упала навзничь и склонилась на бок и сказала: "О любимый, дай себе отс-
рочку и рассмотри меня и ответь мне на то, о чем я тебя спрошу. Оставь
безумие, смущение и смятение, - приблизилось к тебе облегчение". - "О
госпожа царей и прибежище всех богатых и нищих, увидав тебя, я стал бес-
новатым, потому что ты либо моя жена, либо самый похожий на нее человек.
А теперь спрашивай меня о чем хочешь", - сказал Хасан. И царица спросила
его: "Что в твоей жене на меня похоже?" - "О госпожа моя, - ответил Ха-
сан, - все, что есть в тебе красивого, прекрасного, изящного и изнежен-
ного - стройность твоего стана и нежность твоих речей, румянец твоих
щек, и выпуклость грудей и все прочее, - на нее похожи".
И царица тогда обратилась к Шавахи, Умм-ад-Давахи, и сказала ей: "О
матушка, отведи его обратно на то место, где он у тебя был, и прислужи-
вай ему сама, а я обдумаю его дело. И если он человек благородный и хра-
ни г дружбу, приязнь и любовь, нам надлежит помочь ему, особенно потому,
что он пришел в нашу землю и ел нашу пищу и перенес тяготы путешествия и
борьбу с ужасами опасностей. Но когда ты доставишь его в свой дом, пору-
чи его твоим слугам и возвращайся ко мне поскорее, и если захочет вели-
кий Аллах, будет одно только благо". И старуха вышла и взяла Хасана и
пошла с ним в свое жилище и велела своим невольницам, слугам и прислуж-
никам ему служить и приказала принести ему все, что ему нужно, не упус-
кая ничего из должного.
А потом она поспешно вернулась к царице, и та велела ей надеть оружие
и взять с собой тысячу всадников из доблестных. И старуха Шавахи послу-
шалась ее приказаний и надела свои доспехи и призвала тысячу всадников,
и, когда она встала меж руками царицы и сообщила ей о прибытии тысячи
всадников, царица велела ей отправиться в город царя величайшего, ее от-
ца, и остановиться у его дочери Манар-ас-Сана, ее младшей сестры, и ска-
зать ей: "Одень твоих детей в рубахи, которые я для них сделала, и пошли
их к ее тетке, она стосковалась по ним".
И потом царица сказала старухе: "Я наказываю тебе, о матушка, скры-
вать дело Хасана, и когда ты возьмешь у нее детей, скажи ей: "Твоя сест-
ра приглашает тебя ее посетить". И она отдаст тебе детей и выедет ко
мне, желая меня посетить. Ты возвращайся с ними поскорее, а она пусть
едет не торопясь, и иди не по той дороге, по которой поедет она. Пусть
твой путь продолжается ночью и днем, и остерегайся, чтобы хоть кто-ни-
будь один не узнал об этом деле. И затем, я клянусь всеми клятвами, если
моя сестра окажется его женой и станет ясно, что ее дети - его дети, я
не помешаю ему взять ее и се отъезду с ним и с детьми..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двенадцатая ночь
Когда же настала восемьсот двенадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что царица сказала старухе: "Я клянусь Аллахом
и подтверждаю всеми клятвами, что если она окажется его женой, я не по-
мешаю ему ее взять и помогу ему взять ее и уехать с нею в его страну". И
старуха поверила ее словам и не знала она, что задумала в душе царица, а
эта распутница задумала в душе, что если ее сестра не жена Хасана и ее
дети на него не похожи, она убьет его.
И потом царица сказала старухе: "О матушка, если правду говорит мое
опасение, его женой окажется моя сестра Манар-ас-Сана, а Аллах знает
лучше! Эти качества - ее качества, и все достоинства, которые он упомя-
нул: превосходная красота и дивная прелесть не найдутся ни у кого, кроме
моих сестер - в особенности, у младшей".
И старуха поцеловала ей руки и вернулась к Хасану и осведомила его о
том, что сказала царица, и у Хасана улетел от радости ум, и он подошел к
старухе и поцеловал ее в голову, и она сказала ему: "О дитя мое, не це-
луй меня в голову, а поцелуй в рот и считай это наградой За благополу-
чие. Успокой душу и прохлади глаза, и пусть твоя грудь будет всегда
расправлена, и не брезгай поцеловать меня в рот - я виновница твоей
встречи с нею. Успокой же твое сердце и ум, и пусть будет твоя грудь
всегда расправлена и глаз прохлажден и душа спокойна". И затем она прос-
тилась с ним и ушла, а Хасан произнес такие два стиха:
"Любви моей четыре есть свидетеля
(Во всяком деле свидетелей бывает двое):
Трепет сердца, и в членах дрожь постоянная,
И худоба тела, и уст молчание".
И потом он произнес еще такие два стиха:
"Две вещи есть - коль глаза слезами кровавыми
О них бы заплакали, грозя, что исчезнут, -
Десятую часть того, что должно, не дали бы
Те вещи - цвет юности и с милым разлука".
А старуха надела оружие и взяла с собою тысячу всадников и отправи-
лась на тот остров, где находилась сестра царицы, и ехала до тех пор,
пока не приехала к сестре царицы, а между городом Нур-аль-Худа и городом
ее сестры было три дня пути. И когда Шавахи достигла города, она вошла к
сестре царицы, Манар-ас-Сана, и приветствовала ее и передала ей при-
ветствие ее сестры Нур-аль-Худа и рассказала ей, что царица стосковалась
по ней и по ее детям, и сообщила ей, что царица Нур-альХуда на нее гне-
вается за то, что она ее не посещает. И царица Манар-ас-Сана ответила:
"Право против меня и за мою сестру. И я сделала упущение, не посетив ее,
но я посещу ее теперь".
И она велела вынести свои палатки за город и захватила для сестры
подходящие подарки и редкости. А царь, ее отец, посмотрел из окна дворца
и увидел, что выставлены палатки, и спросил об этом, и ему сказали: "Ца-
ревна Манар-ас-Сана поставила свои палатки на этой дороге, потому что
она хочет посетить свою сестру Нураль-Худа". И, услышав об этом, царь
снарядил для нее войско, чтобы доставить ее к ее сестре, и вынул из сво-
ей казны богатства, кушанья, напитки, редкости и драгоценности, для ко-
торых бессильны описания. А семь дочерей царя были родные сестры - от
одного отца и одной матери, кроме младшей. И старшую звали Нур-альХуда,
вторую - Наджм-ас-Сабах, третью - Шамс-ад-Духа, четвертую - Шаджа-
рат-ад-Дурр, пятую - Кут-аль-Кулуб, шестую - Шараф-аль-Банат, и седьмую
- Манар-асСана, и это была младшая из сестер и жена Хасана, и была она
им сестрой только по отцу.
И потом старуха подошла и поцеловала землю меж рук Манар-ас-Сана, и
Манар-ас-Сана спросила ее: "У тебя есть еще просьба, о матушка?" И ста-
руха сказала: "Царица Нур-аль-Худа, твоя сестра, приказывает тебе перео-
деть твоих детей и одеть их в рубашки, которые она им сшила, и послать
их к ней со мною. И я возьму их и поеду с ними вперед и буду вестницей
твоего прихода к ней". И когда Манар-ас-Сана услышала слова старухи, она
склонила голову к земле, и цвет ее лица изменился, и она просидела пону-
рившись долгое время, а потом покачала головой и подняла ее к старухе и
сказала: "О матушка, моя душа встревожилась и затрепетало мое сердце,
когда ты упомянула о моих детях. Ведь со времени их рождения никто не
видел их лица из джиннов и людей - ни женщины, ни мужчины, и я ревную их
к ветерку, когда он пролетает". И старуха воскликнула: "Что это за сло-
ва, о госпожа! Или ты боишься для них зла от твоей сестры..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот тринадцатая ночь
Когда же настала восемьсот тринадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что старуха сказала госпоже Манар-ас-Сана: "Что
это за слова, о госпожа! Разве ты боишься для них зла от твоей сестры?
Да сохранит Аллах твой разум! Если ты хочешь ослушаться царицы в этом
деле, то ослушание для тебя невозможно - она будет на тебя гневаться. Но
твои дети - маленькие, о госпожа, и тебе простительно за них бояться, и
любящий склонен к подозрениям. Но ты знаешь, о дочка, мою заботливость и
любовь к тебе и к твоим детям, и я воспитала вас раньше их. Я приму их
от тебя и возьму их и постелю для них свои щеки и открою сердце и положу
их внутрь его, и мне не нужно наставлений о них в подобном этому деле.
Будь же спокойна душою и прохлади глаза и отошли их к ней. Я опережу те-
бя самое большее на день или на два".
И старуха до тех пор приставала к Манар-ас-Сана, пока ее бок не умяг-
чился, и она побоялась гнева своей сестры и не знала, что скрыто для нее
в неведомом. И она согласилась послать детей со старухой и позвала их и
выкупала и приготовила и, переодев их, надела на них те рубашки, и отда-
ла их старухе, а та взяла их и помчалась с ними, как птица, не по той
дороге, по какой шла их мать, как наказывала ей Нур-аль-Худа. И старуха
непрестанно ускоряла ход, боясь за детей, пока не приехала с ними в го-
род царицы Нуp-аль-Худа, и она переправилась с ними через реку и вошла в
город и пошла с детьми к царице Нур-аль-Худа, их тетке.
И, увидев детей, царица обрадовалась и обняла их и прижала к груди и
посадила одного мальчика на правую ногу, а другого - на левую ногу, а
потом она обратилась к старухе и сказала ей: "Приведи теперь Хасана! Я
дала ему покровительство и защитила его от моего меча. Он укрепился в
моем доме и поселился со мною в соседстве после того, как перенес страхи
и бедствия и пришел путями смерти, ужасы которых все возражали. Но при
этом он до сих пор не спасен от испития смертной чаши..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот четырнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот четырнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что царица Нур-аль-Худа велела старухе привести
Хасана и сказала: "Он испытал страхи и бедствия и прошел путями смерти,
ужасы которых все возрастали, по при этом он до сих пор не спасен от ис-
пития смертной чаши". - "Когда я приведу его к тебе, сведешь ли ты его с
ними и, если выяснится, что это не его дети, простишь ли ты его и возв-
ратишь ли и его страну?" - спросила старуха.
И, услышав ее слова, царица разгневалась великим гневом и воскликну-
ла: "Горе тебе, о злосчастная старуха! До каких пор продлятся твои улов-
ки из-за этого чужеземца, который посягнул на нас и поднял нашу завесу и
узнал о наших обстоятельствах? Разве он думает, что пришел в нашу землю,
увидел наши лица и замарал нашу честь и вернется в свои земли невреди-
мым? Он разгласит о наших обстоятельствах в своих землях и среди своих
родных, и дойдут о нас вести до всех царей в областях земли, и разъедут-
ся купцы с рассказами о нас но все стороны и станут говорить: "Человек
вошел на острова Вак и прошел страны колдунов и кудесников и вступил в
Землю Джиннов и в Землю Зверей и Птиц и вернулся невредимым". Этого не
будет никогда! Клянусь тем, кто сотворил небеса и их построил и простер
землю и протянул ее, и создал тварей и исчислил их! Если это будут не
его дети, я непременно убью его, и сама отрублю ему голову своей рукой!"
И она закричала на старуху так, что та со страху упала, и натравила на
нее привратника и двадцать рабов и сказала им: "Пойдите с этой старухой
и приведите ко мне скорее того юношу, который находится у нее в доме".
И старуха вышла, влекомая привратником и рабом, и цвет ее лица пожел-
тел, и у нее дрожали поджилки, и пошла к себе домой и вошла к Хасану. И
когда она вошла, Хасан поднялся и поцеловал ей руки и поздоровался с
нею, но старуха не поздоровалась с ним и сказала: "Иди поговори с цари-
цей! Не говорила ли я тебе: "Возвращайся в твою страну". И не удерживала
ли тебя от всего этого, но ты не послушался моих слов? Я говорила: "Я
дам тебе то, чего никто не может иметь, и возвращайся в твою страну пос-
корее", но ты мне не повиновался и не послушался меня, а напротив, сде-
лал мне наперекор и избрал для себя и для меня гибель. Вот перед тобою
то, что ты выбрал, и смерть близка. Иди поговори с Этой развратной рас-
путницей, своевольной обидчицей".
И Хасан поднялся с разбитым сердцем, печальной душой и испуганный,
