капитан отдал ей камень, а потом он направился в гавань и выстрелил из
пушек благополучия, и царь города узнал о прибытии этого капитана.
И он вышел к нему навстречу и спросил его: "Какова была твоя поезд-
ка?" - "Было очень хорошо, - отвечал капитан, - и мне достался корабль,
где был сорок один купец из мусульман". - "Выведи их", - сказал царь; и
капитан вывел купцов в цепях, и среди них был Ала-аддин. И царь с капи-
таном сели на коней и погнали купцов впереди себя, а прибыв в диван, они
сели, и первого из купцов подвели к ним, и царь спросил: "Откуда ты, о
мусульманин?" - "Из аль-Искандарии", - отвечал купец; и царь сказал:
"Эй, палач, убей его!" И палач ударил его мечом и отрубил ему голову, и
второму и третьему также, до конца всем сорока.
А Ала-ад-дин был последним из них, и он испил печаль по ним и сказал
про себя: "Да помилует тебя Аллах, Алаад-дин, кончилась твоя жизнь". -
"А ты из какой страны?" - спросил его царь, и Ала-ад-дин ответил: "Из
аль-Искандарии"; и тогда царь сказал: "Эй, палач, отруби ему голову"; и
палач поднял руку с мечом и хотел отрубить голову Ала-ад-дину, и вдруг
какая-то старуха, величественная видом, выступила пред лицо царя, и царь
поднялся из уважения к ней, а она сказала: "О царь, не говорила ли я те-
бе, чтобы, когда капитан привезет пленников, ты вспомнил о монастыре и
подарил туда пленника или двух, чтобы прислуживать в церкви?" - "О ма-
тушка, - отвечал царь, - если бы ты пришла на минуту раньше! Но возьми
этого пленника, который остался".
И старуха обернулась к Ала-ад-дину и сказала ему: "Будешь ли ты прис-
луживать в церкви, или я позволю царю убить тебя?" - "Я буду прислужи-
вать в церкви", - отвечал Ала-ад-дин, и старуха взяла его и, выйдя с ним
из дивана, направилась в церковь.
"Какую я буду делать работу?" - спросил Ала-ад-дин; и старуха ответи-
ла: "Утром ты встанешь и возьмешь пять мулов и отправишься с ними в ро-
щу, и нарубишь сухого дерева и наломаешь его и привезешь на монастырскую
кухню, а после этого ты свернешь ковры и подметешь и вытрешь плиты и
мраморный пол и положишь ковры обратно, как было. Ты возьмешь полардебба
[290] пшеницы и просеешь, и замесишь, и сделаешь из нее сухари для монас-
тыря, и возьмешь меру чечевицы и просеешь ее, и смелешь на ручной
мельнице, и сваришь, а потом наполнишь четыре водоема и будешь поливать
из бочек, и наполнишь триста шестьдесят шесть мисок и размочишь в них
сухари и польешь их чечевицей, и снесешь каждому монаху или патриарху
его чашку..." - "Верни меня к царю, и пусть он меня убьет, - это мне
легче, чем такая работа!" - воскликнул Ала-ад-дин; и старуха сказала:
"Если ты будешь работать и исполнишь работу, возложенную на тебя, ты из-
бавишься от смерти, а если не исполнишь, я дам царю убить тебя". И
Ала-ад-дин остался сидеть, обремененный заботой.
А в церкви было десять увечных слепцов, и один из них сказал
Ала-ад-дину: "Принеси мне горшок"; и Алаад-дин принес его горшок, и сле-
пец наделал в него и сказал: "Выброси кал!" И Ала-ад-дин выбросил его, и
старец воскликнул: "Да благословит тебя мессия, о служитель церкви!"
И вдруг старуха пришла и спросила: "Почему ты не исполнил работу в
церкви?" И Ала-ад-дин сказал: "У меня сколько рук, чтобы я мог исполнить
такую работу?" - "О безумный, - сказала старуха, - я привела тебя только
для того, чтобы ты работал. О сын мой, - молвила она потом, - возьми эту
палку (а палка была из меди, и на конце ее был крест) и выйди на пло-
щадь, и когда встретишь вали города, скажи ему: "Я призываю тебя послу-
жить церкви ради господина нашего мессии", - и он не будет прекословить.
И пусть возьмет пшеницу и просеет и провеет и замесит и испечет из нее
сухари, а всякого, кто будет тебе прекословить, ты бей и не бойся нико-
го". И Ала-ад-дин ответил: "Слушаю и повинуюсь!" - и сделал так, как она
сказала, и так он принуждал работать даром и великих и малых семнадцать
лет.
И однажды он сидел в церкви, и вдруг та старуха вошла к нему и сказа-
ла: "Уходи вон из монастыря". - "Куда я пойду?" - спросил Ала-ад-дин; и
старуха сказала: "Переночуй эту ночь в кабаке или у кого-нибудь из твоих
друзей". И Ала-ад-дин спросил ее: "Почему ты гонишь меня из церкви?" И
старуха ответила: "Хусн Мариам, дочь царя Юханны, царя этого города, хо-
чет посетить церковь, и не подобает, чтобы кто-нибудь сидел на ее пути".
И Ала-ад-дин послушался старуху и поднялся и показал ей, будто он
уходит из церкви, а сам говорил про себя: "О, если бы увидеть, такая ли
дочь царя, как наши женщины, или лучше их! Я не уйду, пока не посмотрю
на нее". И он спрятался в одной комнате, где было окно, выходившее в
церковь. И когда он смотрел в окно, вдруг пришла дочь царя, и Ала-ад-дин
посмотрел на нее взглядом, оставившим после себя тысячу вздохов, так как
он увидел, что она подобна луне, выглядывающей из-за облаков. И с царев-
ной была женщина..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят девятая ночь
Когда же настала двести шестьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Ала-ад-дин посмотрел на дочь царя и уви-
дел с ней женщину.
И царевна говорила этой женщине: "Ты развеселила нас, о Зубейда".
И Ала-ад-дин внимательно посмотрел на женщину и увидел, что это его
жена, Зубейда-лютнистка, которая умерла. А потом дочь царя сказала Зу-
бейде: "Сыграй нам на лютне"; и Зубейда ответила: "Я не сыграю тебе, по-
ка ты не осуществишь мое желание и не исполнишь то, что ты мне обещала".
- "А что я тебе обещала?" - спросила царевна; и Зубейда ответила: "Ты
обещала мне свести меня с моим мужем, Ала-ад-дином Абу-ш-Шаматом, вер-
ным, надежным". - "О Зубейда, - сказала царевна, - успокой свою душу и
прохлади глаза и сыграй нам ради сладости единения с мужем твоим
Ала-ад-дином". И Зубейда спросила: "А где он?" И царевна молвила: "Он в
этой комнате и слушает наши речи".
И Зубейда сыграла на лютне музыку, от которой запляшет каменная ска-
ла; и когда Ала-ад-дин услышал это. горести взволновались в нем, и он
вышел из комнаты, ринулся к женщинам и схватил свою жену Зубейду-лют-
нистку в объятия.
И Зубейда узнала его, и они обнялись и упали на землю в обмороке, и
царевна Хусн Мариам подошла к ним и брызнула на них розовой водой и при-
вела их в чувство и воскликнула: "Аллах соединил вас!" - "Благодаря тво-
ей любви, госпожа", - ответил Ала-ад-дин, и затем он обратился к своей
жене Зубейде-лютнистке, и сказал ей:
"Ты же умерла, о Зубейда, и мы зарыли тебя в могилу!
Как же ты ожила и пришла сюда?" - "О господин, - отвечала Зубейда, -
я не умерла, меня похитил злой дух из джиннов и прилетел со мной в это
место, а та, которую вы похоронили, - джинния, принявшая мой образ и
прикинувшаяся мертвой; и после того, как вы ее похоронили, она прошла
сквозь могилу и вышла из нее и улетела служить своей госпоже Хусн Мари-
ам, дочери царя.
А что до меня, то меня оглушило, и, открыв глаза, я увидела себя воз-
ле Хусн Мариам, дочери царя (а она - вот эта женщина), и спросила ее:
"Зачем ты принесла меня сюда?" И она сказала: "Мне обещано, что я выйду
замуж за твоего мужа, Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата. Примешь ли ты меня, о
Зубейда, чтобы я была ему другой женой и чтобы мне была ночь и тебе была
ночь?" И я отвечала ей: "Слушаю и повинуюсь, госпожа моя, но где же мой
муж?" А она сказала: "У него на лбу написано то, что предопределил ему
Аллах, и когда он исполнит то, что написано у него на лбу, он непременно
прибудет в это место, а мы станем развлекаться в разлуке с ним песнями и
игрой на инструментах, пока Аллах не соединит нас с ним". И я провела у
нее все это время, пока Аллах не соединил меня с тобою в этой церкви".
И после этого Хусн Мариам обратилась к Ала-ад-дину и сказала: "О гос-
подин мой Ала-ад-дин, примешь ли ты меня, чтобы я была тебе женою, а ты
мне мужем?" - "О госпожа, я мусульманин, а ты христианка, как же я на
тебе женюсь?" - ответил Ала-ад-дин. И Хусн Мариам воскликнула: "Не бы-
вать, ради Аллаха, чтобы я была неверной! Нет, я мусульманка и уже во-
семнадцать лет крепко держусь веры ислама, и я не причастна ни к какой
вере, противной вере ислама". - "О госпожа, - сказал Алаад-дин, - я хочу
отправиться в свои земли". - "О Ала-аддин, - отвечала царевна, - я виде-
ла, что у тебя на лбу написаны дела, которые ты должен исполнить, и ты
достигнешь своей цели. Аллах да поздравит тебя, о Ала-ад-дин: у тебя по-
явился сын по имени Аслан, который теперь сидит на твоем месте возле ха-
лифа, и достиг он возраста восемнадцати лет. Знай, что явной стала прав-
да и сокрылось ложное, и господь наш поднял покровы с того, кто украл
вещи халифа, - это Ахмед Камаким - вор и обманщик, и он теперь заточен в
тюрьме и закован в цепи. Узнай, что это я послала тебе камень и положила
его для тебя в мешок, который был в лавке, и это я прислала капитана,
который привез тебя и камень. Знай, что этот капитан любит меня и привя-
зан ко мне и требовал от меня близости, но я не соглашалась дать ему ов-
ладеть собою и сказала ему: "Я отдамся тебе во власть лишь тогда, когда
ты привезешь мне камень и его обладателя". И я дала ему сто мешков денег
и послала его в обличье купца, хотя он капитан, а когда тебя подвели для
убийства, после того как убили сорок пленников, с которыми был и ты, я
послала к тебе ту старуху". - "Да воздаст тебе Аллах нас всяким благом,
и прекрасно то, что ты сделала!" - воскликнул Ала-ад-дин.
А после этого Хусн Мариам снова приняла ислам с помощью Ала-ад-дина;
и, узнав истинность ее слов, Ала-аддин сказал ей: "Расскажи мне, каково
достоинство этого камня и откуда он". А Хусн Мариам сказала: "Этот ка-
мень - из сокровища, охраняемого талисманом, и в нем пять достоинств,
которые будут нам полезны при нужде в свое время. Моя госпожа и бабка,
мать моего отца, была колдуньей, разгадывавшей загадки и похищавшей то,
что хранится в кладах, и к ней попал этот камень из одного клада. И ког-
да я выросла и достигла возраста четырнадцати лет, я прочитала евангелие
и другие книги и увидела имя Мухаммеда - да благословит его Аллах и да
приветствует! - в четырех книгах: в торе, в Евангелии, в псалмах и в
аль-фуркане [291], и уверовала в Мухаммеда и стала мусульманкой, и убедилась
разумом, что не должно поклоняться, поистине, никому, кроме Аллаха вели-
кого, и что господу людей не угодна никакая вера, кроме ислама. А моя
бабушка, когда заболела, подарила мне этот камень и осведомила меня о
том, какие в нем пять достоинств. И прежде чем моей госпоже и бабке уме-
реть, мой отец сказал ей: "Погадай мне на доске с песком и посмотри, ка-
ков будет исход моего дела и что со мною случится". И она сказала ему:
"Далекий [292] умрет, убитый пленным, который прибудет из аль-Искандарии".
И моя отец поклялся, что убьет всякого пленника, который прибудет отту-
да, и осведомил об этом капитана и сказал ему: "Непременно налетай на
корабли мусульман и нападай на них, и всякого, кого ты увидишь из жите-
лей аль-Искандарии, убивай или приводи ко мне". И капитан последовал
приказанию царя и убил столько людей, сколько волос у него на голове.
И моя бабка умерла, и я выросла и погадала для себя на песке и заду-
мала про себя кое-что и сказала: "Увидать бы, кто на мне женится!" И мне
вышло, что на мне не женится никто, кроме одного человека по имени
Ала-аддин Абу-ш-Шамат, верный, надежный. И я подивилась этому и ждала,
пока не пришла пора и я не встретилась с тобою".
Потом Ала-ад-дин женился на царевне и сказал ей: "Я хочу отправиться
в свои земли"; и она ответила: "Если так, вставай, пойдем со мной!" - и
она взяла Ала-ад-дина и спрятала его в одной из комнат дворца. А затем
она вошла к своему отцу, и тот сказал ей: "О дочь моя, я сегодня очень
