И Ситт Будур опустила голову, и лоб ее вспотел от стыда, и она про
себя сказала: "Как теперь поступить, раз я женщина? Если я не соглашусь
и уеду от него, это не безопасно - он, может быть, пошлет за мною войс-
ко, которое убьет меня. А если я соглашусь, то, может быть, буду опозо-
рена. К тому же я потеряла моего любимого, Камар-аз-Замана, и не знаю,
что с ним. Одно мне спасение - промолчать и согласиться, и оставаться у
него, пока Аллах не совершит дело, которое решено".
И после этого Ситт Будур подняла голову и выразила царю Арманусу вни-
мание и повиновение. И царь обрадовался этому и велел глашатаю кричать
по Эбеновым островам о торжестве и украшении, и собрал придворных, на-
местников, эмиров, везирей, вельмож своего царства и судей города и от-
казался от власти и сделал султаном Ситт Будур. Он одел ее в царскую
одежду, и эмиры все вошли к Ситт Будур, не сомневаясь, что это юноша и
мужчина, и каждый, кто смотрел на нее, замочил себе шальвары из-за ее
чрезмерной красоты и прелести.
И когда Ситт Будур стала султаном, из-за нее пробили в литавры от ра-
дости, и она села на свой престол, царь Арманус принялся обряжать свою
дочь Хаят-ан-Иуфус. А через немного дней Ситт Будур ввели к Хаят-ан-Ну-
фус, и они были точно две луны, взошедшие в одно время, или два встре-
тившиеся солнца. И заперли двери и опустили занавески после того, как им
зажгли свечи и постлали постель.
И тогда госпожа Будур села с госпожой Хаят-ан-Нуфус и вспомнила свое-
го возлюбленного, Камар-аз-Замана, и усилилась ее печаль. И она заплака-
ла от разлуки с ним и его отсутствия и произнесла:
"О вы, кто отсутствует, тревожна душа моя!
Ушли вы, и в теле нет дыхания, чтоб вздохнуть.
Ведь прежде зрачки мои томились бессонницей,
Разлились они в слезах - уж лучше бессонница!
Когда вы уехали, остался влюбленный в вас,
Спросите же вы о нем - в разлуке что вынес он?
Когда б не глаза мои (их слезы лились струей),
Равнины земли мой пыл зажег бы наверное.
Аллаху я жалуюсь на милых, утратив их,
И страсть и волненье в них не вызвали жалости.
Пред ними мой грех один - лишь то, что люблю я их:
В любви есть счастливые, но есть и несчастные",
А окончив говорить, Ситт Будур села рядом с госпожой Хаят-ан-Нусуф и
поцеловала ее в уста, и затем, в тот же час и минуту, она поднялась, со-
вершила омовение и до тех пор молилась, пока Ситт Хаят-ан-Нуфус не зас-
нула, и тогда Ситт Будур легла в ее постель и повернула к ней спину и
лежала так до утра. Когда же настал день, царь и его жена вошли к своей
дочери и спросили ее, каково ей, и она рассказала им о том, что видела и
какие слышала стихи.
Вот что было с Хаят-ан-Нуфус и ее родителями. Что же касается царицы
Будур, то она вышла и села на престол своего царства. И поднялись к ней
эмиры и все предводители и вельможи царства, и поздравляли ее с воцаре-
нием, и поцеловали землю меж ее рук и пожелали ей счастья. А Ситт Будур
улыбнулась и проявила приветливость и наградила их, и оказала эмирам и
вельможам царства уважение, увеличив их поместьями и свиту. Так все люди
полюбили ее и пожелали ей вечной власти, и они думали, что она мужчина.
И стала она приказывать и запрещать, и творила суд и выпустила тех,
кто был в тюрьмах, и отменила пошлины, и она до тех пор сидела в месте
суда, пока не настала ночь. И тогда она вошла в помещение, для нее при-
готовленное, и нашла Ситт Хаят-ан-Нуфус сидящей, и, сев рядом с нею,
потрепала ее по спине, и приласкала и поцеловала ее меж глаз, и произ-
несла такие стихи:
"Мои слезы все ль объявили то, что таил я, -
Изнурением обессилена моя плоть в любви.
Я любовь скрывал, но в разлуки день говорит о ней
Всем доносчикам облик жалкий мой, и не скрыть ее.
О ушедшие, свей покинув стан, поклянусь я вам -
Тело все мое изнурили вы, и погиб мой дух.
Поселились вы в глубине души, и глаза мои
Слезы льют струей, и кровь капает из очей моих.
Кого нет со мной, тех душой своей я купить готов,
Да, наверное, и любовь моя улетает к ним.
Вот глаза мои: из любви к любимым отверг зрачок
Сладкий отдых сна, и струит слезу непрерывно он.
Враги думали, что суров я буду в любви к нему, -
Не бывать тому, и ушами я не внимаю им!
Обманулись все в том, что думали, и с одним я лишь
Камар-аз-Заманом желанного достичь могу.
Он собрал в себе все достоинства; не собрал никто
Из царей минувших достоинств всех, ему свойственных.
Так он щедр и добр, что забыли все, каким щедрым был
Ман ибн Заида [238] и как кроток был сам Муавия [239].
Затянул я речь, и бессилен стих вашим прелестям
Описанье дать, а не то бы рифм не оставил я".
Затем царица Будур поднялась на ноги и, вытерев слезы, совершила омо-
вение и стала молиться, и молилась до тех пор, пока Ситт Хаят-ан-Нуфус
не одолел сон и она не заснула. И тогда Ситт Будур подошла и легла рядом
с нею и пролежала до утра, а потом она поднялась, совершила утреннюю мо-
литву и, сев на престол своего царства, стала приказывать и запрещать и
творила справедливый суд.
Вот что было с нею. Что же касается до царя Армануса, то он вошел к
своей дочери и спросил ее, каково ей, и она рассказала ему обо всем, что
с ней случилось, и сказала те стихи, которые говорила царица Будур. "О
батюшка, - сказала она, - я не видела никого умнее и стыдливее моего му-
жа, но только он плачет и вздыхает". - "О дочь моя, - отвечал ей царь, -
потерпи с ним - осталась только эта третья ночь, и, если он не познает
тебя и не уничтожит твою девственность, у нас найдется для него план и
способ, и я сниму с него власть и изгоню его из нашей страны".
И он сговорился так со своей дочерью и задумал такой план..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести десятая ночь
Когда же настала двести десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что царь Арманус сговорился так со своей дочерью и за-
думал такой план. И подошла ночь, и царица Будур перешла с престола
царства во дворец и вошла в то помещение, которое было ей приготовлено,
и увидала она, что свечи зажжены и что госпожа Хаят-ан-Нуфус сидит там.
И ей вспомнился ее муж, и то, что с ним произошло со времени их разлуки
за этот небольшой срок, и она заплакала, испуская непрерывные вздохи, и
произнесла такие стихи:
"Я клянусь, что весть о беде моей наполняет мир,
Точно солнца луч, восходящего ночью мрачною.
Его знак вещает, но трудно нам понять его,
Потому тоска перестать не может расти моя.
Ненавижу я прелесть стойкости, полюбив его,
Но видал ли ты среди любящих ненавистников?
Взгляды томные поражают нас острием своим
(А сильнее всех поражают нас взгляды томные).
Распустил он кудри и снял покров, и увидел я
Красоту его и черною и белою.
И болезнь моя и лечение - все в руке его,
Ведь недуг любви только тот излечит, кто хворь нагнал.
Поясок его полюбил за нежность бока его,
И из зависти бедра грузные отказались встать.
Его локоны на блестящем лбу уподобим мы
Ночи сумрачной, что задержана засиявшим днем".
А окончив говорить, она хотела встать на молитву, но вдруг Ха-
ят-ан-Нуфус схватила ее за подол и, уцепившись за нее, воскликнула: "О
господин, не стыдно ли тебе перед моим отцом - он сделал тебе столько
добра, а ты пренебрегаешь мною до этого времени".
И, услышав это, Ситт Будур села на своем месте прямо и сказала: "О
моя любимая, что это ты говоришь?" - и Хаят-ан-Нуфус ответила: "Я гово-
рю, что никогда не видела такого чванного, как ты. Разве все, кто краси-
вы, так чванятся? Но я сказала это не для того, чтобы ты пожелал меня, а
потому, что боюсь для тебя зла от царя Армануса: он задумал, если ты не
познаешь меня сегодня ночью и не уничтожишь мою девственность, отнять у
тебя утром власть и прогнать тебя из нашей страны. А может быть, его
гнев увеличится, и он убьет тебя. И я, о господин мой, пожалела тебя и
предупредила, а решение принадлежит тебе".
И, услышав от нее эти речи, царица Будур склонила голову к земле и не
знала, что делать, а потом она подумала: "Если я не послушаюсь царя, то
погибну, а если послушаюсь - опозорюсь. Но я сейчас царица всех Эбеновых
островов, и они под моей властью, и мне не встретиться с Камар-аз-Зама-
ном ни в каком другом месте, так как ему нет дороги в его страну иначе,
как через Эбеновы острова. Я не знаю, что делать, и вручаю свою судьбу
Аллаху (прекрасный он промыслитель!). Я же не мужчина, чтобы подняться и
открыть ему невинную девушку!"
А затем царица Будур сказала Хаят-ан-Нуфус: "О любимая, все мое пре-
небрежение тобою и воздержание от тебя - против моей воли". И она расс-
казала ей обо всем, что с нею случилось, от начала до конца, и показа-
лась ей и молвила: "Ради Аллаха прошу тебя, защити ты меня и скрой мою
тайну, пока Аллах не сведет меня с моим возлюбленным Камар-аз-Заманом, а
после этого будет что будет..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести одиннадцатая ночь
Когда же настала двести одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что госпожа Будур осведомила Хаят-ан-Нуфус о сво-
ей истории и велела ей все скрыть, и Хаят-ан-Нуфус выслушала ее слова и
изумилась ее рассказу до крайних пределов. Она пожалела ее и пожелала ей
встретиться с ее возлюбленным, Камар-азЗаманом, и сказала ей: "О сестри-
ца, не бойся и не мучайся! Терпи, пока Аллах не свершит свое дело, кото-
рое решено". А потом Хаят-ан-Нуфус произнесла:
"Я тайну в груди храню, как в доме с запорами,
К которым потерян ключ, а дом - за печатью.
Лишь тот может тайну скрыть, кто верен останется,
И тайна сокрытою у лучших лишь будет",
А окончив стихи, она сказала: "О сестрица, грудь свободных - могила
для тайн, и я не выдам твоей тайны".
Затем они стали играть, обниматься и целоваться и проспали почти до
призыва на молитву. И тогда Хаят-анНуфус поднялась и, взяв птенца голу-
бя, зарезала его над своей рубашкой и вымазалась его кровью и, сняв
шальвары, стала кричать. И ее родные вошли к ней, и невольницы заголоси-
ли от радости, и пришла ее мать и спросила, что с нею, и ходила вокруг
нее и оставалась у нее до вечера.
Что же касается царицы Будур, то она утром встала и пошла в баню, и
вымылась, и совершила утреннюю молитву, а потом она отправилась " Дом
суда и, сев на престол царства, стала творить суд между людьми. И когда
царь Арманус услыхал радостные клики, он спросил, в чем дело, и ему
рассказали, что его дочь лишена невинности, и обрадовался он этому, и
его грудь расправилась и расширилась, и он сделал большой пир, и так они
провели некоторое время. Вот то, что было с ними.
Что же касается царя Шахрамана, то когда его сын выехал на охоту и
ловлю вместе с Марзуваном, как уже раньше рассказано, он стал ждать, но
пришла ночь после их отъезда, и его сын не приехал. И царь Шахраман не
спал в эту ночь, и она показалась ему долгой, и встревожился он крайней
тревогою, и волнение его увеличилось, и не верилось ему, что заря взой-
дет, а когда настало утро, он прождал своего сына до полудня, но тот не
приехал. И почувствовал царь, что наступила разлука, и жалость к сыну
вспыхнула в нем, и он воскликнул: "Увы, мой сын!" - а потом так запла-
кал, что замочил слезами свою одежду, и произнес из глубины расколовше-
гося сердца:
"Я с людьми любви постоянно спорил, пока я сам
Не почувствовал ее сладости с ее горечью.
И насильно выпить пришлось мне чашу разлуки с ним,
И унизился пред рабом любви и свободным я.
Поклялась судьба разлучить меня и возлюбленных,
И теперь исполнил суровый рок то, в чем клялся ой".
А окончив эти стихи, царь Шахраман вытер слезы и кликнул войскам
клич, приказывая выезжать и спешить в долгий путь. И все воины сели на
