А бедной влюбившейся лишь скорбь суждено глотать".
А потом, когда настала ночь, я отправился, по обыкновению, в сад и
нашел ту женщину ожидающей меня. Мы сели, поели и выпили, и сделали наше
дело, и проспали до утра, а собираясь уйти, я повторил ей то, что сказа-
ла дочь моего дяди; и, услышав это, она испустила громкий крик и
расстроилась и сказала: "Ах, клянусь Аллахом, та, что сказала эти стихи,
умерла!" - и она заплакала и спросила: "Горе тебе, в каком ты родстве со
сказавшей этот стих?" - "Она дочь моего дяди", - отвечал я. И женщина
воскликнула: "Ты лжешь, клянусь Аллахом! Если бы она была дочерью твоего
дяди, ты бы испытывал к ней такую же любовь, как она к тебе! Это ты ее
убил. Убей тебя Аллах, как ты убил ее! Клянусь Аллахом, если бы ты расс-
казал мне, что у тебя есть двоюродная сестра, я не приблизила бы тебя к
себе!" - "О, она толковала мне знаки, которые ты мне делала, и это она
научила меня, как мне с тобою сблизиться и как поступать с тобою. Если
бы не она, я бы не достиг тебя", - сказал я. "Разве она знала про пас?"
- спросила женщина; и я сказал: "Да". И тогда она воскликнула: "Да погу-
бит Аллах твою молодость, как ты ей погубил ее юность! Иди посмотри на
нее", - сказала она потом. И я пошел с расстроенным сердцем и шел до тех
пор, пока не достиг нашего переулка. И я услышал вопли и спросил, что
такое, и мне сказали: "Мы нашли Азизу за дверью мертвой".
И я вошел в дом, и, увидя меня, моя мать сказала: "Грех за нее на
твоей совести и лежит на твоей шее!
Да не отпустит тебе Аллах ее крови..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до ста двадцати
Когда же настала ночь, дополняющая до ста двадцати, она сказала: дош-
ло до меня, о счастливый царь, что юный Азиз говорил Тадж-аль-Мулуку: "И
я вошел в дом, и, увидя меня, моя мать сказала: "Грех за нее на твоей
совести! Да не отпустит тебе Аллах ее кровь! Пропади ты, о двоюродный
брат!"
А потом пришел мой отец, и мы обрядили Азизу, и вынесли ее, и прово-
дили носилки на кладбище, где ее закопали; и мы устроили над ее могилой
чтения Корана и пропели у могилы три дня. И затем мы вернулись и пришли
домой, и я грустил о ней, и моя мать подошла ко мне и сказала: "Я хочу
знать, что ты с ней такое сделал, что у нее лопнул желчный пузырь! О ди-
тя мое, я все время ее спрашивала, отчего она больна, но она ничего мне
не сообщила и не рассказала мне ни о чем. Заклинаю тебя Аллахом, расска-
жи же мне, что ты с ней сделал, почему она умерла". - "Я ничего не сде-
лал", - отвечал я. И моя мать воскликнула: "Да отомстит тебе за нее Ал-
лах! Она ничего не сказала мне, но скрывала свое дело, пока не умерла,
простив тебе; и когда она умирала, я была у нее, и она открыла глаза и
сказала мне: "О жена моего дяди, да сочтет Аллах твоего сына неповинным
за мою кровь и да не взыщет с него за то, что он со мной сделал! Аллах
только перенес меня из преходящей обители здешней жизни в вечную обитель
будущей жизни!" И я сказала ей: "О дочь моя, да сохранит он тебя и твою
юность!" - и стала ее расспрашивать, почему она захворала, но она ничего
не сказала, а потом улыбнулась и молила: "О жена моего дяди, скажи твое-
му сыну, когда он захочет уйти туда, куда уходит каждый день, чтобы он,
уходя оттуда, сказал такие два слова: "Верность прекрасна, измена дур-
на!" В этом моя защита для него, чтобы я была за него заступницей и при
жизни и после смерти". Потом она дала мне для тебя одну вещь и заставила
меня поклясться, что я тебе ее дам, только если увижу, что ты плачешь о
ней и рыдаешь; и эта вещь у меня, и когда я увижу тебя в таком состоя-
нии, как она сказала, я отдам ее тебе".
И я попросил: "Покажи мне ее", но моя мать не согласилась, а потом я
отвлекся мыслью о наслаждениях и не вспоминал о смерти дочери моего дя-
ди, так как был легкомыслен и хотел проводить целые ночи и дни у моей
возлюбленной. И едва я поверил, что пришла ночь, как пошел в сад и нашел
эту женщину точно на горячих сковородках от долгого ожидания.
И едва она меня увидела, как уцепилась за меня и поспешила броситься
мне на шею и спросила про дочь моего дяди; а я ответил: "Она умерла, и
мы устроили по ней поминанья и чтения Корана, и после ее смерти прошло
уже четыре ночи, а сегодня - пятая".
И, услышав это, она закричала, заплакала и воскликнула: "Не говорила
ли я тебе, что ты убил ее! Если бы ты рассказал мне о ней до ее смерти,
я бы, наверное, вознаградила ее за милость, которую она мне сделала. Она
сослужила мне службу и привела тебя ко мне, и если бы не она, мы бы с
тобой не встретились. Я боюсь, что тебя постигнет несчастье за грех, ко-
торый ты совершил с нею". - "Она сняла с меня вину перед смертью", - от-
ветил я и рассказал ей о том, что сообщила мне мать; и тогда женщина
воскликнула: "Ради Аллаха, когда пойдешь к твоей матери, узнай, что у
нее за вещь!" - "Моя мать говорила, - сказал я, - что дочь моего дяди
перед смертью дала ей поручение и сказала: "Когда твой сын захочет пойти
в то место, куда он обычно уходит, скажи ему такие два слова: "Верность
прекрасна, измена дурна".
И женщина, услышав это, воскликнула: "Да помилует ее Аллах великий!
Она избавила тебя от меня, а я задумала причинить тебе вред. Но теперь я
не стану вредить тебе и тебя расстраивать!" И я удивился этому и спро-
сил: "Что ты хотела раньше со мною сделать, хотя между нами возникла лю-
бовь?" И она отвечала: "Ты влюблен в меня, но ты молод годами и прост и
в твоем сердце нет обмана, так что ты не знаешь нашего коварства и коз-
ней. Будь она жива, она, наверное, была бы тебе помощницей, так как она
виновница твоего спасения и спасла тебя от гибели. А теперь я дам тебе
наставление: не говори, не заговаривай ни с кем из подобных нам, ни со
старой, ни с молодой. Берегись и еще раз берегись: ты простак и не зна-
ешь козней женщин и их коварства. Та, что толковала тебе знаки, умерла,
и я боюсь, что ты попадешь в беду и не встретишь никого, кто бы спас те-
бя от нас после смерти дочери твоего дяди..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто двадцать первая ночь
Когда же настала сто двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: "И женщина
сказала мне: "Я боюсь, что ты попадешь в беду и не встретишь никого, кто
бы освободил тебя от нее. О печаль моя по дочери твоего дяди! О, если бы
я знала ее раньше ее смерти, чтобы воздать ей за добро, которое она мне
сделала! Я навещу ее могилу, да помилует ее Аллах великий! Она скрыла
свою тайну и не выдала того, что знала, и если бы не она, ты бы никогда
не достиг меня. Я хочу от тебя одну вещь". - "Какую?" - спросил я; и она
сказала: "Вот какую: приведи меня к ее могиле, чтобы я могла посетить ее
гробницу, где она лежит, и написать на ней стихи". - "Завтра, если захо-
чет Аллах великий", - ответил я, и затем я пролежал с нею эту ночь, и
она через каждый час говорила мне: "О, если бы ты рассказал мне о дочери
твоего дяди раньше ее смерти!" - "А что значат эти слова, которые она
сказала: "Верность прекрасна, измена дурна"??) - спросил я; но она мне
не ответила.
А когда настало утро, она поднялась и, взяв мешок с динарами, сказала
мне: "Встань и покажи мне ее могилу, чтобы я могла ее посетить и напи-
сать на ней стихи. Я построю над могилой купол и призову на Азизу ми-
лость Аллаха, а эти деньги я раздам как милостыню за ее душу". - "Слушаю
и повинуюсь", - отвечал я ей и затем пошел впереди нее, а она пошла за
мною и стала раздавать милостыню, идя по дороге; и, подавая милостыню,
она каждый раз говорила: "Это милостыня за душу Азизы, которая скрывала
тайну, пока не выпила чашу гибели, но она не открыла тайны своей любви".
И она все время раздавала деньги из мешка, говоря: "За душу Азизы", пока
не вышло все, что было в мешке. И мы дошли до могилы, и, увидав могилу,
она заплакала и бросилась на нее, а затем она вынула стальной резец и
маленький молоточек и стала чертить тонким почерком по камню, лежавшему
в изголовье гробницы. И она вывела на камне такие стихи:
Могилу увидел я в саду обветшалую,
Цветов анемона семь на ней выросло.
Спросил: "Чья могила здесь?" Земля мне ответила:
"Будь вежлив! В могиле той влюбленный покоится".
Я молвил: "Храни Аллах, о жертва любви, тебя,
И дай тебе место он в раю, в вышних горницах",
Несчастны влюбленные! На самых могилах их
Скопился прах низости, забыты людьми они.
Коль мог бы, вокруг тебя развел бы я пышный сад
И всходы поил бы я слезами обильными".
И потом она ушла, плача, и я пошел с нею в сад, а она сказала мне:
"Ради Аллаха, не удаляйся от меня никогда!" И я отвечал: "Слушаю и пови-
нуюсь!"
И потом я усердно стал посещать ее и заходить к ней, и всякий раз,
когда я у нее ночевал, она была со мной добра, и оказывала мне почет, и
спрашивала о словах, которые дочь моего дяди, Азиза, сказала моей мате-
ри, а я повторял их ей. И я продолжал так жить, поедая, выпивая, сжимая,
обнимая и меняя платье из мягких одежд, пока я не потолстел и не разжи-
рел, и не было у меня ни заботы, ни печали, и я забыл о своей двоюродной
сестре.
И так продолжалось целый год. А в начале нового года я пошел в баню,
и привел себя в порядок, и надел роскошное платье, а выйдя из бани, я
выпил кубок вина и стал нюхать благовоние моих одежд, облитых всевозмож-
ными духами, - и на сердце у меня было легко, и не знал я обманчивости
времени и превратностей случая. А когда пришло время ужина, мне захоте-
лось отправиться к той женщине, и я был пьян и не знал, куда мне идти.
И я пошел к ней, и хмель увел меня в переулок, называемый переулком
Начальника; и, проходя по этому переулку, я посмотрел и вдруг вижу: идет
старуха, и в одной руке у нее горящая свеча, а в другой свернутое
письмо..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто двадцать вторая ночь
Когда же настала сто двадцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что юноша, по имени Азиз, говорил Тадж-аль-Мулу-
ку: "И, войдя в переулок, называемый переулком Начальника, я посмотрел и
вдруг вижу - идет старуха, и в одной руке у нее горящая свеча, а в дру-
гой свернутое письмо. И я подошел к ней и вдруг вижу - она плачет и го-
ворит такие стихи:
"Посланник с прощением, приют и уют тебе!
Приятно как речь твою мне слышать и сладостно!
О ты, что принес привет от нежно любимого,
Аллах да хранит тебя, нока будет ветер дуть!"
И, увидев меня, она спросила: "О дитя мое, умеешь ли ты читать?" И я
ответил ей по своей болтливости: "Да, старая тетушка". И тогда она ска-
зала: "Возьми это письмо и прочти мне его", - и подала мне письмо. И я
взял письмо и развернул его и прочитал ей, и оказалось, что в этом
письме содержится от отсутствующих привет любимым!
И, услышав это, старуха обрадовалась и развеселилась и стала благос-
ловлять меня, говоря: "Да облегчит Аллах твою заботу, как ты облегчил
мою заботу!" - а затем она взяла письмо и прошла шага два. А мне приспе-
ло помочиться, и я сел на корточки, чтобы отлить воду, и потом поднялся,
обтерся, опустил полы платья и хотел идти, - как вдруг старуха подошла
ко мне и, наклонившись к моей руке, поцеловала ее и сказала: "О госпо-
дин, да сделает господь приятной твою юность! Прошу тебя, пройди со мною
несколько шагов до этих ворот. Я передала своим то, что ты сказал мне,
прочтя письмо, но они мне не поверили; пройди же со мною два шага и
прочти им письмо из-за двери и прими от меня праведную молитву". - "А
что это за письмо?" - спросил я. "О дитя мое, - отвечала старуха, - оно
пришло от моего сына, которого нет со мной уже десять лет. Он уехал с
товарами и долго пробыл на чужбине, так что мы перестали надеяться и ду-
