говоря: "О хранитель, сохрани! О боже, будь милостив ко мне в том, что
ты определил мне из испытаний, и покрой меня, о милостивейший из милос-
тивых". И он отчаялся в жизни и пошел с теми двадцатью рабами, приврат-
ником и старухой. И они ввели Хасана к царице, и он увидел своих детей,
Насира и Мансура, которые сидели у царицы на коленях, и она играла с ни-
ми и забавляла их. И когда взор Хасана упал на его детей, он узнал их и
вскрикнул великим криком и упал на землю, покрытый беспамятством, так
сильно он обрадовался своим детям..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот пятнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот пятнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда взор Хасана упал на его детей, он уз-
нал их и вскрикнул великим криком и упал на землю, покрытый беспа-
мятством. А очнувшись, он узнал своих детей, и они узнали его, и взвол-
новала их врожденная любовь, и они высвободились из объятий царицы и
встали возле велик он и славен! - внушил им слова: "О батюшка наш!"
И заплакали старуха и присутствующие из жалости и сочувствия к ним и
сказали: "Хвала Аллаху, который соединил вас с вашим отцом!" А Хасан,
очнувшись от обморока, обнял своих детей и так заплакал, что его покрыло
беспамятство. И, очнувшись от обморока, он произнес такие стихи:
"Я вами клянусь: душа не может уже терпеть
Разлуку, хотя бы близость гибель сулила мне.
Мне призрак ваш говорит: "Ведь завтра ты встретишь их".
Но разве, назло врагам, до завтра я доживу?
Я вами клянусь, владыки, как удалились вы,
Мне жизнь не была сладка совсем уже после вас.
И если Аллах пошлет мне смерть от любви моей,
Я мучеником умру великим от страсти к вам.
Газелью клянусь, что в сердце пастбище обрела,
Но образ ее, как он, бежит от очей моих, -
Коль вздумает отрицать, что кровь мою пролила,
Она на щеках ее свидетелем выступит".
И когда царица убедилась, что малютки - дети Хасана и что ее сестра,
госпожа Манар-ас-Сана, - его жена, в поисках которой он пришел, она
разгневалась на сестру великим гневом, больше которого не бывает..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот шестнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот шестнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда царица Нур-альХуда убедилась, что ма-
лютки - дети Хасана и что ее сестра, Манар-ас-Сана, - его жена, в поис-
ках которой он пришел, она разгневалась на сестру великим гневом, больше
которого не бывает, и закричала в лицо Хасану, и тот упал без чувств. А
очнувшись от обморока, он произнес такие стихи:
"Ушли вы, но ближе всех людей вы душе моей,
Вы скрылись, но в сердце вы всегда остаетесь.
Аллахом клянусь, к другим от вас я не отойду
И против превратностей судьбы буду стоек.
Проходит в любви к вам ряд ночей и кончается,
А в сердце моем больном стенанья и пламя
Ведь прежде я не хотел разлуки на час один,
Теперь же ряд месяцев прошел надо мною.
Ревную я к ветерку, когда пролетает он, -
Поистине, юных дев ко всем я ревную".
А окончив свои стихи, Хасан упал, покрытый беспамятством. И, очнув-
шись, он увидел, что его вытащили, волоча лицом вниз, и поднялся и по-
шел, путаясь в полах платья, и не верил он в спасение от того, что пере-
нес от царицы. И это показалось тяжким старухе Шавахи, но она не могла
заговорить с царицей о Хасане из-за ее сильного гнева.
И когда Хасан вышел из дворца, он был растеряй и не знал, куда де-
ваться, куда пойти и куда направиться, и стала для него тесна земля при
ее просторе, и не находил он никого, кто бы с ним поговорил и развлек бы
его и утешил, и не у кого было ему спросить совета и не к кому напра-
виться и не у кого приютиться. И он убедился, что погибнет, так как не
мог уехать и не знал, с кем поехать, и не знал дороги и не мог пройти
через Долину Джиннов и Землю Зверей и Острова Птиц, и потерял он надежду
жить. И он заплакал о самом себе, и покрыло его беспамятство, а очнув-
шись, он стал думать о своих детях и жене и о прибытии ее к сестре и
размышлять о том, что случится у нее с ее сестрой.
А потом он начал раскаиваться, что пришел в эти земли и что он не
слушал ничьих слов, и произнес такие стихи:
"Пусть плачут глаза о том, что милую утратил я:
Утешиться трудно мне, и горесть моя сильна.
И чашу превратностей без примеси выпил я,
А кто может сильным быть, утратив возлюбленных?
Постлали ковер упреков меж мной и вами вы;
Скажите, ковер упреков снова когда свернут?
Не спал я, когда вы спали, и утверждали вы,
Что я вас забыл, когда забыл я забвение.
О, сердце, поистине, стремится к сближению,
А вы - мои лекари, от хвори храните вы.
Не видите разве, что разлука со мной творит
Покорен и низким я и тем, кто не низок был.
Скрывал я любовь мою, но страсть выдает ее,
И сердце огнем любви на веки охвачено.
Так сжальтесь же надо мной и смилуйтесь: был всегда
Обетам и клятвам верен в скрытом и тайном я.
Увижу ли я, что дни нас с вами сведут опять?
Вы - сердце мое, и вас лишь любит душа моя.
Болит мое сердце от разлуки! О, если бы
Вы весть сообщили мне о вашей любви теперь!"
А окончив свои стихи, Хасан продолжал идти, пока не вышел за город, и
он увидел реку и пошел по берегу, не зная, куда направиться, и вот то,
что было с Хасаном.
Что же касается его жены, Манар-ас-Сана, то она пожелала выехать на
следующий день после того дня, когда выехала старуха. И когда она соби-
ралась выезжать, вдруг вошел к ней придворный царя, ее отца, и поцеловал
землю меж ее руками..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот семнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда Манар-ас-Сана собиралась выезжать,
вдруг вошел к ней придворный царя, ее отца, и поцеловал землю меж ее ру-
ками и сказал: "О царевна, твой отец, царь величайший, приветствует тебя
и зовет тебя к себе". И царевна поднялась и пошла с придворным к отцу,
чтобы посмотреть, что ему нужно. И когда отец царевны увидал ее, он по-
садил ее с собой рядом на престол и сказал: "О дочка, знай, что я видел
сегодня ночью сон, и я боюсь из-за него за тебя и боюсь, что постигнет
тебя из-за этой поездки долгая забота". - "Почему, о батюшка, и что ты
видел во сне?" - спросила царевна.
И ее отец ответил: "Я видел, будто я вошел в сокровищницу и увидел
там большие богатства и много драгоценностей и яхонтов, и будто понрави-
лись мне во всей сокровищнице среди всех этих драгоценностей только семь
зерен, и были они лучшими в сокровищнице. И я выбрал из этих семи камней
один - самый маленький из них, но самый красивый и сильнее всех сиявший.
И как будто" я взял его в руку, когда мне понравилась его красота, и вы-
шел с ним из сокровищницы. И, выйдя из ее дверей, я разжал руку, раду-
ясь, и стал поворачивать камень, и вдруг прилетела диковинная птица из
далеких стран, которая не из птиц нашей страны, и низринулась на меня с
неба и, выхватив камешек у меня из руки, положила его обратно на то мес-
то, откуда я его принес. И охватила меня забота, грусть и тоска, и я ис-
пугался великим испугом, который пробудил меня от сна, и проснулся, пе-
чальный, горюя об этом камне. И, пробудившись от сна, я позвал толкова-
телей и разъяснителей и рассказал им мой сон, и они мне сказали: "У тебя
семь дочерей, и ты потеряешь младшую и ее отнимут у тебя силой, без тво-
его согласия". А ты, о дочка, младшая из моих дочерей и самая мне доро-
гая и драгоценная. И вот ты уезжаешь к твоей сестре, и я не знаю, что у
тебя с ней случится. Не уезжай и вернись к себе во дворец".
И когда Манар-ас-Сана услышала слова своего отца, ее сердце затрепе-
тало, и она испугалась за своих детей и склонила на некоторое время го-
лову к земле, а потом она подняла голову к отцу и сказала: "О царь, ца-
рица Нур-аль-Худа приготовила для меня угощение, и она ждет моего прибы-
тия с часу на час. Она уже четыре года меня не видала, и если я отложу
мое посещение, она на меня рассердится. Самое большее я пробуду у нее
месяц времени и вернусь к тебе. Да и кто ступит на нашу землю и достиг-
нет островов Вак и кто может добраться до Белой Земли и до Черной Горы и
достигнуть Камфарной Горы и Крепости Птиц? Как он пересечет Долину Птиц,
а за ней Долину Зверей, а за ней Долины Джиннов, вступит на наши остро-
ва? Если бы вступил на них иноземец, он наверное бы погиб в морях гибе-
ли. Успокойся же душою и прохлади глаза о моем путешествии, никто не
имеет власти вступить на нашу землю". И она до тех пор старалась смяг-
чить своего отца, пока тот не пожаловал ей разрешения ехать..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот восемнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот восемнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Манар-ас-Сана до тех пор старалась смягчить
своего отца, пока он не пожаловал ей разрешения ехать, и потом он прика-
зал тысяче всадников отправиться с нею и довести ее до реки, а затей ос-
таваться на месте, пока она не достигнет города своей сестры и не войдет
в ее дворец. И он велел им оставаться с нею и взять ее и привести к ее
отцу и наказал Манар-ас-Сана побыть у сестры два дня и быстро возвра-
щаться. И царевна ответила: "Слушаю и повинуюсь!" - и поднялась и вышла,
и отец ее вышел и простился с нею.
А слова отца оставили след в ее сердце, и она испугалась за своих де-
тей, но нет пользы укрепляться осторожностью против нападения судьбы. И
Манар-ас-Сана ускоряла ход в течение трех дней с их ночами и доехала до
реки и поставила свои шатры на берегу. А потом она переправилась через
реку, вместе с несколькими слугами, приближенными и везирями и, достиг-
нув города царицы Нур-аль-Худа, поднялась во дворец и вошла к ней и уви-
дела, что ее дети плачут около нее и кричат: "Отец наш!" И слезы потекли
у нес из глаз, и она заплакала и прижала своих детей к груди и сказала:
"Разве вы видели вашего отца? Пусть бы не было той минуты, когда я его
покинула, и если бы я знала, что он в обители жизни, я бы вас к нему
присела".
И потом она стала плакать о себе и о своем муже, и о том, что ее дети
плачут, и произнесла такие стихи:
"Любимые! Несмотря на даль и суровость, я
Стремлюсь к вам, где б ни были, и к вам направляюсь лишь.
И взоры обращены мои к вашей родине,
И сердце мое скорбит о с вами прошедших днях.
Как много мы провели ночей без сомнения,
Влюбленные, радуясь и ласке и верности!"
И когда царевна увидела, что ее сестра обняла своих детей и сказала:
"Я сама сделала это с собою и с детьми к разрушила мой дом", -
Нур-аль-Худа не пожелала ей мира, но сказала ей: "О распутница, откуда у
тебя эти дети? Разве ты вышла замуж без ведома твоего отца или совершила
блуд? Если ты совершила блуд, тебя следует наказать, а если ты вышла за-
муж без нашего ведома, то почему ты покинула твоего мужа и взяла твоих
детей и разлучила их с их отцом и пришла в паши страны?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девятнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот девятнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что царица Нур-аль-Худа сказала своей сестре
Манар-ас-Сана: "А если ты вышла замуж без нашего ведома, то почему ты
покинула твоего мужа и взяла твоих детей и разлучила их с их отцом и
пришла в наши страны и спрятала от нас твоих детей? Разве ты думаешь,
что мы этого не знаем? Великий Аллах, знающий сокровенное, обнаружил нам
твое дело, открыл твое состояние и показал твои слабые места!"
И потом, после этого, она велела своим приближенным взять Ма-
нар-ас-Сана, и ее схватили, и Нур-аль-Худа связала ей руки и заковала ее
