ловека, стоящего в углу, под вытяжной трубой, и сказал: "Ох, хорошо,
клянусь Аллахом! Тот, кто крадет мои запасы, - оказывается, человек!" И,
обернувшись к нему, надсмотрщик воскликнул: "Это мясо и сало таскаешь
ты, а я думал, что это дело кошек и собак! Я перебил всех кошек и собак
на улице и взял на себя из-за них грех, а ты, оказывается, спускаешься с
крыши". И, схватив большой молоток, он взмахнул им и подошел к горбуну и
ударил его в грудь - и увидал, что горбун умер. И надсмотрщик опечалился
и воскликнул: "Нет, мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, велико-
го!" Он испугался за себя и сказал: "Прокляни Аллах сало и курдюки! И
как это гибель этого человека совершилась от моей руки". А потом он
взглянул на него - и видит: это горбатый. "Мало того, что ты горбун, ты
стал еще вором и крадешь мясо и сало! - воскликнул надсмотрщик. - О пок-
ровитель, накрой меня своим благим покровом!" И он поднял горбуна на
плечи и вышел с ним из дому на исходе ночи и нес его до начала рынка, а
там он поставил его возле лавки у проулка и бросил его и ушел.
И вдруг появился христианин, маклер султана. Он был пьян и вышел, от-
правляясь в баню, так как хмель подсказал ему, что утреня близко; и он
шел покачиваясь, пока не приблизился к горбуну. Он присел напротив него
помочиться и вдруг бросил взгляд - и видит: кто-то стоит. А у христиани-
на в начале этого вечера утащили тюрбан, и, увидя стоящего горбуна, он
подумал, что тот хочет стянуть его тюрбан, и сжал кулак и ударил его по
шее. И горбун упал на землю, и христианин кликнул сторожа рынка и от
сильного опьянения бросился на горбуна и стал бить его кулаком и душить.
И сторож пришел и увидал, что христианин стоит коленями на мусульманине
и колотит его, и спросил: "Что такое с ним?" - "Он хотел утащить мой тю-
рбан", - отвечал христианин. "Встань, оставь его", - сказал сторож; и
христианин поднялся, а сторож подошел к горбуну и увидал, что он мерт-
вый, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо! Христианин убивает му-
сульманина!" Затем сторож схватил христианина и, связав ему руки, привел
его в дочевали, а христианин говорил про себя: "О мессия, о дева, как
это я убил его, и как быстро он умер, от одного удара!" - И хмель исчез,
и пришло раздумье.
И маклер-христианин и горбун провели ночь, до утра, в доме вали, а
утром вали пришел и велел повесить убийцу и приказал палачу кричать об
этом. И для христианина сделали виселицу и поставили его под нею, и па-
лач подошел и накинул на шею христианина веревку и хотел повесть его,
как вдруг надсмотрщик прошел сквозь толпу и увидал христианина, которого
собирались вешать, и он растолкал народ и крикнул палачу: "Не надо, это
я убил его".
"За что же ты его убил?" - спросил надсмотрщика вали. И тот ответил:
"Вчера вечером я пришел домой и увидел, что он спустился по трубе и ук-
рал мои припасы, и тогда я ударил его молотком в грудь, и он умер, и я
снес его на рынок и поставил его в таком-то месте у такого-то проулка...
- И он воскликнул: Недостаточно мне убить мусульманина, чтобы я еще убил
христианина! Не вешай никого, кроме меня!" И вали, услышав эти слова
надсмотрщика, отпустил маклера-христианина и сказал палачу: "Повесь это-
го, согласно его признанию".
И палач снял веревку с шеи христианина и накинул ее на шею надсмотр-
щика: он поставил его под виселицей и хотел повесить, но вдруг врач-ев-
рей прошел сквозь толпу и закричал людям и палачу: "Не надо! Это я один
убил его вчера вечером. Я был дома, и вдруг в ворота постучали мужчина и
женщина, и с ними был этот горбун, больной. Они дали моей невольнице
четверть динара, и она сообщила мне об этом и отдала мне деньги, а муж-
чина и женщина внесли горбуна в дом и положили его на лестницу и ушли. И
я спустился, чтобы посмотреть, и наткнулся на него в темноте, и он упал
с верху лестницы и тотчас же умер. И мы с женой взяли его и поднялись на
крышу (а дом этого надсмотрщика - рядом с моим домом) и спустили его,
мертвого, в вытяжную трубу в доме надсмотрщика; и когда надсмотрщик при-
шел, он увидел горбуна в своем доме и предположил, что это вор, и ударил
его молотком, и горбун упал на землю, и надсмотрщик подумал, что убил
его. Мало мне разве убить мусульманина неумышленно, чтобы я взял на свою
ответственность жизнь другого мусульманина умышленно!"
Услышав слова еврея, вали сказал палачу: "Отпусти - надсмотрщика и
повесь еврея". И палач взял еврея и положил веревку ему на шею, но вдруг
портной прошел сквозь толпу и крикнул: "Не надо! Его убил не кто иной,
как я! Я днем гулял и пришел к вечеру и увидал этого пьяного горбуна, у
которого был бубен, и он пел под него. Я пригласил его и привел к себе
домой, и купил рыбы, и мы сели есть; и моя жена взяла кусок рыбы, поло-
жила его горбуну в рот и всунула ему в горло, но кость стала ему поперек
горла, и он тотчас же умер. И мы с женой взяли его и принесли к дому ев-
рея, и девушка спустилась и открыла нам ворота, и я сказал ей: "Скажи
твоему господину: у ворот мужчина и женщина, и с ними больной, - поди
посмотри его". И я дал ей четверть динара, и она пошла к своему господи-
ну, а я внес горбуна на верх лестницы, поставил его и ушел вместе с же-
ной; а еврей спустился и наткнулся на горбуна - и решил, что он убил
его". И портной спросил еврея: "Правда?" И тот сказал:
"Да!" И тогда портной обратился к вали и сказал: "Отпусти еврея и по-
весь меня". И вали, услышав его слова, изумился происшествию с этим гор-
батым и воскликнул:
"Поистине, такое дело записывают в книгах! - А потом он сказал пала-
чу: Отпусти еврея и повесь портного, по его признанию". И палач подвел
его и сказал: "Мы устали - одного подводим, другого отводим, а никого не
вешают", - и накинул веревку на шею портного.
Вот что было с этими. Что же касается горбуна, то он, говорят, был
шутом султана, и тот не мог расстаться с ним: и когда горбун напился и
пропадал эту ночь и следующий день до полудня, султан спросил о нем у
кого-то из присутствующих, - и ему сказали: "О владыка, мы принесли к
вали мертвого, и вали приказал повесить его убийцу; и когда он собирался
его вешать, явился второй убийца и третий, и все говорили: "Я один убил
его", и каждый рассказывал вали о причине убийства. И султан, услыша эти
слова, кликнул привратника и сказал ему: "Сходи к вали и приведи их всех
ко мне".
И привратник пошел и увидел, что палач собирается вешать портного, и
крикнул ему: "Не надо!" Он сообщил вали, что сказал царь, и взял его с
собою, а также и горбуна, которого несли, и портного, и еврея, и христи-
анина, и надсмотрщика, - и всех их привели к царю. И вали, представ пе-
ред лицом султана, поцеловал землю и рассказал ему, что случилось со
всеми, - а в повторении пользы нет. И когда царь услышал рассказ, он
удивился, его взяло восхищение, и он велел записать это золотыми черни-
лами, и он спросил присутствующих: "Слышали ли вы что-нибудь более уди-
вительное, чем история этого горбуна?" И тогда выступил вперед христиа-
нин и сказал: "О царь, наметь время, - если позволишь, я тебе расскажу о
чемто, что случилось со мною, и это удивительнее и диковиннее, чем исто-
рия горбуна". - "Расскажи нам то, что ты хочешь!" - сказал царь.
РАССКАЗ ХРИСТИАНИНА
О, царь времени, - начал христианин, - когда я вступил в эти земли, я
пришел с товарами, и предопределение привело меня к вам, но место моего
рождения - Каир. Я из тамошних коптов [57] и воспитывался там, и мой отец
был маклером; и когда я достиг возраста мужей, мой отец скончался и я
сделался маклером вместо него. И вот в один из дней я сижу и вдруг вижу
- едет на осле юноша, которого нет прекрасней, одетый в роскошнейшие
одежды. И, увидав меня, он пожелал мне мира, а я встал из уважения к не-
му; и он вынул платок, в котором было немного кунжута, и спросил:
"Сколько стоит ардебб [58] вот этого?" - "Сю дирхемов", - отвечал я; и
юноша сказал: "Возьми грузчиков и мерильщиков и отправляйся к Воротам
Победы, в хан аль-Джавали - ты найдешь меня там". И он оставил меня и
уехал и отдал мне кунжут с платком, где был образчик; и я обошел покупа-
телей, и каждый ардебб принес мне сто двадцать дирхемов. И я взял с со-
бою четырех грузчиков и отправился к юноше, которого нашел ожидающим; и,
увидев меня, он поднялся и открыл кладовую, и из нее взяли зерно; и ког-
да мы его перемерили, то его оказалось пятьдесят ардеббов, на пять тысяч
дирхемов. И юноша сказал: "Тебе за посредничество десять дирхемов за ар-
дебб; получи деньги и оставь у себя четыре тысячи и пятьсот дирхемов для
меня: когда я кончу продавать свои запасы, я приеду и возьму у тебя
деньги". И я сказал "Хорошо!" - и поцеловал ему руки и ушел от него, и
мне досталась в этот день тысяча дирхемов.
А юноша отсутствовал месяц, и потом он пришел и спросил меня: "Где
деньги?" А я встал и приветствовал его и спросил: "Не хочешь ли ты че-
го-нибудь поесть у нас?" Но он отказался и сказал: "Приготовь деньги, я
приду и возьму их у тебя", - и ушел. А я приготовил ему деньги и сидел,
ожидая его; и его не было месяц, и я подумал: "Этот юноша совершенство
доброты". А через месяц он приехал верхом на муле, одетый в роскошное
платье и подобный луне в ночь полнолуния; и он словно вышел из бани, и
лицо его было как месяц - с румяными щеками, блестящим лбом и родинкой,
словно кружок амбры, подобно тому, как сказано:
И солнце и месяц тут в созвездье одном слились,
Во всей красоте своей и счастье взошли они;
За прелести их сильней смотрящие любят их.
О благо, когда их глас веселья к себе зовет!
Изящною прелестью красот их закончен ряд,
И ум укрепляет их и скромность великая.
Аллаха благословляй, создавшего дивное!
Что хочет господь высот для тварей, то сотворит,
И, увидев его, я поцеловал ему руки, и поднялся перед ним и призвал
на него благословение, и спросил: "О господин, не возьмешь ли ты свои
деньги?" И юноша ответил: "А зачем торопиться? Я кончу свои дела и
возьму их у тебя", - и ушел. А я воскликнул: "Клянусь Аллахом, когда он
в следующий раз придет, я непременно приглашу его, так как я торговал на
его дирхемы и добыл через них большие деньги!"
А когда наступил конец года, он приехал, одетый в еще более роскошное
платье, чем прежде; и я стал заклинать его зайти ко мне и отведать моего
угощенья. И юноша сказал: "С условием, чтобы то, что ты на меня потра-
тишь, было из моих денег, которые у тебя". И я сказал: "Хорошо!" - и по-
садил его и сходил и приготовил какие следует кушанья и напитки и про-
чее, и принес это ему и сказал: "Во имя Аллаха!" И юноша подошел к сто-
лику и, протянув свою левую руку, стал со мною есть, - и я удивился это-
му. А когда мы кончили, я вымыл его руку и дал ему чем ее вытереть, и мы
сели за беседу, после того как я поставил перед ним сладости. И тогда я
сказал: "О господин мой, облегчи мою заботу: почему ты ел левой рукой?
Может быть, у тебя на руке что-нибудь болит?" И, услышав мои слова, юно-
ша произнес:
"О друг мой, не спрашивай о жарком волнении,
Что в сердце горит моем, - недуг обнаружишь ты мол.
Не доброю волею я Лейлу сменил теперь
На Сельму, но знай - порой нужда заставляет нас".
И он вынул руку из рукава, и вдруг я вижу - она обрубленная: запястье
без кисти. И я удивился этому, а юноша сказал мне: "Но дивись и не гово-
ри в душе, что я ел с тобой левой рукой из чванства, отсечению моей пра-
вой руки есть диковинная причина". - "А что же причиною этому?" - спро-
сил я; и юноша сказал: "Знай, что я из уроженцев Багдада, и мой отец там
был знатен; и когда я достиг возраста мужей, я услышал рассказы странни-
ков, путешественников и купцов о египетских землях, и это осталось у ме-
ня в сердце. И когда мой отец умер, я взял много товаров и багдадских и
мосульских и, собрав все это, выехал из Багдада; и Аллах предначертал
