коня, и оба выехали через дверь и оказались в этой пустыне, и шейх ска-
зал Хасану: "О дитя мое, возьми это письмо и поезжай на этом коне в то
место, куда он тебя приведет. И когда ты увидишь, что конь остановился у
двери такой же пещеры, как эта, сойди с его спины, положи поводья на лу-
ку седла и отпусти его. Копь войдет в пещеру, а ты не входи с ним и стой
у ворот пещеры в течение пяти дней, и не будь нетерпелив. И на шестой
день выйдет к тебе черный старец в черной одежде, а борода у него белая
длинная и спускается до пупка. И когда ты его увидишь, поцелуй ему руки,
схватись за полу его платья, положи ее себе на голову и плачь перед ним,
пока он тебя не пожалеет и не спросит, какая у тебя просьба. И когда он
тебе скажет: "Что тебе нужно?" - дай ему это письмо. Он возьмет его и
ничего тебе не скажет и войдет и оставит тебя, а ты стой на месте еще
пять дней и не будь нетерпелив. И на шестой день жди старика - он к тебе
выйдет. И если он выйдет к тебе сам, знай, что твоя просьба будет испол-
нена, а если выйдет к тебе кто-нибудь из его слуг, знай, что тот, кто
вышел, хочет тебя убить, и конец.
И знай, о дитя мое, что всякий, кто подвергает себя опасности, губит
себя..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот первая ночь
Когда же настала восемьсот первая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что когда шейх Абд-аль-Каддус отдал Хасану письмо, он
осведомил его о том, что с ним произойдет, и сказал: "Всякий, кто под-
вергает себя опасности, губит себя, и если ты боишься за свою душу, не
ввергай ее в погибель. А если ты не боишься, перед тобою то, что ты хо-
чешь, и я изложил тебе дело. Если же ты хочешь поехать к твоим подругам,
то этот слон отвезет тебя к дочерям моего дяди, а они доставят тебя в
твою страну и воротят тебя на родину, и Аллах наделит тебя женою лучше,
чем та женщина, в которую ты влюбился". - "А как может мне быть приятна
жизнь без того, чтобы я достиг желаемого? - сказал Хасан шейху. - Кля-
нусь Аллахом, я ни за что не вернусь, пока не достигну моей любимой, или
порази г меня гибель". И потом он заплакал и произнес такие стихи:
"Утратив любимую - а страсть моя все сильней, -
Стою и кричу о пей, разбитый, униженный.
Я землю кочевья их целую в тоске по ним,
Но лишь усиление тоски мне дает она.
Аллах, сохрани ушедших - память о них в душе! -
Я сблизился с муками, усладу оставил я.
Они говорят: "Терпи!" - но с нею уехали,
И вздохи в отъезда день они разожгли во мне.
Прощанье пугает лишь меня и слова ее:
"Уеду, так вспоминай и дружбу не позабудь".
К кому обращусь и чьей защиты просить теперь,
Как нет их? На них в беде и в счастье надеюсь я.
О горе! Вернулся я проститься опять с тобой,
И рады враги твои, что снова вернулся я,
О жалость! Вот этого всегда опасался я!
О страсть, разгорись сильней, пылая в душе моей.
Когда нет возлюбленных, и жизни мне нет без них,
А если вернутся вновь, о радость, о счастье мне!
Аллахом клянусь я, слезы не разбегаются,
Коль плачу, утратив их, слеза за слезой текут".
И когда шейх Абд-аль-Каддус услышал слова Хасана и его стихи, он по-
нял, что Хасан не отступится от желаемого и что слова на него не
действуют, и убедился, что он непременно подвергнет себя опасности, хотя
бы его душа погибла. "О дитя мое, - сказал он ему, - знай, что острова
Вак - это семь островов, где есть большое войско, и все это войско сос-
тоит из невинных девушек. А обитатели внутренних островов - шайтаны, ма-
риды и колдуны, и там живут разные племена. И всякий, то вступит на их
землю, не возвращается, и не было никогда, чтобы кто-нибудь дошел до них
и вернулся. Заклинаю тебя Аллахом, возвращайся же поскорее к твоим род-
ным и знай, что женщина, к которой ты направляешься, - дочь паря всех
этих островов. Как же ты можешь добраться до нее? Послушайся меня, о ди-
тя мое, и, может быть, Аллах заменит ее тебе кем-нибудь лучше". - "Кля-
нусь Аллахом, о господин, - сказал Хасан, - если бы меня разрезали из-за
нее на кусочки, только увеличилась бы моя любовь и волнение. Я непремен-
но должен увидеть жену и детей и вернуться на острова Вак. И, если захо-
чет Аллах великий, я вернусь только с нею и с моими детьми". - "Значит,
ты неизбежно поедешь?" - спросил шейх Абд-аль-Каддус. И Хасан ответил:
"Да, и я хочу от тебя только молитвы о поддержке и помощи. Быть может,
Аллах скоро соединит меня с женой и детьми". И он заплакал от великой
тоски и произнес такие стихи:
"Желание вы мое и лучшие из людей,
На место я зрения и слуха поставлю вас.
Владеете сердцем вы моим и живете в нем,
И после вас, господа, я впал в огорчение.
Не думайте, что от страсти к вам я уйти могу,
Любовь к вам повергнула беднягу в несчастье.
Вас нет, и исчезла радость. Только исчезли вы,
И стало все светлое печальным до крайности.
Оставили вы меня, чтоб в муках я звезды пас
И плакал слезами, точно дождь, вечно льющийся.
О ночь, ты длинна для тех, кто мучим тревогою
И в сильном волнении взирает на лик луны.
О ветер, промчишься коль над станом, где милые,
Привет мой снеси ты им - ведь жизнь не долга моя.
Скажите о муках тех, которые я стерпел,
Возлюбленные вестей не знают о нас теперь".
А окончив свои стихи, Хасан заплакал сильным плачем, так что его пок-
рыло беспамятство. И когда он очнулся, шейх Абд-аль-Каддус сказал ему:
"О дитя мое, у тебя есть мать, не заставляй же ее вкусить утрату". И Ха-
сан сказал шейху: "Клянусь Аллахом, о господин, я не вернусь иначе как с
моей женой, или меня поразит гибель". И потом он заплакал и зарыдал и
произнес такие стихи:
"Любовью клянусь, что даль обет не меняет мой
И я не из тех, кто, дав обеты, обманет.
Когда б о тоске своей попробовал рассказать
Я людям, сказали бы: "Он стал бесноватым"
Тоска и страдания, рыданья и горести,
Кто этим охвачен всем - каким же он будет?"
И когда он окончил свои стихи, шейх понял, что он не отступится от
того, что решил, хотя бы его душа пропала, и подал ему письмо и пожелал
ему блага и научил его, что ему делать, и сказал: "Я крепко поручаю тебя
в письме Абу-р-Рувейшу, сыну Билкис [619], дочери Муина. Он мой наставник
и учитель, и все люди и джинны смиряются перед ним и его боятся. Отправ-
ляйся, с благословения Аллаха", - сказал он им.
И Хасан поехал и отпустил поводья коня, и конь поле тел с ним быстрее
молнии. И Хасан спешил на коне в течение десяти дней, пока не усидел пе-
ред собой что-то огромное, чернее ночи, заполняющее пространство между
востоком и западом. И когда Хасан приблизился к этой громаде, конь зар-
жал под ним, и слетелись копи, как дождь, и не счесть было им числа, и
не видно было им конца. И они стали тереться об коня Хасана, и Хасан ис-
пугался их и устрашился. И он летел, окруженный конями, пока не прилетел
к той пещере, которую ему описал шейх Абд-аль-Каддус. И конь остановился
у двери пещеры, и Хасан сошел с него и привязал поводья к луке седла, и
конь вошел в пещеру, а Хасан остался у двери, как велел ему шейх
Абд-аль-Каддус, и начал размышлять об исходе своего дела - каков он бу-
дет. И был он смущен и взволнован и не знал, что с ним случится..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот вторая ночь
Когда же настала восемьсот вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что когда Хасан сошел со спины коня, он остался сто-
ять у двери, размышляя об исходе своего дела, - каков он будет, и не
знал, что с ним случится. И он простоял у двери пещеры пять дней с их
ночами, без сна, печальный, смятенный и задумчивый, так как он оставил
близких, родину, друзей и приятелей, и глаз его плакал и сердце было пе-
чально. И он вспомнил свою мать и задумался о том, что с ним происходит,
и о разлуке с женой и детьми, и о том, что он вытерпел, и произнес такие
стихи:
"Лекарство души у вас, и тонет душа моя,
И слезы мои струей из век изливаются,
Разлука, печаль, тоска, изгнание - мой удел,
Далек я от родины, тоскою я побежден.
Ведь только влюбленный я, любовью охваченный,
Разлукой с возлюбленной его поражает рок.
И если в любви моей я был поражен бедой,
То кто из достойных не был жертвой превратностей?"
И не окончил еще Хасан своих стихов, как шейх Абу-рРувейш уже вышел к
нему, и был он черный в черной одежде. И, увидев шейха, Хасан узнал его
по признакам, о которых говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и бросился к
нему и стал тереться щеками об его ноги и, схватив ногу Абу-р-Рувейша,
поставил ее себе на голову и заплакал перед ним. И шейх Абу-р-Рувейш
спросил его: "Какая у тебя просьба ко мне, о дитя мое?" И Хасан протянул
руку с письмом и подал его шейху Абу-р-Рувейшу, и тот взял его и вошел в
пещеру, не дав Хасану ответа.
И Хасан остался сидеть на том же месте, у двери, как говорил ему шейх
Абд-аль-Каддус, и плакал, и он просидел на месте пять дней, и увеличи-
лась его тревога, - и усилился его страх, и не покидала его бессонница.
И он стал плакать и горевать от мук отдаления и долгой бессонницы и про-
изнес такие стихи:
"Хвала властителю небес!
Влюбленный - истинно мученик.
Кто вкуса не вкусил любви,
Не знает тяжести беды.
Когда б я слезы свои собрал,
Нашел бы реки крови я.
Нередко был жестоким друг
И горя для меня желал,
А смягчившись, он порицал меня,
И говорил я: "То не плач",
Но я пошел, чтоб кончить жизнь,
И камнем был я поражен.
Даже звери плачут, так горько мне,
И те, кто в воздухе живет".
И Хасан плакал до тех пор, пока не заблистала заря, и вдруг шейх
Абу-р-Рувейш вышел к Хасану, и был он одет в белую одежду. Он сделал Ха-
сану рукой знак подойти, и Хасан подошел, и шейх взял его за руку и во-
шел с ним в пещеру, и тогда Хасан обрадовался и убедился, что его жела-
ние исполнено. И шейх шел, и Хасан шел с ним полдня, и они пришли к
сводчатому входу со стальной дверью. И Абу-р-Рувейш открыл дверь и вошел
с Хасаном в проход, построенный из камня оникса, разрисованного золотом.
И они шли до тех пор, пока не дошли до большой, просторной залы, выло-
женной мрамором, посредине которой был сад со всевозможными деревьями,
цветами и плодами, и птицы на деревьях щебетали и прославляли Аллаха,
владыку покоряющего. И было в зале четыре портика, которые стояли друг
против друга, и под каждым портиком была комната с фонтаном, и на каждом
из углов каждого фонтана было изображение льва из золота.
И в каждой комнате стояло кресло, на котором сидел человек, и было
перед ним очень много книг, и стояли перед этими людьми золотые жаровни
с огнем и куреньями.
И перед каждым из этих шейхов сидели ученики и читали с ними книги.
И когда Абу-р-Рувейш с Хасаном вошли к ним, шейхи встали и оказали им
почтение, и Абу-р-Рувейш подошел к ним и сделал им знак, чтобы они от-
пустили присутствующих, и они отпустили их. И четыре шейха поднялись и
сели перед шейхом Абу-р-Рувейшем и спросили его, что с Хасаном, и тогда
шейх Абу-р-Рувейш сделал Хасану знак и сказал ему: "Расскажи собравшимся
твою историю и все, что с тобою случилось, с начала до конца". И Хасан
заплакал сильным плачем и рассказал им свою историю до конца.
И когда Хасан кончил рассказывать, все шейхи закричали: "Он ли тот,
кого маг поднял на ястребах на Гору Облаков, зашитого в верблюжью шку-
ру?" - "Да", - сказал им Хасан. И они подошли к шейху Абу-р-Рувейшу и
сказали: "О шейх наш, Бахрам ухитрился поднять его на гору. Как же он
спустился и какие он видел на горе чудеса?" - "О Хасан, - сказал шейх
Абу-р-Рувейш, - расскажи им, как ты спустился, и осведоми их о том, что
ты видел из чудес".
И Хасан повторил им, что с ним случилось, от начала до конца: как он
