И лотом Бедр-ад-дин положил ей руку под голову, и она сделала то же
самое, и они обнялись и заснули, обнявшись, как сказал о них поэт в та-
ких стихах:
Посещай любимых, и пусть бранят завистники!
Ведь против страсти помочь не может завистливый.
И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища,
Чем влюбленные, что в одной постели лежат вдвоем.
Обнялись они, и покров согласья объемлет их,
И подушку им заменяют плечи и кисти рук.
И когда сердца заключат с любовью союз навек -
По холодному люди бьют железу, узнай, тогда.
И когда дружит хоть один с тобой, но прекрасный друг"
Проводи ты жизнь лишь с подобным другом и счастлив будь!
О, хулящие за любовь влюбленных - возможно ли
Поправленье тех, у кого душа испорчена?
Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и Ситт-альХусн, дочерью его дя-
ди. Что же касается до ифрита, то оп сказал ифритке: "Подними юношу и
давай отнесем его на место, чтобы утро не застигло нас. Время уже близ-
ко". И тогда ифритка подошла и подняла Хасана, когда он спал, и полетела
с ним (а он был все в том же виде - в рубашке, без одежды); и она лете-
ла, и ифрит рядом с ней, пока утро не застигло их во время пути и муэд-
зины не закричали: "Идите к преуспеянию".
И тогда Аллах разрешил ангелам метать в ифрита огненные звезды, и он
сгорел, а ифритка уцелела. И она опустила Бедр-ад-дина на том месте, где
звезды поразили ифрита, и не полетела с ним дальше, боясь за него, а по
предопределенному велению они достигли Дамаска сирийского, и ифритка по-
ложила Хасана у одних из ворот и улетела. И когда настало утро и раскры-
лись ворота города, люди вышли и увидели красивого юношу, в рубахе и в
ермолке, раздетого, без одежды, и от перенесенной бессонницы он был пог-
ружен в сон.
И люди, увидев его, сказали: "Счастлива та, что была возле него се-
годня ночью! Что бы ему дотерпеть, пока он оденется!" А кто-то другой
сказал: "Несчастные дети родовитых! Этот молодец сейчас вышел из кабака
по некоторому делу, но хмель осилил его, и он сбился с пути к тому мес-
ту, куда шел, и, дойдя до городских ворот, нашел их запертыми и заснул
здесь".
И люди пустились в разговоры о нем. И вдруг ветер подул и поднял его
рубашку над животом, и стал виден живот и плотный пупок и ноги и бедра
его подобные хрусталю, и люди сказали: "Хорошо, клянемся Аллахом!"
И Бедр-ад-дин проснулся и увидел, что он у ворот города и что подле
него люди, и удивился и воскликнул: "Где я, добрые люди, и почему вы
собрались? Что у меня с вами случилось?" И ему сказали: "Мы увидели тебя
во время утреннего призыва, и ты лежал и спал, и мы не Знаем о твоем де-
ле ничего, кроме этого".
"Где ты спал эту ночь?" - спросили его потом; и Бедр-ад-дин Хасан
воскликнул: "Клянусь Аллахом, о люди, я проспал эту ночь в Каире!"
И тогда один человек сказал: "Ты ешь гашиш!" А другой воскликнул: "Ты
сумасшедший! Ты ночевал в Каире, л утром ты спишь в городе Дамаске!" И
Бедр-ад-дин отвечал: "Клянусь Аллахом, добрые люди, я совсем не лгу вам;
вчера вечером я был в Египте, а вчерашний день находился в Басре". -
"Хорошо!" - сказал кто-то; а другой сказал: "Этот юноша одержимый!" И
над ним стали хлопать в ладоши, и люди заговорили друг с другом и сказа-
ли: "Горе его молодости! Клянемся Аллахом, в его безумии нет никакого
сомнения!" Потом они сказали ему: "Сообрази и приди в разум". И
Бедр-ад-дин сказал: "Я вчера был женихом в Египте". - "Может быть, ты
грезил и видел все, о чем ты говоришь, во сне?" - спросили его; и Хасан
усомнился в самом себе и воскликнул: "Клянусь Аллахом, это не сон, и мне
не привиделись грезы! Я пришел, и невесту открывали передо мной, а ко-
нюх-горбун сидел тут же. О брат мой, это не сон; а если это сон, то где
же кошель с золотом и где мой тюрбан, и мое платье, и одежда?"
И потом он встал и вошел в город и прошел по улицам и по рынкам, и
люди толпились вокруг него и шли за ним следом, а он вошел в лавку пова-
ра.
А этот повар был ловкий человек, то есть вор, но Аллах привел его к
раскаянию в воровстве, и он открыл себе харчевню; и все жители Дамаска
боялись его из-за его сильной ярости.
И когда все увидели, что юноша вошел в харчевню, народ рассеялся, бо-
ясь этого повара; а когда повар увидел Бедр-ад-дина Хасана и посмотрел
на его красоту и прелесть, любовь к нему запала ему в сердце, и он спро-
сил: "Откуда ты, молодец? Расскажи мне твою историю, - ты стал мне доро-
же, чем моя душа".
И Хасан рассказал ему о том, что случилось, с начала до конца; и по-
вар сказал: "О господин мой Бедр-ад-дин, Знай, что это удивительное дело
и диковинный рассказ. Но скрывай, дитя мое, что с тобою было, пока Аллах
не пошлет тебе облегчения; живи со мною в этом месте: у меня нет ребен-
ка, и я сделаю тебя своим сыном". - "Хорошо, дядюшка", - сказал
Бедр-ад-дин. И тогда повар пошел на рынок и накупил Бедр-ад-дину роскош-
ных платьев и одел его в них, а потом он отправился с ним к кади [48] и
объявил, что Бедр-ад-дин его сын. И Бедр-аддин Хасан сделался известен в
городе Дамаске как сын повара и стал сидеть у него в лавке и получал
деньги, и положение его у повара таким образом упрочилось.
Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и произошло с ним. Что же каса-
ется Ситт-аль-Хусн, дочери его дяди, то, когда взошла заря, она просну-
лась и не нашла подле себя Бедр-ад-дина Хасана. Она подумала, что он по-
шел за нуждой, и просидела, ожидая его, некоторое время; и вдруг вошел
ее отец, озабоченный тем, что случилось с ним из-за султана, - как тот
насильно заставил его выдать дочь за своего слугу, за какой-то горбатый
обломок конюха. И он говорил про себя: "Я убью мою дочь, если она дала
этому проклятому овладеть собою!"
И, дойдя до ее ложа, он остановился и сказал: "Ситталь-Хусн!" И она
ответила: "Я здесь, к твоим услугам, о господин мой!" - и вышла, раска-
чиваясь от радости, и поцеловала перед ним землю, и ее лицо стало еще
светлее и красивее, так как она обнимала того газеленка.
И, увидев, что она в таком состоянии, ее отец сказал ей: "О прокля-
тая, ты радуешься этому конюху!" И она улыбнулась, услышав слова своего
отца, и ответила: "Ради Аллаха, довольно того, что вчера случилось! Люди
смеялись надо мной и корили меня этим конюхом, не стоящим обрезка ногтя
моего мужа. Клянусь Аллахом, я в жизни не знала ночи лучше вчерашней! Не
смейся же надо мной и не напоминай мне про этого горбуна".
Услышав ее слова, отец ее исполнился гнева, и глаза его посинели, и
он воскликнул: "Горе тебе, что это за слова ты говоришь! Конюх-горбун
ночевал с тобою?" Но Ситт-аль-Хасан сказала: "Заклинаю тебя Аллахом, не
поминай мне его, да проклянет Аллах его отца, и не строй шуток! Конюха
только наняли за десять динаров, и он взял свою плату и ушел, а я зашла
за полог и увидела моего мужа, который сидел там, а раньше меня открыва-
ли для него певицы, и он оделял всех червонным золотом, так что обогатил
бывших здесь бедняков. И я проспала ночь в объятиях моего мужа, ласково-
го нравом, обладателя черных глаз и сходящихся бровей".
К когда отец ее услышал эти слова, свет покрылся мраком перед лицом
его, и он воскликнул: "О нечестивая, что это ты говоришь, где твой ра-
зум?" И она ответила: "О батюшка, ты пронзил мое сердце! Довольно тебе
тяготить меня! Знай, о муж, что взял мою невинность, и он вошел в комна-
ту отдохновения, а я уже понесла от него".
К тогда ее отец поднялся изумленный и пошел в отхожее место и увидел
горбатого конюха, который был соткнут головой в отверстие, а ноги его
торчали вверх. И везирь оторопел, у видя его, и воскликнул: "Это не кто
иной, как горбун! Эй, горбатый", - сказал он ему. И конюх ответил: "Та-
гум, тагум", - думая, что с ним говорит ифрит, а везирь закричал на него
и сказал: "Говори, а не то я отрежу тебе голову этим мечом!" И тогда
горбун сказал: "Клянусь Аллахом, о шейх ифритов, с тех пор как ты меня
сюда сунул, я не поднимал головы! Ради Аллаха, сжалься надо мной!" -
"Что ты говоришь? - сказал везирь, услышав слова горбатого. - Я отец не-
весты, а не ифрит!" - "Хватит! - отвечал горбун. - Ты собираешься отнять
у меня душу, но уходи своей дорогой, пока не пришел к тебе тот, кто сде-
лал со мной это дело. Вы привели меня лишь для того, чтобы женить меня
на любовнице буйволов и возлюбленной ифритов. Да проклянет Аллах того,
кто меня женил на ней и кто был причиной этого..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцать третья ночь
Когда же настала двадцать третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что горбатый конюх заговорил с везирем, отцом невесты,
и сказал ему: "Да проклянет Аллах того, кто был этому причиной!" А ве-
зирь сказал: "Вставай, выходи отсюда!" Но горбун отвечал: "Что я, сумас-
шедший, что ли, чтобы уйти с тобою без позволения ифрита? Он сказал мне:
"Когда взойдет солнце, выходи и иди своей дорогой". Что, взошло солнце
или нет?" - "Кто тебя сюда привел?" - спросил тогда везирь; и конюх ска-
зал: "Я вчера пришел сюда за нуждою, и вдруг из воды вылезла мышь и зак-
ричала на меня и стала расти, и сделалась буйволом. И он сказал мне сло-
ва, которые вошли мне в ухо, и оставил меня и ушел, да проклянет Аллах
невесту и тех, кто меня женил на ней!"
И везирь подошел к конюху и вынул его из отверстия, и тот выбежал, не
веря, что солнце взошло, и пошел к султану и рассказал ему, что у него
случилось с ифритом.
Что же касается везиря, отца невесты, то он вошел в дом смущенный, не
зная, что думать о деле своей дочери, и сказал ей: "Дочь моя, разъясни
мне, что с тобою случилось?" И она сказала: "Жених, перед которым меня
вчера открывали, провел со мною ночь и взял мою девственность, и я по-
несла от него; и если ты мне не веришь, то вот на скамеечке его чалма, а
его платье под матрацем, и в нем что-то завернуто, я не знаю что".
И, услышав эти слова, ее отец вошел под намет и увидел чалму
Бедр-ад-дина Хасана, сына своего брата, и тотчас же взял ее в руки и по-
вертел и сказал: "Это чалма везирей, - она сделана в Мосуле!" И он уви-
дел ладанку, зашитую в тарбуше, и взял ее и распорол, и, взяв одежду Ха-
сана, нашел в ней кошель, где была тысяча динаров.
И, открыв кошель, он увидел там бумагу и прочитал ее, и это оказалась
расписка еврея на имя Бедр-ад-дина Хасана, сына Нур-ад-дина Али каирско-
го, и тысячу динаров он тоже нашел.
И, прочитав эту записку, Шамс-ад-дин испустил крик и упал без созна-
ния, а придя в себя и поняв сущность дела, он изумился и воскликнул:
"Нет бога, кроме Аллаха, властного на всякую вещь!"
"О дочь моя, - спросил он, - знаешь ли ты, кто лишил тебя невиннос-
ти?" И она ответила: "Нет". И тогда везирь сказал: "Это мой племянник,
сын твоего дяди, а эта тысяча динаров - приданое за тебя. Хвала Аллаху!
О, если бы я знал, как случилась эта история!" Потом он вскрыл зашитую
ладанку и нашел в ней исписанную бумажку, где были написаны числа почер-
ком его брата, Нурад-дина каирского, отца Бедр-ад-дина Хасана.
И, увидев почерк своего брата, Шамс-ад-дин произнес:
"Я таю с тоски, увидя следы любимых,
На родине их потоками лью я слезы.
Прошу я того, кто с ними судил расстаться,
Чтоб мне даровал когда-нибудь он свиданье".
А окончив стихи, он прочитал бумажку, бывшую в ладанке, и увидел в
ней число того дня, когда Нур-ад-дин женился на дочери везиря Басры и
вошел к ней, и число дня рождения Бедр-ад-дина Хасана, и возраст
Нур-ад-дина ко времени его смерти, - и изумился и затрясся от восторга;
и, сличив то, что произошло с его братом, с тем, что случилось с ним са-
мим, он увидел, что одно совпадает с другим и что его брак и брак
Нур-ад-дина сходятся в числе и ночь их свадьбы и день рождения
Бедр-ад-дина и его дочери Ситт-аль-Хусн тоже совпадают.
И он взял эту бумагу и пошел с ней к султану и рассказал ему, что
