И зла не страшился ты, судьбой приносимого,
Ночами ты был храним и дал обмануть себя,
Но часто, хоть ночь ясна, случается смутное.
О люди, пусть будет тот, кому благосклонный рок
Лишь помощь оказывал, всегда осторожен!"
Услышав от везиря эти слова, царь счел их правильным и полезным для
себя советом, и они произвели на него впечатление. Он испугался, что на-
рушится порядок в его царстве, и в тот же час и минуту поднялся и прика-
зал перевести своего сына из этого места во дворец, выходящий на море.
А этот дворец был посреди моря, и туда проходили по мосткам шириной в
двадцать локтей. Вокруг дворца шли окна, выходившие на море, и пол в нем
был выстлан разноцветным мрамором, а потолок был покрыт разными прекрас-
нейшими маслами и разрисован золотом и лазурью.
И Камар-аз-Заману постлали во дворце роскошную шелковую подстилку и
вышитые ковры, а стены в нем покрыли избранной парчой и опустили зана-
вески, окаймленные жемчугами. И Камар-аз-Замана посадили там на ложе из
можжевельника, украшенное жемчугами и драгоценностями, и Камар-аз-Заман
сел на это ложе, но только от постоянных дум о девушке и любви к ней у
него изменился цвет лица, и его тело исхудало, и перестал он есть, пить
и спать и сделался точно больной, который двадцать лет болен.
И его отец сидел у его изголовья и печалился о нем великой печалью, и
каждый понедельник и четверг царь давал разрешения эмирам, придворным,
наместникам, вельможам царства, воинам и подданным входить в этот дво-
рец, и они входили и исполняли обязанности службы и оставались подле не-
го до конца дня, а затем уходили своей дорогой. А царь приходил к своему
сыну в тот покой и не расставался с ним ни ночью, ни днем и проводил та-
ким образом дни и ночи.
Вот что было с Камар-аз-Заманом, сыном царя Шахрамана. Что же касает-
ся царевны Будур, дочери царя аль-Гайюра, владыки островов и семи двор-
цов, то когда джинны принесли ее и положили на ее постель, она продолжа-
ла спать, пока не взошла заря. И тогда она проснулась от сна и седа пря-
мо и повернулась направо и налево, но не увидела юноши, который был в ее
объятиях, и сердце ее взволновалось, и ум покинул ее.
И она закричала великим криком, и проснулись все ее невольницы,
няньки и управительницы и вошли к ней, и старшая из них подошла к царев-
не и сказала: "О госпожа моя, что такое тебя постигло?" И Будур ответила
ей: "О скверная старуха, где мой возлюбленный, прекрасный юноша, который
спал сегодня ночью у меня в объятиях? Расскажи мне, куда он ушел".
И когда управительница услышала от нее эти слова, свет стал мраком
перед лицом ее, и она испугалась гнева царевны великим страхом. "О гос-
пожа моя Будур, что Это за гадкие речи?" - спросила она. И Ситт Будур
воскликнула: "О скверная старуха, где мой возлюбленный, красивый юноша,
со светлым лицом, изящным станом, черными глазами и сходящимися бровями,
который спал подле меня сегодня ночью, с вечера и пока не приблизился
восход солнца?" - "Клянусь Аллахом, - ответила управительница, - я не
видела ни юноши, ни кого другого. Ради Аллаха, о госпожа, не шути таких
шуток, выходящих за предел, - не то потому, что гибнут наши души. Может
быть, эта шутка дойдет до твоего отца, и кто тогда вызволит нас из его
рук..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девяносто третья ночь
Когда же настала сто девяносто третья ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что управительница сказала госпоже Будур: "Ради
Аллаха, о госпожа, не шути таких шуток, выходящих за предел, - может
быть, эта шутка дойдет до твоего отца, и кто тогда вызволит нас из его
рук?" Но царевна Будур сказала ей: "Юноша ночевал подле меня сегодня
ночью, и он лучше всех людей лицом", а управительница воскликнула: "Да
сохранит Аллах твой разум! Никто не ночевал подле тебя сегодня ночью".
И тогда Будур взглянула на свою руку и нашла у себя на пальце перс-
тень Камар-аз-Замана, а своего перстня не нашла. "Горе тебе, проклятая
женщина, - сказала она управительнице, - ты лжешь мне и говоришь, что
никто не ночевал у меня, и клянешься мне Аллахом впустую?" И управи-
тельница ответила: "Клянусь Аллахом, я тебе не лгала и не клялась впус-
тую!" А Ситт Будур разгневалась на нее и, вынув меч, бывший подле, уда-
рила им управительницу и убила ее. И тогда евнухи, невольницы и рабыни
закричали на царевну и пошли к ее отцу и осведомили его о том, что с
ней.
И царь в тот же час и минуту пришел к своей дочери Ситт Будур и спро-
сил ее: "О дочь моя, что с тобой случилось?" - а она отвечала: "О батюш-
ка, где тот юноша, что спал со мною сегодня ночью?" И разум улетел у нее
из головы, и она стала ворочать глазами направо и налево, а потом разор-
вала на себе одежду до подола. И когда ее отец увидал такие поступки, он
велел девушкам схватить царевну. И ее схватили и заковали и надели на
шею железную цепь и привязали ее у окна и оставили ее.
Вот что было с царевной Будур. Что же касается ее отца, царя аль-Га-
йюра, то, когда он увидел, что случилось с его дочерью Ситт Будур, мир
стал для него тесен, так как он любил ее, и стало на душе у него тяжело.
И тогда он позвал врачей и звездочетов и обладателей перьев [230] и
сказал им: "Кто исцелит мою дочь от того, что с нею, я женю того на ней
и отдам ему половину моего царства, а тому, кто подойдет к ней и не ис-
целит ее, я отрублю голову и повешу ее на воротах дворца".
И всякому, кто входил к царевне и не исцелял ее, царь рубил голову и
вешал ее на воротах дворца, пока не отрезали из-за нее головы сорока че-
ловекам из врачей и не распяли сорок человек звездочетов. И все люди
отступились от нее, и все врачи оказались бессильными ее вылечить. И де-
ло ее стало трудным для людей наук и обладателей перьев.
А затем Ситт Будур, когда увеличились ее волненье и страсть и измучи-
ли ее любовь и безумие, пролила слезы и сказала такие стихи:
"Любовь к тебе, о месяц, - мой обидчик,
И мысль о тебе во мраке ночном - мучитель.
И ночью лежу, а в ребрах моих - как пламя,
Что жаром своим на адский огонь похоже.
Испытана я чрезмерных страстей гореньем,
И стало теперь мученье от них мне карой. -
Потом вздохнула и произнесла еще:
Привет мой возлюбленным во всех обиталищах,
И подлинно, я стремлюсь в жилище любимых.
Привет мой вам - не привет того, кто прощается,
Шлю много приветов я - все больше и больше.
И правда, люблю я вас и вашу страну люблю,
Но я от того далек, чего я желаю".
А когда Ситт Будур кончила говорить эти стихи, она стала плакать, по-
ка у нее не заболели глаза и щеки ее не побледнели, и она провела в та-
ком положении три года.
А у нее был молочный брат по имени Марэуван, который уехал в дальние
страны и не был с нею все это время. И он любил ее любовью более
сильной, чем братская любовь, и, приехав, вошел к своей матери и спросил
про свою сестру Ситт Будур, и мать сказала ему: "О дитя мое, твою сестру
постигло безумие, и прошло три года, как на шее у нее железная цепь, и
все врачи и мудрецы бессильны излечить ее".
И, услышав это, Марзуван воскликнул: "Мне обязательно нужно войти к
ней: может быть, я узнаю, что с нею, и смогу ее вылечить!" И когда мать
Марзувана услыхала его слова, она сказала: "Ты непременно должен к ней
войти, но дай срок до завтра, и я как-нибудь ухитрюсь устроить твое де-
ло".
Потом его мать пешком отправилась во дворец Ситт Будур и встретилась
с евнухом, поставленным у ворот, и дала ему подарок и сказала: "У меня
есть дочь, которая воспиталась с госпожой Будур, и я выдала ее замуж, а
когда с твоей госпожой случилось то, что случилось, сердце моей дочери
привязалось к ней. И я хочу от твоей милости, чтобы моя дочка на минутку
пришла к ней, посмотреть на нее, а потом она вернется туда, откуда приш-
ла, и никто о ней не узнает". И евнух отвечал: "Это возможно не иначе,
как ночью. После того, как султан придет посмотреть на свою дочь, прихо-
ди и ты с твоей дочкой".
И старуха повелевала евнуху руку и ушла к себе домой и подождала до
вечера следующего дня. И когда время настало, она поднялась в тот же час
и минуту и, взяв своего сына Марзувана, одела его в платье из женских
одежд, а потом она вложила его руку в свою и повела его во дворец. И ока
до тех пор шла с ним, пока не привела его к евнуху, после ухода султана
от его дочери. И когда евнух увидал старуху, он поднялся на ноги и ска-
зал ей: "Входи и не сиди долго!"
И старуха вошла со своим сыном, и Марзуван увидал Ситт Будур в таком
состоянии и поздоровался с нею, после того как мать сняла с него женские
одежды. И Марзуван вынул книги, которые были с ним, и зажег свечу и про-
чел несколько заклинаний.
И тогда Ситт Будур посмотрела на него и узнала его и сказала: "О брат
мой, ты уезжал и вести от тебя прекратились". - "Верно, - отвечал Марзу-
ван, - но Аллах благополучно привел меня назад. И я хотел уехать второй
раз, но удержали меня от этого лишь те вести, которые я про тебя услы-
шал. Мое сердце сгорело из-за тебя, и я к тебе пришел в надежде, что,
может быть, я тебя освобожу от того, что с тобою случилось". - "О брат
мой, - сказала Будур, - ты думаешь, то, что меня постигло, безумие?" -
"Да", - отвечал Марзуван. И Будур сказала: "Нет, клянусь Аллахом! А дело
таково, как сказал поэт:
Сказали: "Безумен ты от страсти к возлюбленным".
Сказал я: "Жить в радости дано лишь безумным".
Очнуться влюбленные не могут уж никогда,
К безумным же изредка приходит припадок.
Безумен я! Дайте мне того, кто мой отнял ум,
И если безумие пройдет, не корите",
И тут Марзуван понял, что она влюблена, и сказал ей: "Расскажи мне
твою историю и то, что тебя постигло. Может быть, в моих силах сделать
что-нибудь, в чем будет твое освобождение..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девяносто четвертая ночь
Когда же настала сто девяносто четвертая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Марзуван сказал госпоже Будур: "Расскажи
мне твою историю и то, что с тобой случилось. Может быть, Аллах научит
меня чему-нибудь, в чем будет твое освобождение.
И Ситт Будур отвечала: "О брат мой, слушай мою историю. Однажды ночью
я пробудилась от сна, в последнюю треть ночи, и села прямо и увидала ря-
дом с собой юношу, прекраснейшего, какой есть среди юношей... Язык уста-
нет его описывать. И подобен он ветви ивы или трости камыша... И я поду-
мала, что мой отец дал ему приказ испытать меня, так как отец склонял
меня выйти Замуж, когда меня сватали у него цари, а я отказывалась. Вот
это и помешало мне разбудить юношу: я боялась, что если я что-нибудь
сделаю или обниму его, он, может быть, расскажет моему отцу об этом. А
проснувшись, я увидала у себя на руке его перстень вместо моего перстня,
который он у меня взял. Вот мой рассказ и причина моего безумия: мое
сердце, о брат мой, привязалось к нему с тех пор, как я его увидела, и
от великой любви и страсти я не вкушаю пищи сна, и нет у меня иного де-
ла, как только лить слезы и плакать и говорить стихи ночью и днем".
И она пролила слезы и произнесла такие стихи:
"Приятны ль мне услады после страсти,
Когда в сердцах пастбище той газели?
Влюбленных кровь - ему пустяк пустейший,
Душа измученных по нем лишь тает.
Ко взорам его ревную своим и к мыслям,
И часть меня над частью соглядатай.
И веки у него бросают стрелы,
Разят они, в сердца к вам попадая"
До смерти я смогу ль его увидеть,
Коль в здешней жизни мне найдется доля?
Храню я тайну, но слеза доносит,
Что чувствую, и знает соглядатай.
Он близок - близость с ним, увы, далеко,
Далек он - мысль о нем от меня близко".
Потом Ситт Будур сказала Марзувану: "Вот видишь, брат мой, что же ты
со мною сделаешь, раз меня такое постигло?" И Марзуван опустил ненадолго
