мужественный баритон. - Итак, добро пожаловать в Ущелье Каменных Мумий.
До цели не более пятисот шагов. Прошу выходить за мной.
Многоножка вжала в себя лапы и встала на брюхо. Тридцать пять экскурсан-
тов затолпи лись на выход. Выскользнув на раскисший снег, Пескавин про-
толкался за чужие спины. Гид пошевелил бородой, вызвав смех юнцов, и
указал на щит. На его лице была написана решимость ознакомить с текстом
всех. Мамаши юнцов, изображая внимание, тянули шеи.
За поворотом скальный карниз сузился. Слева поднималась каменная стена,
не настолько, впрочем, крутая, чтобы нельзя было рассмотреть нависшую
снежную шапку, справа был обрыв и снежный завал на дне ущелья. Здесь
торчала вбитая посреди дороги гнутая металлическая вешка, и здесь дорога
кончалась, а дальше тянулась только тропинка, протоптанная в плотном ле-
жалом снегу. Еще одна вешка - и тоже гнутая, словно в самом деле побыва-
ла под лавиной,- маячила шагах в ста впереди, обозначая конец опасного
участка.
Здесь предстояло идти поодиночке. Гид, весь подобравшийся и ставший те-
перь окончательно похожим на покорителя снежных вершин, вдохновенно ве-
щал о коварстве гор и мерах безопасности. Пескавин тайком зевнул. Все
это он уже слышал в прошлый раз слово в слово, и даже ободряющая улыбоч-
ка под занавес, чтобы у напуганных экскурсантов не очень тряслись колен-
ки, была точно такая же. Сценарий, мысленно усмехнулся он. Причем без-
дарный. Скучно это, дядя, убого - для детей или для впавших в детство.
Имитация риска, и весь этот реквизит для большего эффекта - гнутая ду-
рацкая вешка, пугающий текст на щите - прямо вопит: "Опасность! Опас-
ность!", а всего-то - настрой, эмоциональная прелюдия к Ущелью. Цирк,
щекотка для нервов. Каждый старый гриб впоследствии будет рассказывать,
как он шел под готовой сорваться лавиной и что при этом ощущал, а слуша-
тели будут смотреть ему в рот и гордиться знакомством с первопроходцем.
Не ново.
Он прошел участок одним из последних. Здесь можно было не волноваться:
гид смотрел не на него, а на снежную шапку наверху, и смотрел со значи-
тельностью, ни на шаг не отклоняясь от своей роли в заученном раз и нав-
сегда действе: доставить, обеспечить, довести до сведения, напугать,
дать почувствовать, вычерпать из прошлого всю бессмысленность и безжа-
лостность и опрокинуть разом на экскурсантов, чтобы визжали и захлебыва-
лись. И непременно добавить специи: пафоса - это обязательно, романтики
- тоже. Как же без романтики, и что с того, что здесь ее сроду не было?
Как это не было, если должна быть, и, значит, будет!
Тропа полого пошла вниз. Повстречали группу, идущую навстречу, и гид
кивнул коллеге. Еще один поворот - и скальные стены раздвинулись. Анна
демонстративно забежала вперед и теперь, должно быть, с удивлением расс-
матривала дно Ущелья - неровное снежное поле, стиснутое скалами, выва-
лившими на снег серые языки подтаявших ледников, хаос вынесенных ледни-
ками каменных глыб. Сейчас она увидит и остальное. Пескавин отвернулся.
Этот ракурс считается великолепным: в поле зрения не менее трехсот не-
подвижных фигур - но именно отсюда смотреть на них нельзя. Отсюда мумия
не человек, а деталь ландшафта. Он вдруг понял, что тот первый, кто при-
думал устроить в Ущелье музей под открытым небом, был осенен этой идеей
именно здесь. Удобное место: можно принять решение, а потом спуститься
осмотреть мумии и уже видеть в них не людей, а экспонаты будущего музея.
Это не страшно. Некоторые утверждают, что это облагораживает. В таком
случае ломтики - благороднейшие люди.
Он глубоко вдохнул влажный воздух Ущелья, закашлялся и скривился от боли
в боку. Достали все-таки. Взять бы тех гадов, да по организму. Он предс-
тавил себе эту сцену: вот тут сидит Рифмач, а вот тут стоят Шуруп с Ха-
бибом да еще двое-трое ребят, и Рифмач делает вид, что ему скучно, а по
ковру, вопя, катается красноглазый, и он, Пескавин, Теко, бьет, и нога
его входит в мягкое, содрогающееся. Вот так. И еще раз. И повторить. До
тех пор, пока Рифмач не скажет: "Хватит", а если не скажет, то тем хуже
для красноглазого. Да только кто такой Рифмач для ломтиков - козявочка
божья, глазу не заметная, и писк издать не посмеет, где уж там...
Тропа расширилась, захватывая Ущелье. Мумии были рядом.
- Мы у цели,- торжественно провозгласил гид. - Перед вами единственный
во Вселенной заповедник Каменных Мумий. Равнодушный и Осмотрительный
приветствуют вас!
И никто не спросил, кто такие Равнодушный и Осмотрительный.
- О, господи! - вырвалось у кого-то из женщин. - Что же здесь было?
Гид сдержал улыбку. Его избавили от необходимости спровоцировать этот
вопрос. Мало кто не знает о том, что здесь было, но гид обязан расска-
зать и тем, кто знает. Например о том, как правительственные советы обе-
их колоний одновременно получили приказ открыть боевые действия. Или
взять низкий старт и начать с того, как давным-давно люди заселили пла-
нету, похожую на Землю, и дали ей имя Твердь. Что такое война, они знали
и раньше.
- О, господи!
"Меньше пяти и брать не стоит,- думал Пескавин, не слушая гида, пустив-
шегося многословно и патетически излагать хронику событий двухсотлетней
давности. - Нет, никак нельзя брать меньше. А лучше сразу кисть или
ступню, но тогда придется взять еще хотя бы один пальчик на мелкие рас-
ходы. Денег-то нет. И не надо. Пальчики вам деньги."
- Исход дела на Тверди мог решить судьбу всей войны,- говорил гид. - Но
что можно было требовать от двух чахлых колоний? Для того, чтобы вести
войну на уничтожение, у них не хватало ни ресурсов, ни решимости. Так
или иначе, обе стороны старались вести лишь ограниченную войну. Она про-
должалась несколько лет и окончилась ничем.
- Ограниченные войны, как правило, не выигрываются,- неожиданно для себя
сказал Пескавин.
Гид сбился и недовольно посмотрел на него. Пескавин прикусил язык. Рас-
кис, подумал он с досадой. Только этого не хватало. С чего это я? Не
терпелось показать, какой умный? Терпелось ведь. А засветился, еще как
засветился, весь свечусь, как фонарь, как прыщ красочный на гладком мес-
те, сам свечусь и окрестности освещаю, вон как оглядываются, морды. И
что тебе теперь, жертва словесного недержания, возвращаться паинькой в
автобус вместе с дедами? Идиот! А может, и ничего? Обойдется, подумал он
и вдруг вспомнил, что все это уже не имеет абсолютно никакого значения,
что обратного хода нет и пальчики надо добыть хотя бы на виду у всех,
что с пальчиками или без пальчиков только чудо поможет прорваться через
ломтиков в грузовой корабль, а ведь это еще не все, при желании могут
достать и в корабле, и после старта даже... Он отыскал в толпе рыжую
куртку. Анна во все глаза смотрела на мумии, только раз она мельком
взглянула в его сторону, и в ее взгляде почему-то не было ни насмешки,
ни презрения, как он ожидал увидеть, а было в нем что-то малодоступное
пониманию, и теперь стало похоже, что она в Ущелье действительно первый
раз. Ну-ну.
- У нас в экспозиции около тысячи мумий,- гид обвел рукой Ущелье. - И,
вероятно, под снегом не меньше. Вообще считается, что к моменту атаки
здесь находилось от трех до пяти тысяч беженцев. Женщины, инвалиды, де-
ти; похоже, все они шли к дальнему перевалу. Трудно сказать, удалось ли
кому-нибудь из них его перейти.
Первая мумия стояла к ним спиной, чуть отклонившись назад, будто заду-
мавшись, широко расставив ноги, до колен ушедшие в снег. Руки были зало-
жены за спину, подбородок высоко поднят, остекленевший взгляд без всяко-
го выражения направлен вперед и вверх.
- Это Равнодушный,- гид по-приятельски похлопал мумию по плечу. - Обра-
тите внимание: он смотрит туда, где, по нашим расчетам, должна была за-
виснуть боевая платформа. Может быть, он даже успел увидеть, как ее сби-
ли. Но было поздно: растр летаргатора уже успел нащупать Ущелье.
Экскурсанты обступили мумию. Вислоносый юнец потрогал пальцем окаменев-
шую одежду.
- Нам повезло, что луч только скользнул,- продолжал гид, скашивая глаза
на вислоносого. Тот с хмыком убрал палец и запустил его в нос. - При
большей дозе облучения мумии в скором времени рассыпались бы в пыль -
именно поэтому их не находят на местах боев. В проблемном институте при
заповеднике,- гид указал рукой на прилепившееся к скале вычурное здань-
ице,- не исключают и возможного воздействия своеобразных местных усло-
вий. Трудно утверждать наверняка. Во всяком случае, эксперименты на жи-
вотных с резонансными летаргаторами тех времен не дали даже близких ре-
зультатов. Потому что...
Пескавин скучал. Сейчас этот трепач по должности еще разок-другой напом-
нит об уникальности, потом поведет группу к расщелине, где, укрывшись за
валуном, скорчился Осмотрительный. Вот у того взгляд впечатляет: страх,
мольба и надежда одновременно, и если посмотреть с трех разных точек,
можно увидеть все три выражения в отдельности. Трехликий Шива. И между
прочим, на руке, вцепившейся в камень, не хватает двух пальчиков. Дальше
будут знаменитые Близнецы, затем Командор, Недоумевающая, еще дальше
группа детских фигур, потом Дервиш на одной ноге, поддерживаемый подпор-
ками. Обязательная часть экскурсии. Каждый должен проникнуться величием
трагедии. А не было здесь никакого величия. Трагедия была, а величия не
было, не случилось. Он отвернулся и процедил себе под ноги длинный пле-
вок.
Кто-то взял его за руку. Пескавин обернулся и увидел Анну.
- Теко,- зашептала она. - Теко, я тебя прошу... Нет, не то, так ты не
станешь... Я не думала, что они такие, думала: мумии - и все. Они же как
живые, понимаешь? Я, наверно, не смогу сама. Ты ведь мне поможешь, Теко?
- Она судорожно теребила его рукав. Он молчал. - Теко, ведь я же не смо-
гу. Ты видел его? Вот я подойду к нему и начну делать ЭТО... Ведь ему же
будет больно, я понимаю, что все это чушь, но что мне с собой, дурой,
делать, ведь они же, правда, как живые, только серые, а так они как жи-
вые...
- Они и есть живые,- сказал Пескавин. - Я не занимаюсь гробокопательст-
вом. Они спят. Говорят даже, будто они иногда двигаются, но это вряд ли.
И они чувствуют, когда им ломают пальцы, но чувствуют не то, что чувс-
твуем мы, и не так, как чувствуем мы. Я знаю.
- Это правда? - Анна нервно вздрагивала.
- Может быть. Для меня они живые, мне так проще. Не могу себе предста-
вить, что ломаю пальцы у мертвецов. Не умею я этого.
- Вот оно что,- Анна отступила на шаг и прищурилась. - Теперь я понимаю,
почему тебя зовут Теко. Ну что, идем, ящер?
"Как просто все решилось,- подумал Пескавин. - Так, как я хотел, теперь
шансы удвоились и я знаю, что выберусь. Но радости от этого я не ощущаю.
Устал я, вот что. Ущелье давит."
- Не суетись,- пробурчал он. - Скоро нас выпустят на вольный выгул, и
тогда времени будет хоть отбавляй.
- - -
Впереди в тумане опять замаячило что-то темное, и Пескавин, поняв, что
это мумия, обошел ее кругом, с трудом выдирая ноги из глубокого снега, и
неожиданно вышел на протоптанную тропинку. Он и не заметил, откуда на-
полз туман, ему показалось, что воздух вдруг сгустился и помутнел сразу
во всем Ущелье, и туман был не белый, как молоко, а сизый и слоистый,
как отстоявшийся табачный дым. "Ущелье Туманов,- подумал Пескавин. - Оно
так и называлось, теперь я вспомнил. Тогда тоже был туман, и в тумане
брели к перевалу измученные люди, их не было видно, но их было очень
много, и все они были обыкновенными беженцами пятого года войны, тихими,
привыкшими, равнодушными к своим и чужим страданиям. А потом туман рас-
сеялся, и люди, поднявшие кверху серые лица, чтобы увидеть солнце, уви-
дели зависший над Ущельем черный прямоугольник боевой платформы..."
Он остановился, определяя направление. Они шли уже долго, экскурсанты
остались позади, вокруг не было никого, и скоро должен был показаться
