должностей. Глупо же. Амебе ясно, что иначе нельзя, иначе землянам
светит явиться на пустое место. Ну подождали бы год, ну два, а там
можно было бы принять положение, разрешающее смену профессии, развер-
нуть систему переподготовки - так ведь не терпится же! Любой штукатур
не в состоянии пережить, что Ксавье Овимби, скажем, может по жребию
стать координатором всего строительства и даже Директором, а он, шту-
катур, не может, хотя он точно такой же. А предложи ему это самое ди-
ректорское место - отпрянет в испуге. Потому как знает: тяжело, от-
ветственно и медом не намазано.
- Ты там поосторожнее,- помедлив, сказал радиотелефон. - Мои орлы в
столицу двинулись, ты их не очень задерживай, ребята злые... -
"Что-о?!" - закричал Ксавье, но связь уже прервалась. Он швырнул коро-
бочку на стол. Выругался. Происходило черт знает что. В одном Южном
секторе полторы тысячи человек, и если даже возмутились только лишь
строительные рабочие, что маловероятно, то и тогда закону об образова-
тельном цензе осталось жить считанные часы. Но если Север и Запад тоже
двинулись на столицу... Ксавье зажмурился. Их нельзя пускать, подумал
он. С ними нужно договариваться не в столице, уже одно это - проигрыш,
их нужно встречать на подступах, дополнительно укрепить завалы. Может
быть, приказать взорвать один-два моста? Нет, не надо их злить. И ни-
какого оружия. А надо послать людей, чтобы их задержали, пусть гово-
рят, что Директор внес новые предложения, учитывающие требования нек-
валифицированного большинства, пусть говорят что угодно, только пусть
задержат толпу, толпа - это страшно. Противопоставить некого: два де-
сятка человек служилой братии, десяток специалистов, случайно оказав-
шихся в городе, несколько женщин... Нет, женщин не нужно. Сейчас же
собрать всех, кто готов помочь, - только добровольцев, это очень важ-
но, - проинструктировать, направить... Шлехтшпица и Риплинга - обяза-
тельно, психологам там самое место...
Пискнул, вызывая, внутренний телефон и тут же мелко-мелко задребезжало
стекло. Послышался нарастающий гул. Ч-черт! Ксавье метнулся к окну,
уже зная, что сейчас увидит. Опоздали!! Прижав лицо к вибрирующему
стеклу, он смотрел, как падают деревья, как из леса на дорогу выполза-
ют тяжелые машины - одна, две... Много. Пропавшая колонна возвраща-
лась. В грузовых бункерах "диплодоков" было черным-черно от людей, и
на дороге было черным-черно - к столице неслась бурлящая человеческая
река, люди уже бежали. Оранжевыми кораблями плыли грузовозы. Над го-
ловным выгибался и хлопал на ветру гигантский брезентовый транспарант,
и нетрудно было себе представить, что на нем написано.
Телефон за спиной пищал. Головной "диплодок" с ходу протаранил завал и
прошел сквозь него, будто и не заметил,- веером взлетели обломки. До-
несся тысячеголосый восторженный рев. В доме напротив кто-то распахнул
окно, высунулся посмотреть. Наверно, только что проснулся - морда не-
доуменная. Спокойно... Ксавье заставил себя отойти от окна. Полное
спокойствие, никаких конвульсий. Капитулировать тоже надо уметь - с
достоинством. Тем более перед такими же, как мы, перед такими же, как
я, получается - почти что перед собой. К прототипу! Вас всех. Варите
сами свою кашу, кушайте ее на здоровье, только не подавитесь... Он
снял трубку:
- Да!
- Овимби? - Это был Максут. - Ксавье, ты? А где Директор?
- Я Директор,- сказал Ксавье, косясь на окно. - Пока что.
- Слушай! - закричал Шлехтшпиц. - Я нашел спецификацию, ты себе предс-
тавляешь!
- Нет,- Ксавье мысленно выругался,- не представляю. Какую еще специфи-
кацию?
- Спецификацию к инициализаторам! Я так и чувствовал, что она должна
где-то быть! - Шлехтшпиц захлебывался. - Ни за что не поверишь, где
она была, жаль, что не полная, четыре листа всего... Да! Держись креп-
че. Там у номера двести семь - его мы еще не синтезировали - знаешь
какая профессия? Руководитель!
- Руководитель чего? - спросил Ксавье.
- Не знаю! - Максут ликовал. - Всего, наверное. Ру-ко-во-ди-тель! Ве-
роятно, организатор, так надо понимать. Лидер.
Ксавье почувствовал, что у него темнеет в глазах. Он нащупал стол,
оперся. Решение было рядом, только протяни руку. Есть выход, есть че-
ловек, готовый не кряхтя взять на себя весь груз ответственности - хо-
тя бы на первых порах, в первые годы, а потом все устроится... Поздно!
Подлец этот Шлехтщпиц, нашел время порадовать! Знать бы это неделю на-
зад, а лучше месяц... Он прислушался. Судя по звукам, толпа была уже в
городе, растекалась по окраинным улицам, а авангард, прикинул Ксавье,
через три минуты будет здесь. Что я им скажу, когда ворвутся? "А я,
ребята, такой же, как вы"?..
- Ты вот что,- сказал он, помедлив. - Ты этот запал уничтожь, понял?
Это не приказ, это совет и просьба. Плохо нам всем будет, если ты его
не уничтожишь. И помалкивай там...
* * *
Когда автомат в его руках затрясся и выродков переломило очередью, но-
ги уже несли его к торцевому окну. Хэй, хэй, хэй!.. Снаружи доносились
крики, топот сотен ног рассыпался в частую дробь. Размеренно работали
пулеметы - площадь оживала атакой. Хэй! Он все-таки ждал до последней
минуты, жаль, что не получилось... Очень жаль. Крепкие попались вырод-
ки. Если бы не внешность и не глупые слова - совсем как люди. И все
равно они обречены. На настоящие дела способны только люди, это знает
каждый школьник. Люди непобедимы. Все вместе, плечом к плечу, как пат-
роны в обойме, под руководством Великого Человека... Только так!
Бесполезный десинтор мешал, и Гуннар отпихнул его ногой. Длинная оче-
редь ударила по окнам здания, занятого выродками. Если они не смогут
поставить защитное поле, на этот раз им не удержаться...
Хэй, хэй, хэй!
* * *
Следующий сук оказался крепким, и Ксавье осторожно, чтобы не сорвать-
ся, переместил на него свое тело. Рваная рубашка цеплялась за ветви,
на коре остались кровавые пятна. Теперь можно было перевести дух. Гие-
но-лев ушел, но спускаться на землю вот так, сразу, было бы неосмотри-
тельно. "А все-таки я его ранил",- удовлетворенно подумал Ксавье, и
тут же, словно в ответ, из чащи донесся протяжный рев. Ага, вот он
где... Ничего, уйдет. Хорошо, что гиено-львы не лазают по деревьям и
не имеют привычки караулить, а то сидеть бы тут и сидеть...
Ему повезло, он это прекрасно понимал. Повезло, несмотря на то, что
зверь утащил в себе последний нож, а зажигалку еще предстояло искать
где-то там, внизу, среди ободранных корней и хаоса развороченной земли
вперемешку с прелыми листьями - гиено-лев, упустив добычу, перепахал
лапами все, что только мог. Жаль, что зажигалку так и не удалось пус-
тить в дело, хоть раз посмотреть вблизи, как горит эта зверюга, но тут
ничего не поделаешь - уж очень неожиданным был прыжок. Чепуха, главное
- жив.
Морщась, Ксавье снял с себя рубашку - серьезных ран, как он и предпо-
лагал, не оказалось, зато царапин было множество, а на левом предп-
лечье, задетом не то клыком, не то лапой, кожа была содрана на ширину
ладони и висела лоскутом. Он оторвал рукав от рубашки, перевязал себя
как мог. Обнаженная рука была грязна, и рукав тоже был грязен, но
Ксавье не обратил на это никакого внимания: по-видимому, местные мик-
роорганизмы за шестнадцать лет так и не смогли приспособиться к чело-
веку. Пока что.
Он терпеливо ждал. Снова донесся рев, но уже значительно дальше, почти
на пороге слышимости. Зверь уходил. Выждав еще час, Ксавье осторожно
соскользнул на землю. Все было тихо. Мускулы слушались, тело было нап-
ряжено, и Ксавье не сомневался, что успеет взлететь на дерево раньше,
чем какая бы то ни было тварь, возможно скрывающаяся в кустах, дотро-
нется до его кожи. Хорошее все-таки досталось тело - сильное и ловкое.
Долговечное. Он усмехнулся: "Продолжительность вашей жизни будет уве-
личена в соответствии..." Похоже на то. Даже морщин за все эти годы
почти не прибавилось, приятно, что жизнь удлиняется за счет молодости,
а не старости. Ужасно не хочется быть стариком, разве старику в лесу
выжить? Когда припрет? И Стефания тоже практически не стареет. Сколько
нам с ней сейчас - по сорок три? Иными словами, по тринадцать? Цвету-
щий, черт возьми, возраст. Когда дети вступят в жизнь, родители будут
еще ого-го!
Он отыскал зажигалку, сунул в карман. Теперь оставалось решить, что
дальше. Возвращаться к людям? Гм... Разумеется, возвращаться, тут и
выбора нет. Без ножа в лесу лучше не ночевать, существуют менее болез-
ненные способы самоубийства. Хотя, конечно, с древесным чертом можно
справиться и так, если он не свалится на голову неожиданно, а от
свиньи-летяги можно попробовать увернуться - с ее инерцией она не ста-
нет повторять заход, только взвизгнет режущим визгом, пробивая дыру в
зеленой стене, и еще долго после нее будут сыпаться листья... Лучше,
пожалуй, обойтись без этого. Он вдруг почувствовал, что рад тому, что
приходится возвращаться, правду говорил когда-то Хьюг: больше месяца
никто не выдерживает. И - по новой... Конечно, по новой, тут уж никуда
не денешься.
До захода солнца он отмахал километров двадцать, последние три - по
хорошему шоссе, похоже, проложенному через лес совсем недавно - Ксваье
не помнил этого шоссе. Дорожный настил был свежим, было видно, что по
нему еще никто не ездил, и в воздухе пахло связующей смолой. Наступле-
ние человека на планету продолжалось. Что ж, так и должно быть, поду-
мал Ксавье. Здесь земляне не ошиблись, здесь они решили грамотно, дав
нам желание работать и подарив Устав Покорителей, здесь через двести
лет к вящей радости переселенцев будет полный успех и процветание. Вот
только тоски нашей они не учли. Хьюга они не учли и его последовате-
лей, светлая им память. Отшельников, наверное, тоже не учли, хотя это
спорный вопрос: Максут говорит, что любой-де грамотный социопсихолог в
состоянии предсказать фазу отшельничества и даже ее конкретные сроки -
в зависимости от обстоятельств каждого конкретного индивида. Врет, на-
верное.
Солнце уже садилось, когда он вышел из леса - шоссе, как он и предпо-
лагал, вело в город. Городок за последние годы сильно вымахал вширь,
оброс административными зданиями и уже с полным правом именовался сто-
лицей. Лес отодвинулся от него километра на два, и с высоты холма го-
родок был как на ладони. Ксавье остановился, глубоко вдохнул знакомый
воздух. Желтая вечерняя заря висела над крышами, дробилась в дрожании
горячих струй, поднимающихся от нагретых за день стен, а вон там,
что-то плохо видно, должен быть "родильный дом", только там сейчас уже
никого нет, склад запалов пуст и здание собираются снести, а парк рас-
ширить и устроить в нем рекреационную зону - аттракционы, бассейны и
все такое... Ксавье даже сглотнул. Да, искупаться сейчас было бы в са-
мый раз. Поплавать по-человечески. Э, ладно, на первый раз хватит и
душа, но сначала я войду в дом, подумал он,- войду тихо, без стука и
буду виновато смотреть, как у Стефании задрожат губы, как глаза Оскара
раскроются до последнего предела и как он бросится ко мне, захлебыва-
ясь радостным визгом, повиснет на шее, а маленькая Агнесса, конечно,
захнычет в своей кроватке, потому что ей не будет видно, но я подойду
ближе и она сразу успокоится и невозможно серьезно скажет: "Па-па". А
потом еще раз: "Па-па..." И тогда мне станет стыдно за то, что я ушел,
и за свою записку, оставленную на столе, и ужасно захочется зареветь,
как маленькому, но при Оскаре я, конечно, реветь не стану. Стефания
все поймет, она у меня умница, зато Мария осудит безоговорочно и мол-
ча, а может быть, и вслух назовет мать тряпкой, о которую всякому под-
лецу не лень вытереть ноги. Подлец - это я. И еще эгоист, об этом уже
было сказано со всей детской прямотой. Марии уже двенадцатый, и зна-
