его, - а Хасан стоял на своем
месте, - и стали ругать один другого и сказали: "Пропали и палочка и
колпак - ни мне, ни тебе, и наш отец говорил нам эти самые слова, но мы
забыли, что он нам рассказывал".
И они вернулись обратно, а Хасан вошел в город, надев колпак и неся в
руках палочку, и не увидел его ни один человек. И он поднялся во дворец
и проник в то помещение, где была Шавахи Зат-ад-Давахи, и вошел к ней в
колпаке, и она его не увидела. И он шел, пока не приблизился к полке,
тянувшейся над ее головой и уставленной стеклом и фарфором, и потряс ее
рукой, и то, что было на полке, упало на пол. И Шавахи Зат-ад-Давахи
закричала и стала бить себя по лицу, а затем она подошла и поставила на
место то, что упало, и сказала про себя: "Клянусь Аллахом, что царица
Нур-аль-Худа не иначе как послала ко мне шайтана, и он сделал со мной
это дело! Я прошу Аллаха великого, чтобы он освободил меня от нее и сох-
ранил меня от ее гнева. О господи! Если она сделала такое скверное дело
и побила и распяла свою сестру, которая дорога ее отцу, то каков будет
ее поступок с кем-нибудь чужим, как я, когда она на него рассердится?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать вторая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что старуха Зат-ад-Давахи думала: "Если ца-
рица Нур-аль-Худа делает такие дела со своей сестрой, то каково будет
положение чужого, когда она на него рассердится?" И затем она воскликну-
ла: "Заклинаю тебя, о шайтан многомилостивый, благодетелем, великим по
сану, сильным властью, создателем людей и джиннов, и надписью, которая
на перстне Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! - заговори со
мной и ответь мне!" И Хасан ответил ей и сказал: "Я не шайтан, я Хасан,
любовью взволнованный, безумный, смятенный".
И затем он снял колпак с головы и явился старухе, и та узнала его и
взяла и уединилась с ним и сказала: "Что случилось с твоим умом, что ты
пробрался сюда? Иди спрячься! Эта развратница причинила твоей жене те
пытки, которые причинила, а она - ее сестра. Что же будет, если она на-
падет на тебя?" И потом она рассказала ему обо всем, что выпало его жене
и какие она вынесла тяготы, пытки и мученья, и рассказала ему также, ка-
кие достались мученья ей самой, и сказала: "Царица жалела, что отпустила
тебя, и послала за тобой человека, чтобы тебя воротить, обещая дать ему
кинтар золота и поставить его при себе на мое место, и поклялась, что,
если тебя воротят, она убьет тебя и убьет твою жену и детей".
И потом старуха заплакала и показала Хасану, что царица сделала с
нею, и Хасан заплакал и воскликнул: "О госпожа моя, как освободиться из
этой земли и от этой жестокой царицы и какая хитрость приведет меня к
освобождению моей жены и детей и возвращению с ними в мою страну невре-
димым?" - "Горе тебе, - воскликнула старуха, - спасайся сам!" Но Хасан
вскричал: "Я непременно должен освободить ее и освободить моих детей
против воли царицы!" - "А как ты их освободишь против ее воли? - молвила
старуха. - Иди и скрывайся, о дитя мое, пока позволит Аллах великий".
И тогда Хасан показал ей медную палочку и колпак, и, увидав их, ста-
руха обрадовалась сильной радостью и воскликнула: "Слава тому, кто ожив-
ляет кости, когда они истлели! Клянусь Аллахом, о дитя мое, ты и твоя
жена были в числе погибающих, а теперь, о дитя мое, ты спасся вместе с
твоей женой и детьми! Я ведь знаю эту палочку и того, кто ее сделал, -
это был мой наставник, который научил меня колдовству, и он был великий
колдун и провел сто тридцать пять лет, тщательно делая эту палочку и
колпак. А когда он кончил их совершенствовать, его настигла смерть, ко-
торой не избежать. И я слышала, как он говорил своим детям: "О дети мои,
эти вещи - не ваша доля, но придет человек чужеземный и возьмет их у вас
силой, и вы не будете знать, как он их у вас возьмет". И они говорили:
"О батюшка, скажи нам, как ему удастся их у нас отнять?" И он отвечал:
"Я не знаю этого". Как же тебе удалось отнять их, о дитя мое?"
И Хасан рассказал ей, как он отнял у детей эти вещи. И когда он расс-
казал ей об этом, старуха обрадовалась и воскликнула: "О дитя мое, раз
ты можешь овладеть своей женой и детьми, послушай, что я тебе скажу. Мне
не пребывать у этой развратницы, после того как она посягнула на меня и
подвергла меня пытке и я уезжаю от нее в пещеру колдунов, чтобы остаться
у них и жить с ними, пока я не умру. А ты, о дитя мое, надень колпак,
возьми в руку палочку и войди к своей жене и детям в помещение, где они
находятся, и ударь палочкой по земле и скажи: "О слуги этих имен!" И
поднимутся к тебе слуги палочки, и если к тебе поднимется один из глава-
рей племен, прикажи ему что захочешь и изберешь".
И затем Хасан простился со старухой и вышел и надел колпак и, взяв с
собой палочку, вошел в помещение, где находилась его жена. И он увидел,
что она в состоянии небытия и распята на лестнице и привязана к ней за
волосы, и глаза ее плачут, и она печальна сердцем и находится в самом
плохом положении, не зная дороги к спасению, а ее дети играют под лест-
ницей, и она смотрит на них и плачет над ними и над собою. И Хасан уви-
дал ее в наихудшем положении и услышал, что она говорит такие стихи:
"Осталось лишь дыханье легче
И глаз зрачок - в смущенье, недвижен он.
Влюбленный вот - внутри его пышет все,
Огнем горя, но молча все терпит он.
Злорадные, и те над ним сжалились,
О горе тем, кто к врагам жалок стал!"
И когда Хасан увидел, какое его жена терпит мученье, позор и уни-
женье, он так заплакал, что его покрыло беспамятство, а очнувшись, он
увидал, что его дети играют, а их мать обмерла от сильной боли. И он
снял с головы колпак, и дети закричали: "Батюшка наш!" И тогда он снова
накрыл себе голову, а мать мальчиков очнулась из-за их крика и не увиде-
ла своего мужа, а увидела только детей, которые плакали и кричали: "Ба-
тюшка наш!" И их мать заплакала, услышав, что дети упоминают о своем от-
це, но ее сердце разбилось, и все внутри ее разорвалось, и она закричала
из глубины наболевшего сердца: "Где вы и где ваш отец?" А затем она
вспомнила время близости с мужем и вспомнила о том, что с ней случилось
после разлуки с ним, и заплакала сильным плачем, так что слезы поранили
ей щеки и оросили землю. И щеки ее были залиты слезами от долгого плача,
и у нее не было свободной руки, чтобы отереть со щек слезы, и не находи-
ла она себе помощника, кроме плача и утешения стихами, и произнесла та-
кие стихи:
"И мне вспомнился расставанья день, как простились мы
И покрыли слезы потоками мой обратный путь.
Как увел верблюдов погонщик их, не могла найти
Я ни стойкости, ни терпения, ни души моей.
И вернулась я, где идти не зная, и не могла
От тоски очнуться и горести и страдания.
Тяжелей всего на пути обратном злорадный был,
Что пришел ко мне, и имел он облик смиренного.
О душа моя, коль вдали любимый, покинь тогда
Жизнь приятную, и на долгий век не надейся ты.
О владыка мой, прислушайся к речам любви,
Пусть не будет так, чтоб не вняло сердце речам моим.
О любви преданья связал я цепью с диковинным
И чудесным, так что кажется, что я Асмаи..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать третья ночь
Когда же настала восемьсот двадцать третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда, увидав Хасана, дети его узнали и
закричали: "Батюшка!", их мать заплакала, услышав, что они вспоминают
своего отца, и воскликнула: "Нет хитрости против приговора Аллаха!"
А про себя она подумала: "О диво
Аллаха! Почему они сейчас вспоминают отца и зовут его?" И она запла-
кала и произнесла такие стихи:
"Опустели земли, светила пет восходящего!
О глаз, будь щедр и слез пролей потоки ты.
Они тронулись, и как терпеть мне после них?
Клянусь, ни стойкости, ни сердца пет по мне.
О путники - а место их в душе моей! -
Наступит ли, владыки, возвращение?
В чем будет вред, коль они вернутся и дружбы их
Я вновь добьюсь, и им жалко станет тоски и слез.
Тучи глаз они течь заставили в день отъезда их
Дивным образом, и огонь не гаснет внутри меня.
Я надеялась, что останутся, но противится
Пребыванье их, и разлукою унесло мечты,
Любимые, вернитесь к нам, молю я вас -
Достаточно пролила я слез по вас уже".
И Хасан не мог вытерпеть и снял с головы колпак, и его жена увидела
его и, узнав его, испустила вопль, который испугал всех, кто был во
дворце, и спросила Хасана: "Как ты добрался сюда? С неба ты, что ли,
спустился или из-под земли поднялся?" И ее глаза пролили слезы, и Хасан
заплакал, и она сказала ему: "О человек, сейчас не время плакать и не
время упрекать - исполнился приговор, и ослеп взор, и пробежал калам с
тем, что судил Аллах в предвечном. Заклинаю тебя Аллахом, откуда ты при-
шел? Иди спрячься, чтобы никто тебя но видел и не узнала бы об этом моя
сестра: она зарежет меня и зарежет тебя". - "О моя госпожа и госпожа
всех царевен, - сказал Хасан, - я подверг себя опасности и пришел сюда и
либо умру, либо освобожу тебя от того, что ты терпишь, и мы с тобой и с
детьми поедем в мою страну наперекор носу этой развратницы, твоей сест-
ры".
И, услышав его слова, Манар-ас-Сана улыбнулась и Засмеялась и долгое
время качала головой и сказала: "Не бывать, душа моя, не бывать, чтобы
освободил меня от того, что я терплю, кто-нибудь, кроме великого Аллаха!
Спасай же свою душу и уезжай и не ввергай себя в погибель: у нее влача-
щееся войско, которому никто не в силах противостоять. Но допусти, что
ты взял меня и вышел, как ты доберешься до твоей страны и как вырвешься
с этих островов и из этих тяжелых, опасных мест? Ты ведь видел на дороге
чудеса, диковины, ужасы и бедствия, из которых не вырвется никто из не-
покорных джиннов. Уходи же скорее, не прибавляй горя к моему горю и за-
боты к моей заботе и не утверждай, что ты освободишь меня отсюда. Кто
приведет меня в твою землю через эти долины и безводные земли и ги-
бельные места?" - "Клянусь твоей жизнью, о свет моего глаза, я не выйду
отсюда и не уеду иначе как с тобой!" - воскликнул Хасан.
И его жена сказала тогда ему: "О человек, как ты можешь быть властен
на такое дело? Какова твоя порода? Ты не знаешь, что говоришь! Даже если
бы ты правил джиннами, ифритами, колдунами и племенами и духами, никто
не может освободиться из этих мест. Спасайся же сам, пока цел, и оставь
