мужа, тем более что ты одна из самых умных женщин и знаешь хитрости, и
ухитришься так, как не могут ухитриться мужчины". - "Это человек тяже-
лый, - сказала Зейн-аль-Мавасиф, - и он ревнует женщин своего дома. Но
когда он приедет после путешествия и ты услышишь о его приезде, приходи
к нему, поздоровайся с ним, сядь с ним рядом и скажи ему: "О брат мой, я
москательщик", - и купи у него каких-нибудь москательных товаров. Приди
к нему несколько раз и затягивай с ним разговоры, и что бы он тебе ни
приказал - не перечь ему, и, может быть, то, что я придумаю, будет под-
ходящим". И Масрур отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" И потом он вышел от
нее, и запылал в его сердце огонь любви.
А когда муж Зейн-аль-Мавасиф приехал домой, она обрадовалась его при-
езду и сказала ему: "Добро пожаловать!" - и приветствовала его. И ее муж
посмотрел ей в лицо и увидел на нем желтизну. (А Зейн-аль-Мавасиф вымыла
лицо шафраном и проделала над ним какие-то женские хитрости.) И он спро-
сил ее, что с ней, и Зейналь-Мавасиф ответила, что она с невольницами
больна со времени его отъезда, и сказала: "Наши сердца были заняты
мыслью о тебе из-за твоего долгого отсутствия". И она стала ему жало-
ваться на тяжесть разлуки и плакать проливными слезами и говорила: "Если
бы с тобой был товарищ, мое сердце не несло бы всей этой заботы. Закли-
наю тебя Аллахом, о господин мой, не езди больше без товарища и не пре-
рывай о себе сведений, чтобы я была за тебя спокойна сердцем и душой..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот пятьдесят вторая ночь
Когда же настала восемьсот пятьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Зейн-аль-Мавасиф сказала своему
мужу: "Не езди больше без товарища и не прерывай сведений о себе, чтобы
я была спокойна за тебя и сердцем и душой", - он ответил ей: "С любовью
и охотой! Поистине, твое приказание правильно, и твое мнение верно. Твоя
жизнь дорога моему сердцу, и будет лишь то, что ты хочешь".
И затем он пошел к себе в лавку, и отпер ее, и сел продавать на рын-
ке. И когда он был у себя в лавке, вдруг подошел Масрур и пожелал ему
мира и, сев с ним рядом, начал ему говорить: "Да продлит Аллах твою
жизнь!" И он посидел, беседуя с ним, некоторое время, а затем вытащил
мешок, развязал его и, вынув оттуда золота, дал его мужу Зейн-аль-Мава-
сиф и сказал: "Дай мне на эти динары разных москательных товаров, чтобы
я продал их в своей лавке". И муж ее отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" - и
дал ему то, что он потребовал. И Масрур заходил к нему так несколько
дней подряд, и муж Зейн-аль-Мавасиф обратился к нему и сказал: "Мне ну-
жен человек, чтобы вступить с ним в компанию для торговли". И Масрур от-
ветил: "И мне тоже нужен человек, чтобы вступить с ним в компанию для
торговли, так как мой отец был купцом в стране Йеменской и оставил мне
большие богатства, и я боюсь, что они пропадут".
И тогда муж Зейн-аль-Мавасиф обратился к нему и сказал: "Не желаешь
ли ты стать моим товарищем, и я тоже стану твоим товарищем и приятелем,
и другом в путешествии и на месте, и буду учить тебя продавать и поку-
пать, и брать, и отдавать". И Масрур отвечал: "С любовью и охотой!" И
еврей взял его и привел в свое жилище и посадил в проходе, а сам вошел к
своей жене Зейн-аль-Мавасиф и сказал ей: "Я взял одного человека в това-
рищи и позвал его на угощенье. Приготовь же нам хорошее угощенье". И
Зейн-аль-Мавасиф обрадовалась и поняла, что это Масрур, и приготовила
роскошный пир и сделала прекрасные кушанья от радости, что пришел Масрур
и что ее хитрый замысел удался.
И когда Масрур вошел в дом мужа Зейн-аль-Мавасиф, тот сказал своей
жене: "Выйди со мной к нему, и приветствуй его, и скажи ему: "Ты нас об-
радовал!" Но Зейналь-Мавасиф рассердилась и воскликнула: "Ты ведешь меня
к чужому, постороннему человеку! Прибегаю к Аллаху! Хотя бы ты разрезал
меня на кусочки, я не появлюсь перед ним". - "Почему ты стыдишься? -
спросил ее муж. - Он христианин, а мы - евреи, и мы будем товарищами". -
"Я не желаю идти к постороннему человеку, которого никогда не видел мой
глаз, и я его не знаю", - ответила Зейн-аль-Мавасиф. И ее муж подумал,
что она правдива в своих словах.
И он до тех пор обхаживал ее, пока она не поднялась. И тогда она за-
вернулась в покрывало, взяла кушанье и вышла к Масруру и приветствовала
его. И он склонил голову к земле, словно стесняясь, и купец увидел, что
он понурился, и подумал: "Это несомненно постник". И они поели досыта, а
потом кушанья убрали и принесли вино, и Зейн-аль-Мавасиф села напротив
Масрура и стала смотреть на него, и он смотрел на нее, пока день не про-
шел. И Масрур ушел домой, и в сердце его пылал огонь, а что касается му-
жа Зейн-аль-Мавасиф, то он все думал о тонком поведении своего товарища
и об его красоте.
Когда же наступил вечер, его жена подала ему кушанье, чтобы он поужи-
нал, как обычно. А у него в доме была птица соловей, и, когда он садился
есть, эта птица подлетала к нему, и ела вместе с ним, и порхала у него
над головой, и эта птица привыкла к Масруру, и порхала над ним всякий
раз, как он садился за еду, и когда Масрур ушел и пришел ее хозяин, пти-
ца не узнала его и не приблизилась к нему. И купец стал думать об этой
птице и ее отдалении от него. Что же касается Зейн-аль-Мавасиф, то она
не засыпала, и ее сердце было занято Масруром, и продолжалось это на
второй вечер и на третий вечер. И еврей понял, в чем дело с его женой, и
стал наблюдать за ней, когда ее ум был занят, и заподозрил ее, а на чет-
вертую ночь он пробудился в полночь от сна, и услышал, что его жена бор-
мочет во сне и говорит о Масруре, хотя спит в объятиях мужа, и это пока-
залось купцу подозрительным, но он скрыл свое дело.
А когда наступило утро, он пошел к себе в лавку и сел в ней, и, когда
он сидел, вдруг подошел Масрур и приветствовал его. И купец возвратил
ему приветствие и молвил. "Добро пожаловать, брат мой! - И потом сказал:
"Я стосковался по тебе". И он просидел, беседуя с Масруром, некоторое
время и затем сказал ему: "Пойдем, о брат мой, в мое жилище и заключим
договор о братстве". И Масрур отвечал: "С любовью и охотой!"
И когда они пошли к дому, еврей пошел вперед и рассказал своей жене о
приходе Масрура и о том, что он хочет с ним торговать и побрататься, и
сказал: "Приготовь нам хорошую комнату и обязательно приходи к нам и
посмотри на братанье". - "Заклинаю тебя Аллахом, - сказала ему жена, -
не приводи меня к этому постороннему человеку! Нет у меня желания прихо-
дить к нему". И ее муж промолчал и велел невольницам подавать кушанья и
напитки, и затем он позвал птицу соловья, и птица опустилась на колени к
Масруру и не узнала своего хозяина. И тогда купец спросил: "О господин,
как твое имя?" И Масрур ответил: "Мое имя Масрур". А дело в том, что же-
на купца всю ночь произносила во сне это имя. И купец поднял голову и
увидел, что его жена смотрит на Масрура и делает ему знаки и указания
бровью, и понял он тогда, что хитрость против него удалась. "О господин,
- сказал он, - дай мне отсрочку - я приведу сыновей моего брата, чтобы
они присутствовали на братанье". - "Делай что тебе вздумается", - отве-
тил Масрур. И муж Зейн-аль-Мавасиф поднялся и вышел из дома и подошел к
той комнате сзади..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот пятьдесят третья ночь
Когда же настала восемьсот пятьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что муж Зейн-аль-Мавасиф сказал Масруру:
"Дай мне отсрочку, я приведу сыновей моего брата, чтобы они присутство-
вали при договоре о братанье между мной и тобой". И потом он пошел и по-
дошел к той комнате сзади и остановился. А в том месте было окно, возвы-
шавшееся над обоими влюбленными, и купец подошел к нему и стал на них
смотреть, а они его не видели.
И вдруг Зейн-аль-Мавасиф спросила свою невольницу Сукуб: "Куда ушел
твой господин?" И когда девушка ответила: "Он вышел из дома",
Зейн-аль-Мавасиф сказала ей: "Запри ворота и заложи их железом. Не отпи-
рай их, пока он не постучится, и сначала уведоми меня". И невольница от-
ветила: "Так и будет". А муж Зейн-аль-Мавасиф, при всем этом, видел их
обстоятельства. А потом Зейн-аль-Мавасиф взяла чашу и налила ее розовой
водой и положила туда тертого мускуса и подошла к Масруру. И тот поднял-
ся, и пошел ей навстречу, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, твоя слюна
слаще этого напитка!" И Зейн-аль-Мавасиф стала его поить, и он поил ее,
а потом она обрызгала его розовой водой, от темени до ступни, и благоу-
ханье распространилось по всей комнате. И при всем этом, ее муж смотрел
на них и дивился силе их любви, и его сердце наполнилось гневом из-за
того, что он увидел, и его взяла ярость, и он взревновал великою рев-
ностью.
И он подошел к воротам и увидел, что они заперты, и постучал в них
сильным стуком от великого гнева, и невольница сказала: "О госпожа, мой
господин пришел". - "Отопри ему ворота, пусть бы не воротил его Аллах
благополучно!" - молвила Зейн-аль-Мавасиф. И Сукуб подошла к воротам и
отперла их. "Чего ты запираешь ворота?" - спросил ее господин. И она
сказала: "В твое отсутствие они так и были заперты и не отпирались ни
ночью, ни днем". - "Ты хорошо сделала, это мне нравится", - молвил ее
хозяин и вошел к Масруру, смеясь, и скрыл свое дело и сказал: "О Масрур,
уволь нас от братанья на сегодняшний день - мы побратаемся в другой
день, не сегодня". - "Слушаю и повинуюсь, делай что тебе вздумается", -
ответил Масрур.
И потом он ушел в свое жилище, а муж Зейн-аль-Мавасиф стал раздумы-
вать о своем деле, не зная, как ему поступить, и его ум был до крайности
смутен, и он говорил про себя: "Даже соловей и тот меня не узнал, а не-
вольницы заперли передо мной ворота и склонились к другому". И от вели-
кого огорчения он принялся повторять такие стихи:
"Срок долгий провел Масрур, живя в наслаждении,
И сладость узнал он дней и жизни, что кончилась.
Противится мне судьба и та, кого я люблю,
А сердце мое огнем сильней и сильней горит.
Безоблачна была жизнь с прекрасной и кончилась,
Но все же по-прежнему ты в прелесть ее влюблен.
Глаза мои видели всю прелесть красот ее,
И сердце мое теперь охвачено страстью к ней.
И долго она меня поила с охотою
Из нежных прекрасных уст вином, когда жаждал я.
Зачем же, о соловей, меня покидаешь ты
И ныне приветствуешь другого влюбленного?
Увидел глазами я дела весьма дивные,
Проснулись мои глаза, а раньше смыкал их сон.
Я видел, что милая сгубила мою любовь
И птица моя теперь летает не надо мной,
Я богом миров клянусь! Захочет когда свой суд
Над тварями он свершить, - немедля вершит его.
Я сделаю то, чего достоин обидчик мой, -
По глупости он моей сближенья достиг с женой".
И когда Зейн-аль-Мавасиф услышала эти стихи, у нее затряслись поджил-
ки, и желтым стал цвет ее лица, и она спросила свою невольницу: "Слыхала
ли ты это стихотворение?" - "Я никогда в жизни не слыхала, чтобы он го-
ворил такие стихи, но пусть себе говорит то, что говорит", - отвечала
невольница.
И когда муж Зейн-аль-Мавасиф убедился, что это дело истинное, он на-
чал продавать все, чем владела его рука, и сказал в душе: "Если я не
удалю их от родины, они никогда не отступятся от того, что делают". И он
продал все свои владения и написал поддельное письмо, а потом он прочи-
тал его своей жене и сказал, что оно пришло от сыновей его дяди и содер-
жит просьбу, чтобы они с женой их посетили". - "А сколько времени мы у
них пробудем?" - спросила Зейн-аль-Мавасиф. И ее муж сказал: "Двенадцать
дней". И она согласилась поехать и спросила: "Брать ли мне с собой ко-
го-нибудь из невольниц?" - "Возьми Хубуб и Сукуб и оставь здесь Хутуб",
