И халиф спросил: "О везирь, по какой причине Алаад-дин удалился из
дивана?" И везирь ответил: "О повелитель правоверных, он горюет по своей
жене Зубейде и Занят, принимая соболезнования". - "Нам следует выказать
ему соболезнование", - сказал халиф везирю; и везирь ответил: "Слушаю и
повинуюсь!" И халиф с везирем и несколькими слугами вышли и сели верхом
и отправились к дому Ала-ад-дина.
И Ала-ад-дин сидел и вдруг видит - халиф и везирь и те, кто был с ни-
ми, приближаются к нему. И он встал им навстречу и поцеловал землю перед
халифом, и халиф сказал ему: "Да возместит тебе Аллах благом!" А Ала-ад-
дин отвечал: "Да продлит Аллах для нас твою жизнь, о повелитель право-
верных". - "О Ала-ад-дин, - спросил халиф, - почему ты удалился из дива-
на?" - "Из-за печали по моей жене Зубейде, о повелитель правоверных", -
ответил Ала-ад-дин; и халиф сказал: "Прогони от души заботу. Твоя жена
умерла по милости великого Аллаха, и печаль тебе ничем не поможет". - "О
повелитель правоверных, я оставлю печаль по ней только тогда, когда умру
и меня зароют возле нее", - сказал Ала-аддин; и халиф молвил: "Поистине,
в Аллахе замена всему минувшему, и не освободят от смерти ни ухищрения,
ни деньги! От Аллаха дар того, кто сказал:
Ведь всех, кто женой рожден, хоть длительно счастье их,
Когда-нибудь понесут на ложе горбатом,
И как веселиться тем и жить в наслаждении,
Кому на ланиты прах и землю насыплют?"
И халиф, кончив утешать Ала-ад-дина, наказал ему не удаляться из ди-
вана и отправился в свое жилище, а Алаад-дин проспал ночь, а когда нас-
тупило утро, сел на коня и поехал в диван. И он вошел к халифу и поцело-
вал перед ним землю, и халиф пошевелился ради Ала-ад-дина на престоле и
сказал ему: "Добро пожаловать! - и приветствовал его и посадил его на
место и молвил: - О Алаад-дин, ты мой гость сегодня вечером".
И потом он пошел с ним к себе во дворец и, призвав одну невольницу по
имени Кут-аль-Кулуб, сказал ей: "У Ала-ад-дина была жена по имени Зубей-
да, которая развлекала его в горе и заботе. Она умерла по милости вели-
кого Аллаха, и я хочу, чтобы ты сыграла ему музыку на лютне..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят вторая ночь
Когда же настала двести шестьдесят вторая ночь [281], она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф сказал невольнице
Кут-аль-Куч "Я хочу, чтобы ты сыграла ему музыку на лютне, чудеснейшую
среди всего существующего, и он бы утешился в заботе и печали".
И невольница начала и сыграла диковинную музыку; и халиф молвил: "Что
скажешь, Ала-ад-дин, о голосе этой невольницы?" - "У Зубейды голос луч-
ше, чем у нее, но она искусница в игре на лютне, так что из-за нее лику-
ют каменные скалы", - ответил Ала-ад-дин. И халиф спросил: "Она тебе
нравится?" - "Нравится, о повелитель правоверных", - ответил Ала-ад-дин;
и халиф воскликнул: "Клянусь жизнью моей головы и могилой моих дедов,
она подарок тебе от меня - и она и ее невольницы".
И Ала-ад-дин подумал, что халиф шутит с ним, а наутро халиф вошел к
своей невольнице Кут-аль-Кулуб и сказал ей: "Я подарил тебя Ала-ад-ди-
ну"; и она обрадовалась этому, так как видела Ала-ад-дина и полюбила
его.
Потом халиф перешел из дворцового помещения в диван и, призвав но-
сильщиков, сказал им: "Перенесите пожитки Кут-аль-Кулуб в дом Ала-ад-ди-
на и посадите ее в носилки вместе с ее невольницами"; и они перевезли ее
с невольницами и пожитками в дом Ала-ад-дина и привели ее во дворец, а
халиф просидел в помещении суда до конца дня, и затем диван разошелся, и
он ушел к себе во дворец.
Вот что было с халифом; что же касается Кут-альКулуб, то, войдя во
дворец Ала-ад-дина со своими невольницами (а их было сорок невольниц,
кроме евнухов), она сказала двум евнухам: "Один из вас сядет на скамееч-
ку справа от ворот, а другой сядет на скамеечку слева, и когда придет
Ала-ад-дин, поцелуйте ему руки и скажите ему: "Наша госпожа, Кут-аль-Ку-
луб, просит тебя во дворец. Халиф подарил ее тебе вместе с ее невольни-
цами".
И евнухи ответили: "Слушаем и повинуемся!" - и сделали гак, как она
им велела. И когда Ала-ад-дин пришел, он увидел двух евнухов халифа, ко-
торые сидели у ворот.
И он нашел это диковинным и сказал про себя: "Может быть, это не мой
дом? А иначе в чем же дело?" И евнухи, увидя его, поднялись и поцеловали
ему руки и сказали: "Мы люди халифа, невольники Кут-аль-Кулуб. Она при-
ветствует тебя и говорит тебе, что халиф подарил ее тебе вместе с ее не-
вольницами. И она просит тебя к себе". - "Скажите ей: "Добро пожаловать
тебе, но только, пока ты у него, он не войдет во дворец, в котором ты
находишься, так как то, что принадлежит господину, не годится для слуг",
- отвечал Ала-ад-дин, - и спросите ее: "Как велики были твои расходы у
халифа каждый день".
И евнухи пошли к ней и спросили ее об этом, и она сказала: "Каждый
день сто динаров". И Ала-ад-дин подумал про себя: "Не было мне нужды,
чтобы халиф дарил мне Кут-аль-Кулуб и я тратил бы на нее такие деньги,
но, однако, тут не ухитришься". И Кут-аль-Кулуб провела у него несколько
дней, и он выдавал ей каждый день сто динаров. И в один из дней
Ала-ад-дин не явился в диван, и халиф сказал: "О везирь Джафар, я пода-
рил Кут-альКулуб Ала-ад-дину лишь для того, чтобы она его утешала в по-
тере жены; почему же он удалился от нас?" - "О повелитель правоверных, -
отвечал везирь, - правду сказал сказавший: кто встретит любимых, забудет
друзей". И халиф молвил: "Может быть, его отсутствию есть оправдание. Мы
навестим его".
А за несколько дней до этого Ала-ад-дин сказал везирю: "Я пожаловался
халифу, что чувствую печаль по моей жене Зубейде-лютнистке, и он подарил
мне Кут-альКулуб". - "Если бы халиф не любил тебя, он бы тебе ее не по-
дарил, - сказал везирь. - А ты уже входил к ней, о Ала-ад-дин?" - "Нет,
клянусь Аллахом, я еще не входил к ней", - ответил Ала-ад-дин; и везирь
спросил: "Почему Это?" А Ала-ад-дин молвил: "То, что годится господину,
не годится для слуг".
Потом халиф и Джафар перерядились и пошли навестить Ала-ад-дина, и
шли до тех пор, пока не пришли к нему.
И Ала-ад-дин узнал их и, поднявшись, поцеловал халифу руки; халиф,
увидя его, обнаружил в нем признаки печали и сказал; "О Ала-ад-дин, ка-
кова причина печали, что охватила тебя? Разве ты еще не входил к
Кут-альКулуб?" - "О повелитель правоверных, - ответил Алаад-дин, - что
годится господину, не годится для слуг, и я до сих пор не входил к ней и
не отличаю в ней длины от ширины. Избавь же меня от нее!" - "Я желаю с
ней повидаться и спросить ее о ее положении", - сказал халиф. И Ала-ад-
дин ответил: "Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных!" И халиф во-
шел к Кут-аль-Кулуб..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят третья ночь
Когда же настала двести шестьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что халиф вошел к Кут-аль-Кулуб, и, увидав
его, она поднялась и поцеловала перед ним землю. "Входил к тебе Ала-
ад-дин?" - спросил ее халиф; и она ответила: "Нет, о повелитель право-
верных. Я послала просить его, чтобы он вошел, но он не согласился".
И халиф велел ей возвратиться во дворец и сказал Ала-ад-дину: "Не
удаляйся от нас!"
И потом халиф отправился к себе домой, а Ала-ад-дин проспал эту ночь,
а утром он сел на коня и отправился в диван и занял место главы шестиде-
сяти.
А халиф велел своему казначею выдать везирю Джафару десять тысяч ди-
наров; и казначей дал ему это количество денег, и халиф сказал Джафару:
"Поручаю тебе сходить на рынок невольниц и купить Ала-ад-дину невольницу
на эти десять тысяч динаров". И Джафар последовал приказу халифа и вышел
и, взяв с собою Ала-ад-дина, пошел с ним на рынок невольниц.
И случилось, что в этот день вали Багдада, назначенный халифом (а
звали его эмир Халид), пошел на рынок, чтобы купить невольницу для свое-
го сына, и причиной этого было вот что. У вали была жена по имени Хатун,
и ему достался от нее сын, безобразный видом, которого звали Хабазлам
Баззаза. И он достиг возраста двадцати лет и еще не умел ездить на коне,
а его отец был смельчак, неприступный владыка, и ездил на конях, и пог-
ружался в море ночного боя.
И однажды ночью Хабазлам Баззаза спал и осквернился, и он рассказал
об этом своей матери; и та обрадовалась и сообщила об этом его отцу и
сказала: "Я хочу, чтобы мы его женили: он стал годен для брака". - "Он
безобразен видом, дурно пахнет, грязен и дик, и его не примет ни одна
женщина", - ответил отец Хабазлама; и мать его сказала: "Мы купим ему
невольницу".
И по велению, предопределенному Аллахом великим, в тот день, когда
пошли на рынок везирь и Ала-ад-дин, туда потел и эмир Халид, вали, со
своим сыном Хабазламом Баззазой; и когда они были на рынке, вдруг появи-
лась с одним из посредников невольница - красивая, прелестная, стройная
и соразмерная, и везирь сказал: "О посредник, предложи за нее тысячу ди-
наров!"
И посредник прошел с нею мимо вали, и Хабазлам Баззаза посмотрел на
нее взглядом, оставившим после себя тысячу вздохов, и любовь к ней овла-
дела им. "О батюшка, - сказал он, - купи мне эту невольницу". И посред-
ник стал зазывать, а вали спросил, как зовут девушку; и она отвечала:
"Мое имя Ясмин". - "О дитя мое, - сказал ему отец, - если она тебе нра-
вится, набавляй цену". - "О посредник, какова твоя цена?" - спросил он.
"Тысяча динаров", - отвечал посредник. "С меня тысяча динаров и динар",
- сказал юноша. А когда очередь дошла до Ала-ад-дина, тот предложил за
девушку две тысячи, и всякий раз, как юноша, сын вали, набавлял цену на
динар, Ала-ад-дин прибавлял тысячу динаров.
И сын вали рассердился и спросил: "О посредник, кто набавляет против
меня цену за эту девушку?" И посредник ответил: "Везирь Джафар хочет ку-
пить ее для Алаад-дина Абу-ш-Шамата".
И Ала-ад-дин предложил за невольницу десять тысяч динаров, и хозяин
уступил ему девушку и получил за нее деньги; и Ала-ад-дин взял невольни-
цу и сказал ей: "Я освобождаю тебя ради лика Аллаха великого", - и затем
он написал свой брачный договор с нею и отправился домой.
И посредник вернулся с платой за посредничество, и сын вали позвал
его и спросил: "Где невольница?" - "Ее купил Ала-ад-дин за десять тысяч
динаров, и он освободил ее и написал свой договор с нею", - отвечал пос-
редник. И юноша огорчился, и печаль его увеличилась, и он вернулся домой
больным от любви к ней, и бросился на постель, и расстался с пищей, и
его любовь и страсть усилились.
И, увидев, что он заболел, мать его спросила: "Сохрани тебя Аллах, о
дитя мое, какова причина твоей болезни?" - "Купи мне Ясмин, о матушка",
- ответил он; и его мать сказала: "Когда пройдет человек с цветами, я
куплю тебе корзинку жасмину". - "Это не тот жасмин, который нюхают, это
невольница по имени Ясмин, которую мне не купил отец!" - воскликнул юно-
ша. И его мать спросила мужа: "Почему ты не купил ему эту невольницу?" -
"Что годится господину, не годится для слуг. И у меня нет власти взять
ее: ее купит не кто иной, как Ала-ад-дин, глава шестидесяти", - ответил
вали.
И болезнь юноши усилилась, так что он перестал спать и расстался с
пищей. И его мать повязалась повязками печали.
И когда она сидела в своем доме, горюя из-за сына, вдруг вошла к ней
одна старуха, которую звали "мать Ахмед Камакима-вора". А этот вор прос-
верлил средние стены, и карабкался на верхние стены, и похищал сурьму с
глаз, и эти мерзкие качества были у него с самого начала; а потом его
сделали начальником стражи, и он украл вещь и попался с нею, и вали на-
пал на него и захватил его и доставил к халифу.
И халиф велел убить его на поляне крови, но Ахмед прибегнул к защите
