тобой, мы откроем только при Ситт-Зубейде. Это тот, где находится ее
тайна!" И, услышав эти слова, халиф приказал вносить сундуки, и евнухи
подошли и унесли меня в сундуке, где я был, и поставили меня посреди
комнаты между сундуками (а у меня высохла слюна). И моя подруга выпусти-
ла меня и сказала: "Нет для тебя беды и страха; расправь свою грудь и
успокой свое сердце и посиди, пока не придет Ситт-Зубейда, - быть может,
я достанусь тебе на долю".
И я посидел немного и вдруг вижу, приближаются десять невольниц - де-
вы, подобные месяцу, и становятся в два ряда, за ними идут еще двадцать
невольниц - высокогрудые девы, и между ними Ситт Зубейда, и она не может
идти - столько на ней платьев и украшений. И когда она пришла, невольни-
цы вокруг нее расступились, а я подошел к ней и поцеловал перед нею зем-
лю. И она сделала мне знак сесть. И я сел перед нею, а она принялась ме-
ня расспрашивать и осведомилась о моем происхождении, и я ответил ей на
се вопросы; и тогда она обрадовалась и воскликнула: "Наше воспитание не
обмануло нас, девушка!"
"Знай, - сказала она мне потом, - что эта девушка у нас вместо доче-
ри, и она - залог Аллаха, вверенный тебе". И я поцеловал перед нею зем-
лю, и Ситт-Зубейда согласилась на мой брак с девушкой. И она приказала
мне пробыть у них десять дней, и я провел у них это время, не видя де-
вушки, и только одна из прислужниц приносила мне обед и ужин. А после
этого срока СиттЗубейда посеветовалась с халифом относительно моей же-
нитьбы на ее невольнице, и халиф разрешил и приказал выдать ей десять
тысяч динаров. И Ситт-Зубейда послала за свидетелями и судьей, и скрепи-
ли мою брачную Запись с девушкой, а после этого приготовили сладости и
роскошные кушанья и разнесли их по всем помещениям. Так прошло еще де-
сять дней, а через двадцать дней девушка сходила в баню, и потом подали
столик с кушаньями, в числе которых было блюдо засахаренного миндаля в
уксусе, политого розовой водой с мускусом, и подрумяненные куриные груд-
ки, и прочее, ошеломляющее ум. И, клянусь Аллахом, я, не откладывая, на-
лег на миндаль и наелся им досыта и вытер руки, но забыл их: вымыть, и я
сидел до тех пор, пока не наступил мрак; и зажгли свечи, и пришли певицы
с бубнами, и невесту все время открывали и одаривали золотом, пока она
не обошла весь дворец, а после этого ее привели и облегчили от бывших на
ней одежд, и я остался с нею наедине в постели и обнял се, и не верил,
что обладаю ею. Но она почувствовала от моих рук запах миндального ку-
шанья и, почуяв его, издала громкий крик, и невольницы со всех сторон
прибежали к ней, а я испугался и не знал, что случилось. И невольницы
спросили ее: "Что с тобой, сестрица?" И она отвечала: "Уведите от меня
этого сумасшедшего! А я-то думала, что он разумен!" - "В чем же прояви-
лось мое безумие?" - спросил я. И она воскликнула: "Сумасшедший, зачем
ты поел миндаля и не вымыл руки? Клянусь Аллахом, я отплачу тебе за твой
поступок! Разве может такой, как ты, обладать подобною мне!" И она взяла
лежавший рядом с нею витой бич и стала бить меня им по спине и по си-
денью, пока я не потерял сознания от множества ударов; а она сказала не-
вольницам: "Возьмите его и отведите к правителю города: пусть отрежут
ему руку, которую он не вымыл, поев миндаля!" И, услышав эти слова, я
воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха. Мою руку отрежут за
то, что я ел миндаль и не вымыл ее!" И невольницы подошли к ней и сказа-
ли: "О сестрица, не взыщи с него на этот раз за его поступок!" Но она
воскликнула: "Клянусь Аллахом, я непременно отрежу что-нибудь у него на
теле!" И она ушла и исчезла на десять дней, так что я ее но видел, а че-
рез десять дней она пришла и сказала мне: "О чернолихий, я научу тебя,
как есть миндаль и не мыть рук!"
И она кликнула невольниц, и они связали мне руки, а девушка взяла
острую бритву и отрезала мне большие пальцы, - как вы видите, господа, -
и я потерял сознание. А затем она посыпала раны порошком, и кровь оста-
новилась, и я стал говорить: "Не буду больше есть миндаля, пока не вымою
рук сорок раз мылом, сорок раз содой и сорок раз щелоком!" И она взяла с
меня обещание, что я не стану есть миндаля раньше, чем не вымою руки
так, как я сказал. И когда вы принесли этот миндаль, цвет моего лица из-
менился, и я про себя подумал: "Из-за этого миндаля мне отрезали большие
пальцы". А раз вы меня заставили, я и сказал: "Мне непременно надо ис-
полнить то, в чем я поклялся".
"А что было с тобою после этого?" - спросили присутствующие. И юноша
ответил: "Когда я поклялся ей, ее сердце успокоилось, и я проспал с нею.
И мы прожили некоторое время, а потом она сказала мне: "Нехорошо, что мы
живем во дворце халифа, куда никто не вступал, кроме тебя, да и ты вошел
сюда только стараниями СиттЗубейды". И она дала мне пятьдесят тысяч ди-
наров и сказала: "Возьми эти деньги, пойди и купи нам просторный дом". И
я вышел и купил просторный дом, красивый и вместительный, и она перенес-
ла туда все бывшие у нее в доме ценности и скопленные ею богатства, тка-
ни и редкости. Вот причина того, что мне отрезали большие пальцы".
И мы поели и ушли, а после этого с горбуном случилось то, что случи-
лось, и вот мой рассказ, и больше ничего".
"Это не удивительнее, чем история горбуна; напротив, история горбуна
удивительней этого, и всех вас необходимо повесить", - сказал царь. И
тогда выступил вперед еврей, поцеловал перед царем землю и молвил: "О
царь времени, я расскажу тебе рассказ более удивительный, чем рассказ
горбуна". - "Подавай, что у тебя есть", - сказал царь Китая. И еврей на-
чал:
РАССКАЗ ВРАЧА-ЕВРЕЯ
Вот самое удивительное, что случилось со мною в юности. Я был в Да-
маске сирийском и учился там; и вот однажды я сижу, и вдруг приходит ко
мне невольник из дворца правителя Дамаска и говорит: "Поговори с моим
господином!" И я вышел и пошел с ним в жилище правителя, и, войдя, я
увидел на возвышении под портиком можжевеловое ложе, украшенное золотыми
полосками, и на нем лежал больной человек - юноша, невиданно прекрасный
в его юности. И я сел у него в головах и помолился о его выздоровлении;
и юноша сделал мне знак глазами, а я сказал ему: "О господин, дай мне
твою руку, да сохранит тебя Аллах!" И он вынул свою левую руку, а я уди-
вился этому и подумал: "О, диво Аллаха! Это красивый юноша из большого
дома, и ему не хватает воспитанности! Вот это удивительно!" И я пощупал
ему пульс и написал для него бумажку и заходил к нему в течение десяти
дней; и он выздоровел, сходил в баню и помылся и вышел; и правитель наг-
радил меня прекрасной наградой и назначил меня надзирателем у себя в
больнице, что находится в Дамаске. И я пошел в баню вместе с юношей и
велел освободить всю баню, и слуги вошли с ним и сняли с него одежды; и
когда юноша обнажился, я увидел, что его правая рука недавно отрублена,
- ив этом причина его болезни. И, увидав это, я стал удивляться и опеча-
лился за него; а посмотрев на его тело, я увидел на нем следы ударов
плетьми, - и юноша из-за этого употреблял мази. И это взволновало меня,
и волнение проявилось у меня на лице; и юноша взглянул на меня и понял,
в чем дело, и сказал мне: "О лучший врач нашего времени, не удивляйся
этому. Я расскажу тебе мою историю, когда мы выйдем из бани".
И когда мы вышли из бани и пришли домой и съели кушанья и отдохнули,
юноша сказал: "Не хочешь ли ты развлечься на балконе?" И я отвечал: "Хо-
рошо!" И тогда он велел рабам снести постели наверх и приказал им изжа-
рить ягненка и принести нам плодов; и мы поели, и юноша ел левой рукой.
"Расскажи мне твою историю", - сказал я ему.
"О врач нашего времени, - заговорил юноша, - послушай, что случилось
со мной. Знай, что я из уроженцев Мосула, и отец моего отца умер и оста-
вил десять сыновей, - и мой отец, о врач, был один из них, и был он
старшим. И все они выросли и поженились, и моему отцу достался я, а де-
вять его братьев не имели детей; и я рос и жил среди своих дядей, и они
радовались мне великою радостью. И когда я вырос и достиг возраста му-
жей, я был однажды в соборной мечети Мосула (а был день пятницы, и мой
отец находился с нами), и мы совершили пятничную молитву; и весь народ
вышел, а мой отец и дяди остались сидеть и беседовали о диковинах разных
стран и чудесах городов. И упомянули Каир, и мои дяди сказали: "Путе-
шественники говорят, что нет на земле города прекраснее, чем Каир с его
Нилом". И когда я услышал эти слова, мне захотелось в Каир. "Кто не ви-
дал
Каира - не видал мира, - сказал мой отец. - Его земля - золото, и его
Нил - диво; женщины его - гурии, и дома в нем - дворцы, а воздух там
ровный, и благоухание его превосходит и смущает алоэ. Да и как не быть
таким Каиру, когда Каир - это весь мир, и Аллаха достоин тот, кто ска-
зал:
Покину ли я Каир и прелести благ его?
Какая ж земля потом желанною будет мне?
И страны оставлю ли, что кажутся полными
Таким благовонием, какого на кудрях нет?
И как же, когда красив он стал, точно райский сад,
Где всюду разбросаны циновки с подушками?
Вот город, красой своей чарующий ум и взор;
Найдет то, что любит, там и скверный и набожный.
И преданных братьев там собрали достоинства,
А место собранья их походит на рощу пальм.
Каирны! Когда б Аллах судил разлучиться нам,
Да будут крепки тогда обеты взаимные.
Напомнить Каир ветрам вы бойтесь: для струн других
Похитят они садов Каира дыхание. А если бы вы видели его сады по ве-
черам, когда склоняется над ними тень, - продолжал мой отец, - вы поис-
тине увидали бы чудо и склонились бы к нему в восторге".
И они принялись описывать Каир и его Нил, - говорил юноша, - и когда
они кончили и я услышал о таких достоинствах Каира, мое сердце осталось
там. И окончив беседу, все поднялись и отправились в свои жилища, и я
лег спать в этот вечер, но сон не шел ко мне из-за моего увлечения Каи-
ром, и мне перестали быть приятны пища и питье. И когда прошло немного
дней, мои дяди собрались в Египет, а я плакал перед моим отцом, пока он
не собрал мне товаров, и я поехал с дядями, и отец сказал им: "Не давай-
те ему вступить в Каир; пусть он продает свои товары в Дамаске!"
Потом я простился с отцом, и мы отправились и выехали из Мосула, и
ехали до тех пор, пока не прибыли в Халеб, и, пробыв там несколько дней,
мы выехали и достигли Дамаска и увидали, что это город с каналами, де-
ревьями, плодами и птицами, подобный райскому саду, где есть всякие пло-
ды. И мы остановились в одном из ханов, и мои дяди стали продавать и по-
купать и продали также и мои товары, и каждый дирхем принес мне пять
дирхемов, и я обрадовался прибыли. И мои дяди оставили меня и отправи-
лись в Египет, а я остался после них в Дамаске и жил в красиво построен-
ном доме, описать который бессилен язык, и плата за него была два динара
в месяц. И я проводил время за едой и питьем, пока не истратил бывшие со
мной деньги. И вот в какой-то из дней я сижу у ворог дома, и вдруг под-
ходит молодая женщина, одетая в роскошнейшее платье, прекраснее которой
не видел мой глаз. И я подмигнул ей, и она немедленно оказалась за воро-
тами; и когда она вошла, я вошел с нею и закрыл за ней и за собой дверь,
и она откинула с лица покрывало и сняла изар, и я нашел редкостной ее
красоту, и любовь к ней овладела моим сердцем. И я встал и принес столик
с лучшими кушаньями и плодами и всем, что было нужно для трапезы; и ког-
да я принес это, мы поели и поиграли, а после игр выпили и опьянели, и
потом я проспал с нею приятнейшую ночь до утра. И дал я ей десять дина-
ров, но ее лицо омрачилось, и она сдвинула брови и рассердилась и воск-
ликнула: "Тьфу вам, мосульцы! Ты как будто думаешь, что я хочу твоих де-
нег!" И она вынула из-за рубахи пятнадцать динаров и поклялась мне и
