нятно, что испытывал Гренгуар, созерцая под видимой и осязаемой оболоч-
кой ту Эсмеральду, которую до сей поры он видел лишь мельком за вихрем
пляски, песни и суеты.
"Так вот что такое Эсмеральда!" - думал он, следя за ней задумчивым
взором и все более и более погружаясь в мечтания. - Небесное создание и
уличная плясунья! Как много и как мало! Она нанесла нынче утром послед-
ний удар моей мистерии, и она же вечером спасла мне жизнь. Мой злой ге-
ний! Мой ангел-хранитель! Прелестная женщина, клянусь честью! Она должна
любить меня до безумия, если решилась завладеть мной таким странным спо-
собом. Да, кстати, - встав внезапно из-за стола, сказал он себе, охва-
ченный тем чувством реальности, которое составляло основу его характера
и философии, - как-никак, но ведь я ее муж!"
Эта мысль отразилась в его глазах, и он с таким предприимчивым и га-
лантным видом подошел к девушке, что она невольно отшатнулась.
- Что вам угодно? - спросила она.
- Неужели вы сами не догадываетесь, обожаемая Эсмеральда? - восклик-
нул Гренгуар с такой страстью в голосе, что сам себе удивился.
Цыганка изумленно посмотрела на него.
- Я не понимаю, что вы хотите сказать.
- Как же так? - продолжал Гренгуар, все более и более воспламеняясь и
воображая, что в конце концов он имеет дело всего лишь с добродетелью
Двора чудес. - Разве я не твой, нежная моя подруга? Разве ты не моя?
С этими словами он простодушно обнял ее за талию.
Она выскользнула у него из рук, как угорь. Отскочив на другой конец
каморки, она наклонилась, затем выпрямилась, и, раньше чем Гренгуар ус-
пел сообразить, откуда он взялся, в ее руке сверкнул маленький кинжал.
Гордая, негодующая, сжав губы, красная, как наливное яблочко, стояла она
перед ним; ноздри ее раздувались, глаза сверкали. Тут же выступила впе-
ред и белая козочка, наставив на Гренгуара лоб, вооруженный двумя хоро-
шенькими позолоченными, острымиострыми рожками. Все это произошло в
мгновение ока.
Стрекоза превратилась в осу и стремилась ужалить.
Наш бедный философ опешил и с глупым видом смотрел то на козочку, то
на Эсмеральду.
- Пресвятая дева! - воскликнул он, опомнившись и обретая дар речи. -
Вот так храбрецы!
Цыганка нарушила молчание:
- А ты, как я погляжу, предерзкий плут!
- Простите, мадемуазель, - улыбаясь, молвил Гренгуар, - но зачем же
вы взяли меня в мужья?
- А было бы лучше, если бы тебя повесили?
- Значит, вы вышли за меня замуж только ради того, чтобы спасти от
виселицы? - спросил Гренгуар, слегка разочаровавшись в своих любовных
мечтах.
- А о чем же другом я могла думать?
Гренгуар закусил губы. "Ну, ну, - пробормотал он, - видимо. Купидон
далеко не столь благосклонен ко мне, как я предполагал. Но для чего же
тогда было разбивать эту злосчастную кружку?"
Кинжал молодой цыганки и рожки козочки все еще находились в оборони-
тельном положении.
- Мадемуазель Эсмеральда! - сказал поэт. - Заключим перемирие. Я не
актуариус Шатле и не буду доносить, что вы, вопреки запрещениям и прика-
зам парижского прево, носите при себе кинжал. Но все же вы должны знать,
что восемь дней назад Ноэль Лекривен был присужден к уплате штрафа в де-
сять су за то, что носил шпагу. Ну да меня это не касается; я перехожу к
делу. Клянусь вам вечным спасением, что я не подойду к вам без вашего
согласия и разрешения, только дайте мне поужинать.
В сущности Гренгуар, как и господин Депрео, был "весьма мало сласто-
любив". Он не принадлежал к породе грубоватых и развязных мужчин, кото-
рые берут девушек приступом. В любви, как и во всем остальном, он был
противником крайних мер и предпочитал выжидательную политику. Приятная
беседа с глазу на глаз и добрый ужин, в особенности, когда человек голо-
ден, казались ему великолепной интермедией между прологом и развязкой
любовного приключения.
Цыганка оставила его речь без ответа. Состроив презрительную гримас-
ку, она, точно птичка, подняла головку и вдруг расхохоталась; маленький
кинжал исчез так же быстро, как появился, и Гренгуар не успел разгля-
деть, куда пчелка спрятала свое жало.
Скоро на столе очутились ржаной хлеб, кусок сала, сморщенные яблоки и
жбан браги. Гренгуар с увлечением принялся за еду. Слыша бешеный стук
его железной вилки о фаянсовую тарелку, можно было предположить, что вся
его любовь обратилась в аппетит.
Сидя напротив него, девушка молча наблюдала за ним, явно поглощенная
какими-то другими мыслями, которым она порой улыбалась, и милая ее ручка
гладила головку козочки, нежно прижавшуюся к ее коленям.
Свеча желтого воска освещала эту сцену обжорства и мечтательности.
Заморив червячка, Гренгуар устыдился, заметив, что на столе осталось
несъеденным всего одно яблоко.
- А вы не голодны, мадемуазель Эсмеральда? - спросил он.
Она отрицательно покачала головой и устремила задумчивый взор на
сводчатый потолок комнатки.
"Что ее там занимает? - спросил себя Гренгуар, посмотрев туда же, ку-
да глядела цыганка. - Не может быть, чтобы рожа каменного карлика, высе-
ченного в центре свода. Черт возьми! С ним-то я вполне могу соперни-
чать".
- Мадемуазель! - окликнул он Эсмеральду.
Она, казалось, не слышала.
Он повторил громче:
- Мадемуазель Эсмеральда!
Напрасно! Ее мысли витали далеко, и голос Гренгуара был бессилен отв-
лечь ее от них. К счастью, вмешалась козочка: она принялась тихонько
дергать свою хозяйку за рукав.
- Что тебе, Джали? - словно пробудившись от сна, быстро спросила цы-
ганка.
- Она голодна, - ответил Гренгуар, обрадовавшись случаю завязать раз-
говор.
Эсмеральда накрошила хлеба, и козочка грациозно начала его есть с ее
ладони.
Гренгуар, не дав девушке времени снова впасть в задумчивость, отва-
жился задать ей щекотливый вопрос:
- Итак, вы не желаете, чтобы я стал вашим мужем?
Она пристально поглядела на него и ответила:
- Нет.
- А любовником? - спросил Гренгуар.
Она состроила гримаску и сказала:
- Нет.
- А другом? - настаивал Гренгуар.
Она опять пристально поглядела на него и, помедлив, ответила:
- Может быть.
Это "может быть", столь любезное сердцу философа, ободрило Гренгуара.
- А знаете ли вы, что такое дружба? - спросил он.
- Да, - ответила цыганка. - Это значит быть братом и сестрой; это две
души, которые соприкасаются, не сливаясь; это два перста одной руки.
- А любовь?
- О, любовь! - промолвила она, и голос ее дрогнул, а глаза заблиста-
ли. - Любовь - это когда двое едины. Когда мужчина и женщина превращают-
ся в ангела. Это - небо!
Тут лицо уличной плясуньи просияло дивной красотой; Гренгуар был пот-
рясен - ему казалось, что красота Эсмеральды находится в полной гармонии
с почти восточной экзальтированностью ее речи. Розовые невинные уста Эс-
меральды чуть заметно улыбались, ясное, непорочное чело, как зеркало от
дыхания, порой затуманивалось какой-то мыслью, а из-под опущенных длин-
ных черных ресниц струился неизъяснимый свет, придававший ее чертам ту
идеальную нежность, которую впоследствии уловил Рафаэль в мистическом
слиянии девственности, материнства и божественности.
- Каким же надо быть, чтобы вам понравиться? - продолжал Гренгуар.
- Надо быть мужчиной.
- А я? - спросил он. - Разве я не мужчина?
- Мужчиной, у которого на голове шлем, в руках шпага, а на сапогах
золотые шпоры.
- Так! - заметил Гренгуар. - Значит, без золотых шпор нет и мужчины.
Вы любите кого-нибудь?
- Любовью?
- Да, любовью.
Она призадумалась, затем сказала с каким-то особым выражением:
- Я скоро это узнаю.
- Отчего же не сегодня вечером? - нежно спросил поэт. - Почему не ме-
ня?
Она серьезно взглянула на него.
- Я полюблю только того мужчину, который смеет защитить меня.
Гренгуар покраснел и принял эти слова к сведению. Девушка, очевидно,
намекала на ту слабую помощь, какую он оказал ей два часа тому назад,
когда ей грозила опасность. Теперь ему вспомнился этот случай, полузабы-
тый им среди других его ночных передряг. Он хлопнул себя по лбу:
- Мне следовало бы с этого и начать! Простите мою ужасную рассеян-
ность, мадемуазель. Скажите, каким образом вам удалось вырваться из ког-
тей Квазимодо?
Этот вопрос заставил цыганку вздрогнуть.
- О! Этот страшный горбун! - закрыв лицо руками, воскликнула она и
задрожала, словно ее охватило холодом.
- Он действительно страшен! Но как же вам удалось ускользнуть от не-
го? - настойчиво повторил свой вопрос Гренгуар.
Эсмеральда улыбнулась, вздохнула и промолчала.
- А вы знаете, почему он вас преследовал? - спросил Гренгуар, пытаясь
обходным путем вернуться к интересовавшей его теме.
- Не знаю, - ответила девушка и тут же прибавила - Вы ведь тоже меня
преследовали, а зачем?
- Клянусь честью, я и сам не знаю.
Оба замолчали. Гренгуар царапал своим ножом стол, девушка улыбалась и
пристально глядела на стену, словно что-то видела за ней. Вдруг она едва
слышно запела"
Quando las pintadas aves
Mudas estan у la tierra [32]
Оборвав песню, она принялась ласкать Джали.
- Какая хорошенькая козочка! - сказал Гренгуар.
- Это моя сестричка, - ответила цыганка.
- Почему вас зовут Эсмеральдой [33]? - спросил поэт.
- Не знаю.
- А все же?
Она вынула из-за пазухи маленькую овальную ладанку, висевшую у нее на
шее на цепочке из зерен лаврового дерева и источавшую сильный запах кам-
фары. Ладанка была обтянута зеленым шелком; посредине была нашита зеле-
ная бусинка, похожая на изумруд.
- Может быть, поэтому, - сказала она.
Гренгуар хотел взять ладанку в руки. Эсмеральда отстранилась.
- Не прикасайтесь к ней! Это амулет. Либо вы повредите ему, либо он
вам.
Любопытство поэта разгоралось все сильнее.
- Кто же вам его дал?
Она приложила пальчик к губам и спрятала амулет на груди. Гренгуар
попытался задать ей еще несколько вопросов, но она отвечала неохотно.
- Что означает слово "Эсмеральда"?
- Не знаю, - ответила она.
- На каком это языке?
- Должно быть, на цыганском.
- Я так и думал, - сказал Гренгуар. - Вы родились не во Франции?
- Я ничего об этом не знаю.
- А кто ваши родители?
Вместо ответа она запела на мотив старинной песни:
Отец мой орел,
Мать - орлица.
Плыву без ладьи.
Плыву без челна.
Отец мои орел,
Мать - орлица.
- Так, - сказал Гренгуар. - Сколько же вам было лет, когда вы приеха-
ли во Францию?
- Я была совсем малюткой.
- А в Париж?
- В прошлом году. Когда мы входили в Папские ворота, то над нашими
головами пролетела камышовая славка; это было в конце августа; я сказала
себе: "Зима нынче будет суровая".
- Да, так оно и было, - сказал Гренгуар, радуясь тому, что разговор,
наконец, завязался. - Мне все время приходилось дуть на пальцы. Вы, зна-
чит, обладаете даром пророчества?
Она снова прибегла к лаконической форме ответа:
- Нет.
- А тот человек, которого вы называете цыганским герцогом, - глава
вашего племени?
- Да.
- А ведь это он сочетал нас браком, - робко заметил поэт.
Она состроила свою обычную гримаску.
- Я даже не знаю, как тебя зовут.
- Сейчас вам скажу! Пьер Гренгуар.
- Я знаю более красивое имя.
- Злюка! - сказал поэт. - Но пусть так, я не буду сердиться. Послу-
шайте, может быть, вы полюбите меня, узнав поближе. Вы так доверчиво
рассказали мне свою историю, что я должен отплатить вам тем же. Итак,
вам уже известно, что мое имя Пьер Гренгуар. Я сын сельского нотариуса
из Гонеса. Двадцать лет назад, во время осады Парижа, отца моего повеси-
ли бургундцы, а мать мою зарезали пикардийцы. Таким образом, шести лет я
остался сиротой, и подошвами моим ботинкам служили мостовые Парижа. Сам
не знаю, как мне удалось прожить с шести до шестнадцати лет. Торговка
