резной щипец, остроконечная кровля, башенка, повисшая на углу стены, ка-
менная пирамида XI века, шиферный обелиск XV века, круглая гладкая башня
замка, четырехугольная узорчатая колокольня церкви - и большое и малое,
и массивное и воздушное. Его взор долго блуждал бы, проникая в глубины
этого лабиринта, где все было отмечено своеобразием, гениальностью, це-
лесообразностью и красотой; все было порождением искусства, начиная с
самого маленького домика с расписным и лепным фасадом, наружными дере-
вянными креплениями, с низкой аркой двери, с нависшими над ним верхними
этажами и кончая величественным Лувром, окруженным в те времена колонна-
дой башен. Назовем главные массивы зданий, которые вы прежде всего раз-
личите, освоившись в этом хаосе строений.
Прежде всего Сите. "Остров Сите, - говорит Соваль, у которого среди
пустословия временами встречаются удачные выражения, - напоминает гро-
мадное судно, завязшее в тине и отнесенное ближе к середине Сены". Мы
уже объясняли, что в XV столетии это "судно" было пришвартовано к обоим
берегам реки пятью мостами. Эта форма острова, напоминающая корабль, по-
разила также и составителей геральдических книг. По словам Фавена и
Паскье, только благодаря этому сходству, а вовсе не вследствие осады
норманнов, на древнем гербе Парижа изображено судно. Для человека, умею-
щего в нем разбираться, герб - алгебра, герб - язык. Вся история второй
половины средних веков запечатлена в геральдике, подобно тому, как исто-
рия первой их половины выражена в символике романских церквей. Это ие-
роглифы феодализма, заменившие иероглифы теократии.
Итак, первое, что бросалось в глаза, был остров Сите, обращенный кор-
мою на восток, а носом на запад. Став лицом к носу корабля, вы различали
перед собою рой старых кровель, над которыми круглилась широкая свинцо-
вая крыша Сент-Шапель, похожая на спину слона, отягощенного своей башен-
кой. Но здесь этой башенкой был самый дерзновенный, самый отточенный,
самый филигранный, самый прозрачный шпиль, сквозь кружевной конус кото-
рого когда-либо просвечивало небо. Перед Собором Парижской Богоматери со
стороны паперти расстилалась великолепная площадь, застроенная старинны-
ми домами, с вливающимися в нее тремя улицами. Южную сторону этой площа-
ди осенял весь изборожденный морщинами, угрюмый фасад госпиталя
Отель-Дье с его словно покрытой волдырями и бородавками кровлей. Далее
направо, налево, к востоку, к западу в этом сравнительно тесном прост-
ранстве Сите вздымались колокольни двадцати одной церкви разных эпох,
разнообразных стилей, всевозможных размеров, от приземистой, источенной
червями романской колоколенки Сен-Дени-дю-Па, career Glaucini, и до тон-
ких игл церквей Сен-Пьероо-Беф и Сен-Ландри. Позади Собора Парижской Бо-
гоматери на севере раскинулся монастырь с его готическими галереями; на
юге - полуроманский епископский дворец; на востоке - пустынный мыс Те-
рен. В этом нагромождении домов можно было узнать по высоким каменным
ажурным навесам, украшавшим в ту эпоху все, даже слуховые окна дворцов,
особняк, поднесенный городом в дар Ювеналу Дезюрсен при Карле VI; чуть
подальше - просмоленные балаганы рынка Палюс; еще дальше - новые хоры
старой церкви Сен-Жермен, удлиненные в 1458 году за счет улицы Фев; а
еще дальше - то кишащий народом перекресток, то воздвигнутый на углу
улицы вращающийся позорный столб, то остаток прекрасной мостовой Филип-
па-Августа - великолепно вымощенную посреди улицы дорожку для всадников,
так неудачно замененную в XVI веке жалкой булыжной мостовой, именовав-
шейся "Мостовою Лиги", то пустынный внутренний дворик с одной из тех
сквозных башенок, которые пристраивались к дому для внутренней винтовой
лестницы, как это было принято в XV веке, и образец которых еще и теперь
можно встретить на улице Бурдоне. Наконец вправо от Сент-Шапель, к запа-
ду, на самом берегу реки, разместилась группа башен Дворца правосудия.
Высокие деревья королевских садов, разбитых на западной оконечности Си-
те, застилали от взора островок Коровьего перевоза. Что касается воды,
то с башен Собора Парижской Богоматери ее почти не было видно ни с той,
ни с другой стороны: Сена скрывалась под мостами, а мосты под домами.
И если вы, минуя эти мосты, застроенные домами с зелеными кровлями,
скоро заплесневевшими от водяных испарений, обращали взор влево, к Уни-
верситету, то прежде всего вас поражал большой приземистый сноп башен
Пти-Шатле, разверстые ворота которого, казалось, поглощали конец Малого
моста; если же ваш взгляд устремлялся вдоль берега с востока на запад,
от башни Турнель до Нельской, то перед вами длинной вереницей бежали
здания с резными балками, с цветными оконными стеклами, с нависшими друг
над другом этажами - нескончаемая ломаная линия островерхих кровель, то
и дело перегрызаемая пастью какой-нибудь улицы, обрываемая фасадом или
углом какого-нибудь большого особняка, непринужденно раскинувшегося сво-
ими дворами и садами, крылами и корпусами среди сборища теснящихся, жму-
щихся друг к другу домов, подобно знатному барину среди деревенщины.
Таких особняков на набережной было пять или шесть, от особняка де Ло-
рен, разделившего с бернардинцами большое огороженное пространство по
соседству с Турнель, и до особняка Нель, главная башня которого была ру-
бежом Парижа, а остроконечные кровли три месяца в году прорезали своими
черными треугольниками багряный диск заходящего солнца.
На этом берегу Сены было меньше торговых заведений, чем на противопо-
ложном; здесь больше толпились и шумели школяры, нежели ремесленники, и
в сущности набережной в настоящем смысле этого слова служило лишь прост-
ранство от моста Сен-Мишель до Нельской башни. Остальная часть берега
Сены была либо оголенной песчаной полосой, как по ту сторону владения
бернардинцев, либо скопищем домов, подступавших к самой воде, между дву-
мя мостами. Здесь постоянно слышался оглушительный гвалт прачек; с утра
до вечера они кричали, болтали и пели вдоль всего побережья и звучно ко-
лотили вальками как и в наши дни. Это был веселый уголок Парижа.
Университетская сторона казалась сплошной глыбой. Это была однородная
и плотная масса. Частые остроугольные, сросшиеся, почти одинаковые по
форме кровли казались с высоты кристаллами одного и того же вещества.
Прихотливо извивавшийся ров улиц разрезал почти на пропорциональные лом-
ти этот пирог домов. Отовсюду видны были сорок два коллежа Университетс-
кой стороны, расположенные довольно равномерно. Разнообразные и забавные
коньки крыш всех этих прекрасных зданий были произведением того же само-
го искусства, что и скромные кровли, над которыми они возвышались; в
сущности они были не чем иным, как возведением в квадрат или в куб той
же геометрической фигуры. Они усложняли целое, не нарушая его единства;
дополняли, не обременяя его. Геометрия - та же гармония. Над живописными
чердаками левого берега торжественно возвышались прекрасные особняки:
ныне исчезнувшие Неверское подворье. Римское подворье, Реймское подворье
и особняк Клюни, существующий еще и сейчас на радость художникам, хотя и
без башни, которой его так безрассудно лишили несколько лет назад. Зда-
ние романского стиля, с прекрасными сводчатыми арками, возле Клюни - это
термы Юлиана. Здесь было также множество аббатств более смиренной красо-
ты, более суровой величавости, но не менее прекрасных и не менее обшир-
ных Из них прежде всего останавливали внимание: Бернардинское аббатство
с тремя колокольнями; монастырь святой Женевьевы, уцелевшая четыреху-
гольная башня которого заставляет горько пожалеть об остальном; Сорбон-
на, полушкола, полумонастырь, от которого сохранился еще изумительный
неф; красивый квадратной формы монастырь матюринцев; его сосед, монас-
тырь бенедиктинцев, в ограду которого за время, протекшее между седьмым
и восьмым изданием этой книги, на скорую руку успели втиснуть театр,
Кордельерское аббатство с тремя громадными высящимися рядом пиньонами;
Августинское аббатство, изящная стрелка которого поднималась на западной
стороне этой части Парижа, вслед за Нельской башней. В ряду этих мону-
ментальных зданий коллежи, являющиеся, собственно говоря, соединительным
звеном между монастырем и миром, по суровости, исполненной изящества, по
скульптуре, менее воздушной, чем у дворцов, и архитектуре, менее стро-
гой, чем у монастырей, занимали среднее место между особняками и аб-
батствами. К сожалению, теперь почти ничего не сохранилось от этих па-
мятников старины, в которых готическое искусство с такой точностью пере-
межало пышность и умеренность. Над всем господствовали церкви (они были
многочисленны и великолепны в Университете и также являли собою все эпо-
хи зодчества, начиная с полукруглых сводов Сен-Жюльена и кончая
стрельчатыми арками СенСеверина); как еще один гармонический аккорд, до-
бавленный к ходу созвучий, они то и дело прорывали сложный узор пиньонов
резными шпилями, сквозными колокольнями, тонкими иглами, линии которых
были великолепным и увеличенным повторением остроугольной формы кровель.
Университетская сторона была холмистою. Холм святой Женевьевы на
юго-восточной стороне вздувался, как огромный пузырь. Любопытное зрелище
с высоты Собора Парижской Богоматери являло собой это множество узких и
извилистых улиц (ныне Латинский квартал), эти грозди домов, разбросанных
по всем направлениям на его вершине и в беспорядке, почти отвесно уст-
ремлявшихся по его склонам к самой реке: одни, казалось, падают, другие
карабкаются наверх, и все цепляются друг за друга. От беспрерывного по-
тока тысяч черных точек, двигавшихся на мостовой, рябило в глазах: это
кишела толпа, еле различимая с такой высоты и на таком расстоянии.
Наконец в промежутках между этими кровлями, шпилями и выступами нес-
четного числа зданий, причудливо изгибавших, закручивавших и зазубривав-
ших линию границы Университетской стороны, местами проглядывали часть
толстой замшелой стены, массивная круглая башня, зубчатые городские во-
рота, изображавшие крепость, - то была ограда Филиппа-Августа. За ней
зеленели луга, убегали дороги, вдоль которых тянулись последние дома
предместий, все более и более редевшие, по мере того как они удалялись
от города.
Некоторые из этих предместий имели довольно важное значение. Напри-
мер, начиная от Турнель, предместье Сен-Виктор с его одноарочным мостом
через Бьевр, с его аббатством, в котором сохранилась эпитафия Людовика
Толстого - epitaphium Ludovici Grossi, с церковью, увенчанной восьмиг-
ранным шпилем, окруженным четырьмя колоколенками XI века (такой же точно
можно видеть и до сих пор в Этампе, его еще не разрушили); далее - пред-
местье СенМарсо, уже имевшее в то время три церкви и один монастырь; еще
дальше, оставляя влево четыре белые стены мельницы Гобеленов, можно уви-
деть предместье Сен-Жак с чудесным резным распятием на перекрестке; по-
том - церковь Сен-Жак-дю-Го-Па, которая в то время была еще готической,
остроконечной, прелестной; церковь Сен-Маглуар XIV века, прекрасный неф
которой Наполеон превратил в сеновал; церковь НотрДам-де-Шан с визан-
тийской мозаикой. Наконец, минуя стоящий в открытом поле картезианский
монастырь - роскошное здание, современное Дворцу правосудия, с множест-
вом палисадничков, и пользующиеся дурной славой руины Вовера, глаз
встречал на западе три романские стрелы церкви Сен-Жермен-де-Пре. Позади
этой церкви начиналось Сен-Жерменское предместье, бывшее в то время уже
большой общиной и состоявшее из пятнадцати - двадцати улиц. На одном из
углов предместья высилась островерхая колокольня Сен-Сюльпис. Тут же ря-
дом можно было разглядеть четырехстенную ограду Сен-Жерменской ярмароч-
ной площади, где ныне расположен рынок; затем - вертящийся позорный
