Александр Громов
Рассказы
ТЕКОДОНТ
ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВЫ
ВСЯК СВЕРЧОК
ВОПРОС ПРАВА
Александр Громов
Москва
ТЕКОДОНТ
Рассказ
Особенно сильный удар тупым носком ботинка свалил его с четверенек на
бок, и тотчас последовал еще один, заставивший захрипеть и скорчиться,-
в солнечное сплетение. Били профессионально, но голову, живот и позво-
ночник не трогали, видно, был приказ не калечить, а ребра Пескавин прик-
рывал локтями. Сопротивляться было бессмысленно, он это понял сразу, еще
до того, как отобрали стилет. Бежать тоже не следовало: тот третий, с
кровяными кроличьими глазами, что встал у выхода из коридора на стреме,
не выпустит, а если все же случится чудо - еще того хуже: найдут, не мо-
гут не найти, еще два дня здесь торчать. "Расположенный в одном из кра-
сивейших уголков Тверди,- пульсировали в голове фразы из путеводителя,-
и окруженный живописными вершинами, заповедник в последние годы заслу-
женно приобрел славу наиболее посещаемого объекта всего Восточного Рука-
ва. Горные озера с чистейшей водой, альпийские луга и величественные го-
ры, окружающие Ущелье, придают заповеднику неповторимый колорит..."
Ему удалось откатиться к стене. Теперь эти двое мешали друг другу, удары
пошли пореже и не такие сильные. Парни уже перестали шипеть при каждом
ударе, как коты, и только посапывали: видно, выдохлись. "Хватит уже,-
злобно подумал Пескавин. - Мне все ясно, понял. Добродушное отеческое
внушение. Слушайся старших, не огорчай папу и маму."
Бить перестали. Он немного поворочался покряхтел - "Талантливо изобразил
в самом начале, что попали в пах, иначе бы не удовлетворились, добавили
бы еще",- потом медленно поднялся на четвереньки. Дальше подниматься не
стоило: внушение внушением, а в конце должен стоять жирный восклицатель-
ный знак. Ну, где он?
Пинок в шею бросил его лицом в пол. Теперь можно было встать, ребятки
получили полное педагогическое удовлетворение. Педагог педагогу волк,
подумал Пескавин, отклеивая лицо от пола. Каждый гад вокруг педагог, по-
тому что учитель учит, а педагог внушает, а внушать все любят, это им
только дай... Он помотал головой, разгоняя муть перед глазами. Муть
раздвинулась, и из нее выплыли кроличьи глаза:
- Больше к мумиям не ходи. Понял?
Пескавин кивнул.
- Увидим еще раз - пеняй на себя. Дружеский тебе совет: улетай сегодня
же. Помой морду и уматывай. Деньги есть?
Пескавин сглотнул слюну, пошевелил во рту языком - зубы целы, "восклица-
тельный знак" пропал даром. Подавил желание ухмыльнуться.
- Какие там деньги. Билет есть. На послезавтра.
- Обменяй. Чтобы завтра мы тебя здесь не видели. Хорошо понял?
- Угу,- Пескавин снова кивнул.
- Не слышу!
- Я хорошо понял. - Поспешная фраза, запнувшись на вылете, прозвучала
жалко. На всякий случай Пескавин громко хлюпнул носом. Кажется, получи-
лось убедительно. Провинция... Там, где его знали, приходилось играть со
всей отдачей - здесь клевали и на халтуру в четверть силы.
Педагогов черти уже унесли куда-то. Красноглазый, сворачивая в фойе,
подмигнул с добрым юмором и, куражась, соорудил из пальцев бодливую ко-
зу. Пронесло. Морщась от боли, Пескавин кое-как отряхнулся, ощупал лицо
- ничего, крови вроде бы нет. Хоть сейчас иди через толпу к кассе менять
билет - рыло как рыло, никто и не обернется. Он тихонько выругался.
Черт, угораздило же, чтобы и без денег, и облажаться, как последний ват-
рух! Ломтиками себя называют, пальчики ломают у мумий, а может, и не
только у мумий, по всему видно, что не только. Местный прайд, ребята
серьезные, цепкие, и работают, видно, чисто, чужаков неопрятных к паль-
чикам близко не подпустят. А без пальчиков - долгов по самые ноздри,
опять набегаешься с высунутым языком и половую тряпку не раз из себя
изобразишь к всеобщему удовольствию. Рифмач того и ждет.
Он уже знал местную цену пальчикам. Указательный и большой идут по трис-
та, реализацией ведает мелкая фарца. Дешевка, но денег хватит разве на
один, а для того, чтобы оправдать полет на эту самую Твердь (с экскурси-
ями и проживанием в туристском приюте, оказавшемся вдруг дорогим оте-
лем), их нужно четыре, это минимум. Да еще горное снаряжение. "Сволочи
эти ломтики,- подумал он не в первый раз. - Из-за четырех-то пальчиков!"
Где он свалял дурака, он и сам не понимал, и это было самое противное. А
было так. Вчера, проплутав весь день в горах - нарочто вышел с утра и
отправлися в другую сторону,- он к вечеру одолел перевал в Ущелье Камен-
ных Мумий. Все было тихо. Экскурсанты уже убрались, да и вообще в этот
конец Ущелья мало кто заглядывал. Солнце уже упало за горы, снег сделал-
ся серым, а выходы скальной породы чернели, как зевы пещер. Быстро тем-
нело, и времени было в обрез. Ему повезло сразу же. То ли здесь недавно
расчищали, то ли снег подтаял и осел, но первая же мумия повергла его в
шок. Позавчера ее здесь не было. Он напряг память. Точно не было. Такие
долго не стоят. Их либо перетаскивают в начало экспозиции, где и охрана
и все такое, либо охрану опережают ломтики и тащат мумию через дальний
перевал, а как и куда потом вывозят - о том лучше спросить их самих, да
что-то никто не спрашивает. На том перевале, по слухам, снег не успевает
заносить россыпи стреляных гильз и среди куч брошенного барахла все еще
отчетливо виден остов боевой платформы, не то потерпевшей аварию, не то
сбитой ракетой "земля-воздух". И второе скорее, чем первое.
Собственно, мумий было две. Женщина с ребенком на руках, оба каменные, и
одежда на них, та, что еще сохранилась, тоже каменная, ломкая, как ста-
рый целлулоид. Ишь ты, повернута спиной к выходу из Ущелья, согнулась
над ребеночком-то, загораживает, стало быть. Как же, загородишь от того,
что тут было! Очень даже! Пескавин негромко рассмеялся. Такая удача ему
и не снилась. Мать, защищающая дитя! Да за такой классический сюжет лю-
бой ненормальный коллекционер, а они все ненормальные, отвалит кусков
пятьдесят и не вякнет! Это вам не пальчики отломанные, это вещь!
За надсадным визгом резака (нечего было и думать тащить через перевал ее
всю, взять хотя бы верхнюю половину с ребенком - и то килограммов пять-
десят) он не сразу услышал гул вертолета. А когда услышал, сделал все
как надо: разбрасывая снаряжение, кинулся вверх по склону, обходя навис-
ший снежный карниз, успел влезть и спустил лавину как раз тогда, когда
из-за поворота Ущелья показались бортовые огни. Уже совсем стемнело. Ук-
рывшись за гребнем, Пескавин наблюдал, как вертолет порыскал туда-сюда,
высматривая, потом завис, осветил прожектором сошедшую лавину с выдав-
ленным на поверхность рюкзаком, нетронутую лавиной мумию, валявшийся ря-
дом брошенный резак. Садиться не стал, повисел немного, развернулся и
унес свои огни и гул винтов туда, откуда прилетел. Мордам из охраны все
было ясно. Спугнули шустрого ломтика, ломтик кинулся бежать и угодил под
лавину. Туда ему и дорога. Пескавин тихо выматерился. Мумия уходила
из-под носа, нечего было и думать к ней возвращаться. С вертолета-то ее
тоже разглядели, запросто могут вернуться со специалистами и оборудова-
нием, выворотят по всей науке из снега, выковырнут и перетащат в зону
обозрения. Было обидно. Он вернулся в отель, не догадываясь о том, что
завтра утром будет настойчиво приглашен в пустой коридор. Утренний моци-
он вышел боком.
У себя в номере Пескавин первым делом обозрел себя в зеркало. Так и
есть, всего лишь маленькая ссадина в верхней части лба, почти не замет-
но, но лучше будет зачесать волосы на другую сторону. Вот так. Совсем
другое лицо. Хм, а зачем оно нужно, другое лицо? Рискнуть? Можно и риск-
нуть, я для них теперь козявка раздавленная, медуза на берегу, им, га-
дам, предположить такую наглость и на ум не придет... Стой, дурак, ска-
зал он себе. Тебя же пожалели, они же сами имели глаз на ту мумию, а ты
и нагадил под носом, шкодник. Счастлив должен быть, что жив, светиться
должен радостью, петь и плясать должен, если порядочный человек, а не
сукин сын! Он порылся во внутреннем кармане куртки, полный скверных
предчувствий, вынул и развернул бумажку. Мало, ох, мало. Единственный
пальчик, добытый на давешней экскурсии, да и тот мизинец. Теперь он был
сломан, раскрошился на части от удара ботинком. Та-ак. Пескавин несколь-
ко раз сжал и разжал кулаки, потом облизнул пересохшие губы. Съел, дру-
жок, вкусно? Это тебе Твердь, не что-нибудь, а где и когда на Тверди на-
носили одиночные удары? Здесь не просто бьют, здесь добивают. Сам же и
виноват, нельзя было все надежды на будущее связывать с этой поездкой.
Кто там сказал: светиться радостью? Рифмач, если будет в настроении, со-
щурится, зевнет в лицо всей пастью и под гыгыканье подпевал выдаст
что-нибудь вроде: "Как здоровьице, сынок, много бабок приволок?" - и
станет ясно, что теперь самое время начинать каяться, ползать на брюхе и
плести слезливую ахинею. Занятие вполне бессмысленное, но - ритуал, поу-
чительный для многих. Никого не интересуют басни - попытка выползти
из-под Рифмача обнаружена и прощена не будет. Тут хорошо, если какой-ни-
будь умник из молодых и неотесанных сунется подсказать Рифмачу рифму, а
Рифмач этого не терпит и непременно возьмется сам насовать умнику в лич-
ность, а там, глядишь, и отложит на время науку шустрому выползку. Но не
забудет - это точно.
В кассе он обменял билет на корабль до Хляби (- "Есть только на грузовой
рейс, будете брать?" - "Еще как буду"), сгреб сдачу и огляделся. Глаза
за ним вроде бы не было. Через фойе стадом шла большая группа экскурсан-
тов. Последний шанс, прежде чем исчезнуть, решил подразнить. Сейчас эта
группа прошаркает ногами по скользкому мрамору, пройдет мимо касс, мимо
автоматов с сувенирами, мимо двух скучающих сотрудников внутренней охра-
ны и погрузится в туристский автобус, галдя и предчувствуя впечатления.
И тогда шанса уже не будет, а будет нудное ожидание рейса, попытки скле-
ить поломанный пальчик и долгий путь в тесной грузовой банке, где, гово-
рят, даже коек на всех не хватает, так и спят по очереди, как в подвод-
ной лодке. Пескавин оторвал лопатки от стены и, непроизвольно оглядыва-
ясь, направился к выходу. Кажется, все было чисто. Никто не двинулся, и
даже знакомый фарцмейстер Детка, мелкий жучок из самых лопоухих, который
и сегодня, как всегда, торчал в дверях, выискивая клиентуру, не повернул
головы в его сторону. "Обратно только перевалом,- решил он, ввинчиваясь
в толпу и уже подмаргивая какой-то яркой девице. - В крайнем случае с
другим автобусом, впритык к рейсу. И в гостиницу не соваться." Ему вдруг
стало весело: он сообразил, что забыл в номере почти весь остаток денег.
- - -
Туристский автобус-многоножка припал на один бок, в разинутую дверь лез-
ли экскурсанты. Пескавин забился на заднее сиденье. Группа была как
группа, ничего особенного, так, старички-путешественники, не считая двух
юнцов с мамашами. Последним пришел гид, крепкий малый с запущенной боро-
дой, похожий на инструктора по альпинизму. Пескавин мысленно пририсовал
ему моток веревки через плечо, молоток и набор крючьев у пояса. Тигр
снегов! Слава богу, не тот, что был три дня назад, тот мог бы и вспом-
нить. Хотя нет, едва ли.
Многоножка медленно тронулась, и Пескавин рискнул отодвинуть занавеску
на окне. Страх вдруг пропал сам собой. Видели его или не видели, теперь
уже все равно. Неважно, что они подумают, когда спохватятся, а на кос-
модроме будут ждать непременно, уйти не дадут и на этот раз не ограни-
чатся отеческим внушением. Ну и ладно, и нечего об этом думать.
- Эй! - раздалось сбоку, и его пихнули локтем. - Не туда смотришь. При-
вет!
- Привет. - Он вздрогнул и обернулся, прежде чем успел сообразить, что,
может быть, лучше не оборачиваться и не отвечать. Рядом с ним сидела
незнакомая девчонка. Она была одета в оранжевую спортивную куртку с ры-
