возьми с собою везиря и Азиза". Потом царь вынул для него кое-что из
своей казны и приготовил ему на сто тысяч динаров товара. И везирь с
Азизом сговорились с царевичем, а когда наступила ночь, Тадж-аль-Мулук и
Азиз отправились в дом Азиза и переночевали рту ночь там. А сердце
Тадж-аль-Мулука было похищено, и не была ему приятна пища и сон - наобо-
рот, на него налетели думы, и его потрясло томление по любимой. И он
прибег к творцу, чтобы тот послал ему встречу с нею, и стал плакать,
стонать и произнес:
"Посмотрим, удастся ли сойтись после дали -
На страсть я вам жалуюсь, и вам говорю я:
"Тогда вы мне вспомнились, когда беззаботна ночь,
И отняли сон вы мой, а люди все спали".
А окончив свои стихи, он разразился сильным плачем, и Азиз заплакал
вместе с ним, вспоминая дочь своею дяди, и они продолжали так плакать,
пока не настало утро. А потом Тадж-аль-Мулук поднялся и пошел к своей
матери, одетый в дорожные одежды. И мать спросила его, что с ним, и ког-
да он повторил ей весь рассказ, она дала ему пятьдесят тысяч динаров и
простилась с ним, и он ушел от нее, после того как она пожелала ему бла-
гополучия и встречи с любимыми. А затем Тадж-альМулук вошел к своему от-
цу и попросил разрешения выезжать, и отец его позволил и дал ему пятьде-
сят тысяч динаров, и царевич приказал поставить себе шатер за городом, и
ему поставили шатер, где он пробыл два дня, а потом уехал.
И Тадж-аль-Мулук подружился с Азизом и говорил ему: "О брат мой, я не
могу больше расстаться с тобою". И Азиз отвечал: "И я также, и я хотел
бы умереть у твоих ног, но только, о брат мой, мое сердце занято мыслью
о матери". - "Когда мы достигнем желаемого, будет одно лишь добро", -
ответил Тадж-аль-Мулук. И они поехали, и везирь наставлял Тадж-аль-Мулу-
ка быть стойким, а Азиз развлекал его сказками, говорил стихи и расска-
зывал летописи и истории, и они шли быстрым ходом ночью и днем в течение
двух полных месяцев. И путь показался Тадж-аль-Мулуку долгим, и огни
разгорелись в нем сильнее, и он произнес:
"Путь долог, и велики волненья и горести,
И в сердце моем любовь великим огнем горит.
Клянусь, о мечта моя, желаний предел моих,
Клянусь сотворившим нас из крови сгустившейся,
Я бремя любви к тебе несу, о желанная,
И горы высокие снести не могли б его,
О жизни владычица, убила любовь меня,
И мертвым я сделался - дыханья уж нет во мне.
Когда б не влекла меня надежда познать тебя,
Не мог бы спешить теперь в пути я, стремясь к тебе".
А окончив свои стихи, Тажд-аль-Мулук заплакал, и Азиз заплакал вместе
с ним, так как у него было ранено сердце, и сердце везиря размягчилось
из-за их плача. "О господин, - сказал он, - успокой свою душу и прохлади
глаза - будет тебе только одно добро". А Тадж-альМулук воскликнул: "О
везирь, время пути продлилось! Скажи мне, сколько между нами и городом?"
- "Осталось лишь немного", - сказал Азиз. И они ехали, пересекая долины
и кручи, степи и пустыни. И вот в одну из ночей Тадж-аль-Мулук спал и
увидел во сне, что его любимая с ним, и он обнимает ее и прижимает к
груди, и он проснулся испуганный и устрашенный, с улетевшим умом, и про-
изнес:
"О други, блуждает ум, и слезы текут струей,
И страсть велика моя, и вечно со мной любовь.
Я плачу теперь, как мать, дитя потерявшая;
Когда наступает ночь, стенаю как голубь я.
И если подует ветр с земель, где живете вы,
Прохладу я чувствую, до нас доходящую.
Привет вам я буду слать, пока летит горлинка
И дует восточный ветр и голубя слышен стон".
И когда Тадж-аль-Мулук окончил говорить стихи, к нему пошел везирь и
сказал: "Радуйся - это хороший знак! Успокой свое сердце и прохлади гла-
за - ты обязательно достигнешь своей цели".
И Азиз тоже подошел к нему и стал уговаривать его потерпеть, и разв-
лекал его, разговаривая и рассказывая ему сказки, и они спешили в пути и
продолжали ехать " течение дней и ночей, пока не прошло еще два месяца.
И вот в какой-то день солнце засияло над ними, И им блеснуло вдали
что-то белое. Тадж-аль-Мулук спросил Азиза: "Что это там белое?" И Азиз
отвечал ему: "О владыка, это белая крепость, а вон город, к которому ты
направляешься". И Тадж-аль-Мулук обрадовался, и они ехали до тех пор,
пока не приблизились к городу, а когда они подъехали ближе, Тадж-аль-Му-
лук возвеселился до крайности, и прошли его горести и печали. А затем
они вошли в город, будучи в обличий купцов (а царевич был одет как знат-
ный купец), и пришли в одно место, которое называлось жилище купцов, - а
это был большой хан. "Здесь помещение купцов?" - спросил Тадж-аль-Мулук
Азиза, и тот ответил: "Да, это тот хан, где я стоял", - и они останови-
лись там и, поставив своих животных на колени, сняли с них поклажу и
сложили свои пожитки в кладовые. Они провели там четыре дня, чтобы от-
дохнуть, а потом везирь посоветовал им нанять большой дом, и они согла-
сились на это и сняли себе просторно построенный дом, предназначенный
для развлечений. И они поселились там, и везирь с Азизом стали придумы-
вать какой-нибудь способ для Тадж-аль-Мулука, а Тадж-аль-Мулук был рас-
терян и не знал, что делать. И везирь нашел такой способ, чтобы
Тадж-аль-Мулук стал купцом на рынке материй.
И, обратившись к Тадж-аль-Мулуку и Азизу, он сказал: "Знайте, что ес-
ли мы будем так сидеть здесь, мы не достигнем желаемого и не исполним
того, что нам нужно. Мне пришло на ум нечто, и в этом, если захочет Ал-
лах, будет благо". - "Делай, что тебе вздумается, - ответили ему
Тадж-аль-Мулук и Азиз, - на старцах лежит благословение, а ты к тому же
совершал всякие дела. Скажи же нам, что пришло тебе на ум". И везирь
сказал Тадж-аль-Мулуку: "Нам следует нанять для тебя лавку на рынке ма-
терий, где ты будешь сидеть и торговать, ибо всякому - и знатному и
простому - нужна ткань и кусок материи. Ты будешь находиться в этой лав-
ке и сидеть там, и твое дело устроится, если захочет великий Аллах, тем
более что внешность твоя красива. Но только сделай Азиза у себя приказ-
чиком и посади его с собою в лавке, чтобы он подавал тебе отрезки мате-
рии". Услышав эти слова, Тадж-аль-Мулук воскликнул: "Поистине, это пра-
вильный и хороший план!" И затем он вынул дорогую купеческую одежду, на-
дел ее и пошел, а слуги его шли сзади, и одному из них он дал с собою
тысячу динаров, чтобы устроить все нужное в лавке. И они шли до тех пор,
пока не достигли рынка материй.
И когда купцы увидали Тадж-аль-Мулука, посмотрели на его красоту и
прелесть, они пришли в недоумение и говорили: "Подлинно, Ридван [185] отк-
рыл врата рая и забыл об этом, и этот редкостно красивый юноша вышел от-
туда". А другие говорили: "Может быть, он из ангелов". И, подойдя к куп-
цам, они спросили, где лавка старосты, и им указали, и они шли, пока не
пришли к старосте, к приветствовали его, и староста и те из купцов, кто
был с ним, встали и посадили их и оказали им почтение изза везиря: они
увидели, что это человек пожилой и уважаемый, и с ним юный Тадж-аль-Му-
лук и Азиз. И купцы говорили друг другу: "Этот старик несомненно отец
двух этих юношей". - "Кто из вас староста рынка?" - спросил их везирь. И
купцы ответили: "Вот он". И тут староста подошел, и везирь, посмотрев на
него, увидел что это великий старец, достойный и степенный, обладатель
слуг и рабов, белых и черных.
И староста приветствовал их, как приветствуют любимых, и усердно вы-
казывал им уважение, и, посадив их с собою рядом, спросил: "Есть ли у
вас нужда, которую мы были бы счастливы исполнить?" - "Да, - отвечал ве-
зирь, - я человек старый, далеко зашедший в годах, и со мной вот эти два
юноши. Я путешествовал с ними по всем областям и странам. Вступив в ка-
кой-нибудь город, я всегда остаюсь в нем целый год, чтобы они могли ос-
мотреть его и узнать его обитателей. Я прибыл в ваш город и избрал его
местопребыванием, и я хочу получить от тебя лавку, и пусть это будет
лавка хорошая, из лучших помещений, где я бы мог посадить их, чтобы они
поторговали, осмотрели бы этот город, усвоили бы нравы его жителей и на-
учились бы продавать и покупать, брать и отдавать".
И староста отвечал: "В этом нет беды!" А староста посмотрел на юношей
и возрадовался им и полюбил их великой любовью: этот староста увлекался
смертоносными взорами, и любовь к сынам превосходила в нем любовь к до-
черям, и он был склонен к мужеложству. "Вот прекрасная дичь! Слава тому,
кто сотворил их из ничтожной капли и придал им образ!" - подумал он и
встал перед ними, прислуживая им, как слуга. А затем он приготовил им
лавку, которая находилась посреди крытой галереи, и не было у них на
рынке лавки лучше и виднее, так как это была давка разубранная и прос-
торная с полками из слоновой кости и черного дерева. А потом староста
отдал ключи везирю, бывшему в обличье старого купца, и сказал ему: "Бе-
ри, господин! Да сделает ее Аллах жилищем благословенным для твоих де-
тей!" И везирь взял у него ключи. А затем они отправились в хан, где бы-
ли сложены их пожитки, и приказали слугам перенести все бывшие у них то-
вары и материи в ту лавку..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто тридцать вторая ночь
Когда же настала сто тридцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что, взяв ключи от лавки, везирь, и вместе с ним
Тадж-аль-Мулук и Азиз, отправились в хан и приказали слугам перенести
бывшие у них товары, материи и редкости - а их было много и стоили они
целой казны; и все это перенесли, а потом они пошли в лавку, сложили там
свои пожитки и проспали эту ночь. Когда же настало утро, везирь взял
обоих юношей и свел их в баню, и они искупались и вымылись, надели рос-
кошные одежды, надушились, и насладились баней до конца. А каждый из
юношей был блестяще красив и, будучи в бане, оправдывал слова поэта:
О радость прислужнику, чьи руки касаются
Их тела, рожденного меж влагой и светом.
Всегда в ремесле своем искусство являет он,
Когда даже с камфары срывает он мускус [186],
И потом они вышли из бани. А староста, услышав, что они пошли в баню,
сел и стал ожидать их, и вдруг они подошли, подобные газелям: их щеки
зарделись, и глаза почернели, а лица их сверкали, и были они, словно па-
ра сияющих лун или две плодоносные ветви. И, увидев их, староста поднял-
ся на ноги и воскликнул: "О дети мои, да будет баня вам всегда приятна!"
И Тадж-аль-Мулук ответил ему нежнейшим голосом: "Пошли тебе Аллах прият-
ное, о родитель мой! Почему ты не пришел к нам и не выкупался вместе с
нами?" И потом оба склонились к руке старосты и поцеловали ее и шли впе-
реди него, пока не пришли к лавке, из чинности и уважения к нему, так
как он был начальником купцов рынка и раньше оказал им милость, отдав им
лавку. И когда староста увидел их подрагивающие бедра, в нем поднялась
великая страсть, и он стал пыхтеть и храпеть и не мог больше терпеть, и
вперил в них глаза и произнес такое двустишие:
"Читает душа главу о боге едином в них [187],
И негде прочесть ей тут о многих богах главу.
Не диво, что, тяжкие, дрожат на ходу они, -
Ведь сколько движения в том своде вертящемся".
И еще он сказал:
"Увидел мой глаз - идут по земле они.
О, пусть бы прошли они вдвоем по глазам моим!"
Услыхав это, юноши стали заклинать его, чтобы он пошел с ними в баню
во второй раз, и староста, едва поверив этому, поспешил в баню, и они
вошли с ним, а везирь еще не выходил из бани. И, услышав голос старосты,
он вышел и встретил его посреди бани и пригласил его, но староста отка-
зался, и тогда Тадж-аль-Мулук схватил его за руку с одной стороны, а
Азиз взял его за руку с другой стороны, и они ввели его в другую комна-
ту. И этот скверный старик подчинился им, и его безумие еще увеличилось,
