ром могут составить себе понятие лишь те из читателей, кому посчастливи-
лось видеть какой-нибудь из еще сохранившихся кое-где готических городов
во всей его целостности, завершенности и сохранности, как, например,
Нюрнберг в Баварии, Витториа в Испании, или хотя бы самые малые образцы
таких городов, лишь бы они хорошо сохранились вроде Витре в Бретани или
Нордгаузена в Пруссии.
Париж триста пятьдесят лет тому назад, Париж XV столетия был уже го-
родом-гигантом. Мы, парижане, заблуждаемся относительно позднейшего уве-
личения площади, занимаемой Парижем. Со времен Людовика XI Париж вырос
немногим более чем на одну треть и, несомненно, гораздо больше проиграл
в красоте, чем выиграл в размере.
Как известно, Париж возник на древнем острове Сите, имеющем форму ко-
лыбели. Плоский песчаный берег этого острова был его первой границей, а
Сена - первым рвом. В течение нескольких веков Париж существовал как
остров с двумя мостами - одним на севере, другим на юге, и с двумя мос-
товыми башнями, служившими воротами и крепостями: Гран-Шатле на правом
берегу и Пти-Шатле - на левом.
Позже, начиная со времен первой королевской династии, Париж, стеснен-
ный на своем острове, не находя возможности развернуться на нем, переки-
нулся через реку. Первая ограда крепостных стен и башен врезалась в поля
по обе стороны Сены за Гран-Шатле и Пти-Шатле. От этой древней ограды
еще в прошлом столетии оставались кое-какие следы, но ныне от нее сохра-
нилось лишь воспоминание, лишь несколько легенд да ворота Боде, или Бо-
дуайе, Porta Bagauda Мало-помалу поток домов, беспрестанно выталкиваемый
из сердца города, перехлестнул через ограду, источил, разрушил и стер
ее. Филипп-Август воздвигает ему новую плотину. Он со всех сторон зако-
вывает Париж в цепь толстых башен, высоких и прочных. В течение целого
столетия дома жмутся друг к другу, скопляются и, словно вода в водоеме,
все выше поднимают свой уровень в этом бассейне. Они растут в глубь дво-
ров, громоздят этажи на этажи, карабкаются друг на друга, подобно сжатой
жидкости, устремляются вверх, и только тот из них дышал свободно, кому
удавалось поднять голову выше соседа. Улицы углубляются и суживаются;
площади застраиваются и исчезают. Наконец дома перескакивают через огра-
ду Филиппа-Августа и весело, вольно, вкривь и вкось, как вырвавшиеся на
свободу узники, рассыпаются по равнине. Они выкраивают в полях сады,
устраиваются со всеми удобствами.
Начиная с 1367 года город до того разлился по предместьям, что для
него потребовалась новая ограда, особенно на правом берегу. Ее возвел
Карл V. Но такой город, как Париж, растет непрерывно. Только такие горо-
да и превращаются в столицы. Это воронки, куда ведут все географические,
политические, моральные и умственные стоки страны, куда направлены все
естественные склонности целого народа; это, так сказать, кладези цивили-
зации и в то же время каналы, куда, капля за каплей, век за веком, без
конца просачиваются и где скапливаются торговля, промышленность, образо-
вание, население, - все, что плодоносно, все, что живительно, все, что
составляет душу нации. Ограда Карла V разделила судьбу ограды Филип-
па-Августа. С конца XV столетия дома перемахнули и через это пре-
пятствие, предместья устремились дальше. В XVI столетии эта ограда как
бы все больше и больше подается назад в старый город, - до того разросся
за нею новый. Таким образом, уже в XV веке, на котором мы и остановимся,
Париж успел стереть три концентрических круга стен, зародышем которых во
времена Юлиана Отступника были Гран-Шатле и Пти-Шатле.
Могучий город разорвал один за другим четыре пояса стен, - так дитя
прорывает одежды, из которых оно выросло. При Людовике XI среди этого
моря домов торчали кое-где группы полуразвалившихся башен, оставшиеся от
древних оград, подобно остроконечным вершинам холмов во время наводне-
ния, подобно островам старого Парижа, затопленным приливом нового горо-
да.
С тех пор, как это ни грустно, Париж вновь преобразился; но он прео-
долел всего только одну ограду, ограду Людовика XV, эту жалкую стену из
грязи и мусора, достойную короля, построившего ее, и поэта, ее воспевше-
го.
В застенке стен Париж стенает.
В XV столетии Париж был разделен на три города, резко отличавшихся
друг от друга, независимых, обладавших каждый своей физиономией, своим
специальным назначением, своими нравами, обычаями, привилегиями, своей
историей: Сите, Университет и Город. Сите, расположенный на острове, са-
мый древний из них и самый незначительный по размерам, был матерью двух
других городов, напоминая собою - да простится нам это сравнение - ста-
рушонку между двумя стройными красавицами-дочерьми. Университет занимал
левый берег Сены, от башни Турнель до Нельской башни. В современном Па-
риже этим местам соответствуют: одному - Винный рынок, другому - Монет-
ный двор. Ограда его довольно широким полукругом вдалась в поле, на ко-
тором некогда Юлиан Отступник воздвиг свои термы. В ней находился и холм
святой Женевьевы. Высшей точкой этой каменной дуги были Папские ворота,
почти на том самом месте, где ныне расположен Пантеон. Город, самая об-
ширная из трех частей Парижа, занимал правый берег Сены. Его набережная,
обрывавшаяся, вернее, прерывавшаяся в нескольких местах, тянулась вдоль
Сены, от башни Бильи до башни Буа, то есть от того места, где расположе-
ны теперь Провиантские склады, и до Тюильри. Эти четыре точки, в которых
Сена перерезала ограду столицы, оставляя налево Турнель и Нельскую баш-
ню, а направо - башню Бильи и башню Буа, известны главным образом под
именем "Четырех парижских башен". Город вдавался в поля еще дальше, чем
Университет. Высшей точкой его ограды (возведенной Карлом V) были ворота
Сен-Дени и Сен-Мартен, местоположение которых не изменилось до сих пор.
Как мы уже сказали, каждая из этих трех больших частей Парижа сама по
себе являлась городом, но городом слишком узкого назначения, чтобы быть
вполне законченным и обходиться без двух других. Поэтому и облик каждого
из этих трех городов был совершенно своеобразен. В Сите преобладали
церкви, в Городе - дворцы, в Университете - учебные заведения. Не каса-
ясь второстепенных особенностей древнего Парижа и прихотливых законов
дорожного ведомства, отметим в общих чертах, основываясь лишь на приме-
рах согласованности и однородности в этом хаосе городских судебных ве-
домств, что юридическая власть на острове принадлежала епископу, на пра-
вом берегу - торговому старшине, на левом - ректору. Верховная же власть
над всеми принадлежала парижскому прево, то есть чиновнику королевскому,
а не муниципальному. В Сите находился Собор Парижской Богоматери, в Го-
роде - Лувр и Ратуша, в Университете - Сорбонна. В Городе помещался
Центральный рынок, в Сите - госпиталь Отель-Дье, в Университете -
Пре-о-Клер. Проступки, совершаемые школярами на левом берегу, разбира-
лись на острове во Дворце правосудия и карались на правом берегу, в Мон-
фоконе, если только в дело не вмешивался ректор, знавший, что Универси-
тет - сила, а король слаб: школяры обладали привилегией быть повешенными
у себя. (Заметим мимоходом, что большая часть этих привилегий - среди
них встречались и более важные - была отторгнута у королевской власти
путем бунтов и мятежей. Таков, впрочем, стародавний обычай: король тогда
лишь уступает, когда народ вырывает. Есть старинная грамота, где очень
наивно сказано по поводу верности подданных: Cluibui iidelitas in reges,
quae lamen aliquoties seditiombus inierrupla, multa peperit privilegia.
[41])
В XV столетии Сена омывала пять островов, расположенных внутри па-
рижской ограды: Волчий остров, где в те времена росли деревья, а ныне
продают дрова; остров Коровий и остров Богоматери - оба пустынные, если
не считать двух-трех лачуг, и оба представлявшие собой ленные владения
парижского епископа (в XVII столетии оба эти острова соединили, застрои-
ли и назвали островом святого Людовика); затем следовали Сите и примы-
кавший к нему островок Коровий перевоз, впоследствии исчезнувший под на-
сыпью Нового моста. В Сите в то время было пять мостов: три с правой
стороны - каменные мосты Богоматери и Менял и деревянный Мельничий мост;
два с левой стороны - каменный Малый мост и деревянный Сен-Мишель; все
они были застроены домами. Университет имел шесть ворот, построенных Фи-
липпом-Августом; это были, начиная с башни Турнель, ворота Сен-Виктор,
ворота Борделль, Папские, ворота СенЖак, Сен-Мишель и Сен-Жермен. Город
имел также шесть ворот, построенных Карлом V; это были, начиная от башни
Бильи, ворота Сент-Антуан, ворота Тампль, Сен-Мартен, Сен-Дени, ворота
Монмартр, ворота Сент-Оноре. Все эти ворота были крепки и, что нисколько
не мешало их прочности, красивы. Воды, поступавшие из Сены в широкий и
глубокий ров, где во время зимнего половодья образовывалось сильное те-
чение, омывали подножие городских стен вокруг всего Парижа. На ночь во-
рота запирались, реку на обоих концах города заграждали толстыми желез-
ными цепями, и Париж спал спокойно.
С высоты птичьего полета эти три части - Сите, Университет и Город -
представляли собою, каждая в отдельности, густую сеть причудливо перепу-
танных улиц. Тем не менее с первого взгляда становилось ясно, что эти
три отдельные части города составляют одно целое. Можно было сразу разг-
лядеть две длинные параллельные улицы, тянувшиеся беспрерывно, без пово-
ротов, почти по прямой линии; спускаясь перпендикулярно к Сене и пересе-
кая все три города из конца в конец, с юга на север, они соединяли, свя-
зывали, смешивали их и, неустанно переливая людские волны из ограды од-
ного города в ограду другого, превращали три города в один. Первая из
этих улиц вела от ворот Сен-Жак к воротам Сен-Мартен; в Университете она
называлась улицею Сен-Жак, в Сите - Еврейским кварталом, а в Городе -
улицею Сен-Мартен; она дважды перебрасывалась через реку мостами Богома-
тери и Малым. Вторая называлась улицею Подъемного моста - на левом бере-
гу, Бочарной улицею - на острове, улицею Сен-Дени - на правом берегу,
мостом Сен-Мишель - на одном рукаве Сены, мостом Менял - на другом, и
тянулась от ворот Сен-Мишель в Университете до ворот Сен-Дени в Городе.
Словом, под всеми этими различными названиями скрывались все те же две
улицы, улицы-матери, улицы-прародительницы, две артерии Парижа. Все ос-
тальные вены этого тройного города либо питались от них, либо в них вли-
вались.
Независимо от этих двух главных поперечных улиц, прорезавших Париж из
края в край, во всю его ширину, и общих для всей столицы, Город и Уни-
верситет, каждый в отдельности, имели свою собственную главную улицу,
которая тянулась параллельно Сене и пересекала под прямым углом обе "ар-
териальные" улицы. Таким образом, в Городе от ворот Сент-Антуан можно
было по прямой линии спуститься к воротам Сент-Оноре, а в Университете -
от ворот СенВиктор к воротам Сен-Жермен. Эти две большие дороги, скрещи-
ваясь с двумя упомянутыми выше, представляли собою ту основу, на которой
покоилась всюду одинаково узловатая и густая, подобно лабиринту, сеть
парижских улиц. Пристально вглядываясь в сливающийся рисунок этой сети,
можно было различить, кроме того, как бы два пучка, расширяющихся один в
сторону Университета, другой - в сторону Города; две связки больших
улиц, которые шли, разветвляясь, от мостов к воротам.
Кое-что от этого геометрального плана сохранилось и доныне.
Какой же вид представлял город в целом с высоты башен Собора Парижс-
кой Богоматери в 1482 году? Вот об этом-то мы и попытаемся рассказать.
Запыхавшийся зритель, взобравшийся на самый верх собора, прежде всего
был бы ослеплен зрелищем расстилавшихся внизу крыш, труб, улиц, мостов,
площадей, шпилей, колоколен. Его взору одновременно представились бы:
