с нами. У нее на лице следы благочестия". - "Очисти ей место, куда бы
она могла уходить для молитвы, и не давай никому входить к ней, - отве-
чал Нима. - Может быть, Аллах, славный и великий, поможет нам через ее
благословение и не разлучит нас".
И после этого старуха провела ночь, молясь и читая Коран до утра, а
когда Аллах засветил утро, она пришла к Ниме и Нум и пожелала им доброго
утра и сказала: "Поручаю вас Аллаху". - "Куда ты идешь, о матушка? -
спросила ее Нум. - Мой господин приказал мне освободить для тебя помеще-
ние, где бы ты всегда могла поклоняться богу и молиться". - "Да сохранит
его Аллах, и да продлит он свое благоволение к вам! - отвечала старуха.
- Я хочу, чтобы вы наказали привратнику не мешать мне входить к вам; ес-
ли захочет Аллах великий, я пойду странствовать по чистым местам и стану
за вас молиться, после поклонения богу и молитвы, каждый день и каждый
вечер".
И потом старуха вышла из дома, а девушка Нум плакала о разлуке с нею,
и не знала, по какой причине она к ней пришла. И старуха отправилась к
аль-Хаджжаджу и пришла к нему, и тот спросил: "Что идет за тобою?" - а
старуха сказала: "Я посмотрела на эту невольницу и увидела, что женщины
не рожали в ее время никого лучше ее". И аль-Хаджжадж воскликнул: "Если
ты сделаешь то, что я тебе приказал, тебе достанется от меня обильное
благо". - "Я хочу от тебя полный месяц сроку", - сказала старуха, и
аль-Хаджжадж отвечал: "Я даю тебе сроку месяц". Тогда старуха стала за-
ходить в дом Нимы и его невольницы Нум..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести тридцать девятая ночь
Когда же настала двести тридцать девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, старуха стала заходить в дом Нимы и Нум, и они
оказывали ей все большее уважение. И старуха непрестанно, и вечером и
утром, была у них, и все в доме говорили ей: "Добро пожаловать!"
И наконец, в один из дней, старуха осталась с девушкой наедине и ска-
зала ей: "О госпожа моя, клянусь Аллахом, когда я прибуду в пречистые
места, я буду за тебя молиться, и мне хотелось бы, чтобы ты была со мной
и повидала старцев, достигших единения с Аллахом, и они помолились бы за
тебя о том, чего ты хочешь".
И невольница Нум сказала ей: "Ради Аллаха, о матушка, возьми меня с
собой", - тогда старуха ответила: "Попросись у твоей свекрови, матери
Нимы". И девушка сказала своей свекрови: "О госпожа, попроси у моего
господина, чтобы он пустил нас с тобою выйти в какой-нибудь день, вместе
с моей матушкой-старушкой, чтобы помолиться и призвать Аллаха вместе с
факирами в почитаемых местах". А когда пришел Нима и сел, старуха подош-
ла к нему и стала целовать ему руки и просить его, но он не позволял ей
этого и не дал своего согласия.
И старуха благословила его и вышла из дома.
Когда же настал следующий день, старуха пришла (а Нимы не было в до-
ме) и, обратившись к невольнице Нум, сказала ей: "Мы молились за тебя
вчера; поднимайся сейчас же - ты прогуляешься и вернешься прежде, чем
придет твой господин". И девушка сказала своей свекрови: "Прошу тебя ра-
ди Аллаха, позволь мне выйти с этой праведной женщиной, я посмотрю на
друзей Аллаха в почитаемых местах и скоро вернусь, прежде чем придет мой
господин". - "Я боюсь, что узнает твой господин", - сказала мать Нимы,
но старуха воскликнула:
"Клянусь Аллахом, я не дам ей присесть на землю! Она будет смотреть,
стоя на ногах, и не замешкается".
И старуха увела девушку хитростью и привела ее во дворец аль-Хаджжад-
жа и осведомила его о приходе девушки, поместив ее сначала в комнату. И
аль-Хаджжадж пришел и посмотрел на нее и увидал, что она прекраснее всех
людей своего времени и что он не видывал ей подобной. И Нум, увидав
аль-Хаджжаджа, закрыла от него лицо, а аль-Хаджжадж, не оставив ее, сей-
час же позвал царедворца и, отрядив с ним пятьдесят всадников, велел ему
взять девушку, посадить ее на быстрого верблюда, отправиться с ней в Да-
маск и вручить ее повелителю правоверных Абд-аль-Мелику ибн Мервану. И
он написал халифу письмо и сказал царедворцу: "Отдай ему это письмо,
возьми ответ и поторопись вернуться ко мне".
И царедворец поспешно взял девушку, посадил ее на верблюда и выехал,
и отправился с нею, и девушка плакала от разлуки со своим господином. И
они прибыли в Дамаск, и царедворец попросил разрешения войти к повелите-
лю правоверных, и когда тот разрешил, царедворец вошел к нему и расска-
зал историю с невольницей, и халиф отвел ей комнату. А потом халиф вошел
в свой харим, увидал свою жену и сказал ей: "Аль-Хаджжадж купил мне не-
вольницу из дочерей вельмож Куфы за десять тысяч динаров и прислал мне
это письмо, а вместе с письмом прибыла невольница". И жена халифа сказа-
ла ему..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до двухсот сорока
Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот сорока, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь рассказал своей жене
историю невольницы, его жена сказала ему: "Да увеличит Аллах к тебе свою
милость!"
А потом сестра халифа Абд-аль-Мелика вошла к невольнице и, увидав ее,
воскликнула: "Клянусь Аллахом, не будет обманут тот, в чьем жилище ты
находишься, хотя бы цена за тебя была сто тысяч динаров!" И невольница
Нум спросила ее: "О светлоликая, какого царя этот дворец и какой это го-
род?" - и сестра халифа ответила:
"Это город Дамаск, а этот дворец - дворец моего брата, повелителя
правоверных, Абд-аль-Мелика ибн Мервана".
"Ты как будто не знаешь этого?" - спросила она потом, и девушка отве-
тила: "Клянусь Аллахом, госпожа, это было мне неведомо". - "А тот, кто
продал тебя и получил за тебя деньги, не осведомил тебя о том, что тебя
купил халиф?" - воскликнула сестра халифа, и девушка, услышав эти слова,
стала лить слезы и заплакала, и сказала про себя: "Удалась против меня
хитрость!" И потом она подумала: "Если я стану говорить, никто мне не
поверит. Лучше я буду молчать и потерплю, зная, что помощь Аллаха близ-
ка". И она поникла головой от стыда, и щеки у нее покраснели от следов
путешествия и солнца.
И сестра халифа оставила ее на этот день, а на другой день она пришла
с материей и ожерельями из драгоценных камней и одела девушку. И тогда
повелитель правоверных вошел и сел с нею рядом, и сестра его сказала
ему: "Посмотри на эту девушку, которой Аллах даровал совершенную красоту
и прелесть". - "Сними с лица покрывало", - приказал халиф Нум, но она не
сняла покрывала с лица, и халиф не увидал ее лица, а увидал только ее
руки, и любовь к ней запала в его сердце. "Я войду к ней только через
три дня, когда она с тобой подружится", - сказал он своей сестре и, под-
нявшись, вышел от девушки, и девушка принялась раздумывать о своем деле
и вздыхать от разлуки со своим господином Нимой.
А когда пришла ночь, девушка заболела горячкой и не стала ни есть, ни
пить, и ее лицо и прелести изменились. И халифа осведомили об этом, и
ему стало тяжко из-за девушки, и он направил к ней врачей и людей прони-
цательных, но никто не знал, как ее лечить.
Вот что было с нею. Что же касается ее господина, Нима, то он пришел
домой и сел на постель и позвал: "Нум!" - но она ему не ответила. И он
поспешно поднялся и позвал, но никто не вошел к нему, и все невольницы в
доме попрятались, боясь ее господина. И Нима вышел к своей матери и уви-
дал, что она сидит, положив щеку на руку, и спросил ее: "О матушка, где
Нум?" - и мать его сказала: "О дитя мое, она с той, кому ее можно скорее
доверить, чем мне: с той, старушкой праведницей. Она вышла с нею, чтобы
посетить факиров, и вернется". - "И когда это был у нее такой обычай? -
сказал Нима. - В какое время она ушла?" - "Она ушла утром", - отвечала
мать Нимы. И Нима воскликнул: "Как ты ей это позволила?" - "Это старуха
мне посоветовала", - сказала ему мать.
И Нима вскричал: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, ве-
ликого!" И потом он вышел из дома, - а мир исчез для него, - и пришел к
начальнику стражи и сказал ему: "Ты хитришь со мною и похищаешь мою не-
вольницу из моего дома! Я непременно пожалуюсь на тебя повелителю право-
верных". - "А кто ее увел?" - спросил начальник стражи. И Нима ответил:
"Старуха такого-то и такого-то вида, и на ней шерстяная одежда, а в ру-
ках у нее четки, где число зерен тысячи". - "Укажи мне эту старуху, и я
освобожу твою невольницу", - сказал начальник стражи. И Нима воскликнул:
"Но кто же знает эту старуху?" - "Никто не знает скрытого, кроме Аллаха,
велик он и славен", - отвечал начальник стражи, и он понял, что это хит-
рая старуха от альХаджжаджа. "Я требую мою невольницу только от тебя, и
между мною и тобою будет аль-Хаджжадж", - сказал ему Нима, а начальник
стражи ответил: "Иди к кому хочешь!"
И Нима пошел во дворец аль-Хаджжаджа (а отец его был из числа вельмож
Куфы), и когда он достиг его дома, привратник аль-Хаджжаджа вошел к
аль-Хаджжаджу и осведомил его об этом деле. И когда Нима встал пред ним,
аль-Хаджжадж спросил его: "Что с тобой?""Со мною было такое-то и та-
кое-то дело", - отвечал Нима. А аль-Хаджжадж сказал: "Подайте сюда на-
чальника охраны, и мы прикажем ему поискать старуху".
Когда же начальник охраны явился пред лицо альХаджжаджа (а тот знал,
что начальник охраны знает старуху), аль-Хаджжадж сказал ему: "Я хочу,
чтобы ты поискал невольницу Нимы ибн ар-Раби". И начальник стражи отве-
тил: "Не знает сокрытого никто, кроме великого Аллаха!" - "Ты непременно
должен отрядить конных и поискать эту невольницу на дорогах и поглядеть
в городах", - сказал аль-Хаджжадж..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести сорок первая ночь
Когда же настала двести сорок первая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что альХаджжадж сказал начальнику охраны: "Ты
непременно должен отрядить конных и посмотреть в городах и высмотреть
девушку на дорогах и поискать эту девушку", - а потом он обратился к Ни-
ме и сказал: "Если твоя невольница не воротится, я дам тебе десять не-
вольниц из моего дома и десять невольниц из дома начальника охраны. Иди
искать невольницу", - сказал он начальнику охраны.
И начальник охраны вышел, а Нима был озабочен и отчаялся в жизни. А
он достиг возраста четырнадцати дет, и на щеках его не было расти-
тельности. И стал он плакать и рыдать и держался вдали от своего дома, и
они с матерью не переставали плакать до самого утра. И отец Нимы обра-
тился к нему и сказал: "О дитя мое, поистине аль-Хаджжадж устроил против
девушки хитрость и захватил ее, но от одного часа до другого Аллах дос-
тавляет помощь". И заботы Нимы увеличились, и не знал он, что говорил; и
не понимал, кто к нему входит; и оставался он больным три месяца, и его
состояние изменилось, и отец его отчаялся в нем, а врачи пришли к Ниме и
сказали: "Нет для него другого лекарства, кроме невольницы".
И вот в один из дней его отец сидел, и услышал он про одного умелого
врача, персиянина, которому люди приписывали большое искусство лечить и
читать по звездам и гадать на песке. И ар-Раби призвал этого врача, а
когда он явился, посадил его с собою рядом и оказал ему уважение и ска-
зал: "Посмотри, в каком состоянии мой сын". - "Дай руку", - сказал врач
Ниме. И тот подал руку, и врач пощупал ему пульс и посмотрел ему в лицо,
и засмеялся и, обратившись к его отцу, сказал: "У твоего сына нет ниче-
го, кроме недуга в сердце".
"Ты прав, о врач, - ответил ар-Раби. - Посоветуйся о деле моего сына
с твоим искусством, и расскажи мне все об его состоянии, ничего от меня
не скрывая". И персиянин ответил: "Он привязался к одной девушке, а эта
девушка в Басре или в Дамаске, и лекарство для твоего сына лишь в том,
