получиться, и персонал будет в справедливой претензии. Интересно, кто
выйдет? Только бы не Шлехтшпиц...
- Вы ко мне?
Ксавье обернулся. Это была Клара.
Он нерешительно переступил с ноги на ногу, открыл рот, собираясь
как-то начать, и вдруг понял, что сказать ничего не может. Это была
Клара. Она. Единственная на свете, других таких нет. И не было, и ни-
когда не будет. Она ждала и смотрела на него, прищелкивая в нетерпении
пальчиками, а он, растеряв все слова, стоял и молчал, забыв закрыть
рот, все более поддаваясь тихой панике, и не мог выговорить ни слова.
Он знал, что нужно говорить в таких случаях. Но это была Клара, и за-
готовленные заранее фразы, придуманные человечеством в незапамятные
века, казались сейчас беспросветно убогими, и было мучительно, и было
невозможно... Мелькнула мысль: тот, кто умеет говорить о своей любви -
не любит. И от этой мысли стало немножко легче.
- Так вы ко мне?
- Д-да,- с трудом выговорил он. - Вы... вы меня помните?
Она покачала головой.
- Я был у вас около трех месяцев назад,- сказал Ксавье,- пациентом. Я
еще окно тогда разбил, помните?
- Не вы один,- Клара пожала плечами. Эти плечи хотелось обнять. - Все
бьют. Так что вы мне хотите сказать? Только быстрее, прошу вас. Вы по
делу?
Она была равнодушна. Она была неприступна, как снежный пик. От нее ве-
яло холодом.
- Я вот что,- сказал Ксавье. - Я тут э-э... проходил мимо и подумал...
- "Господи, что несу!" - ужаснулся он. - Я подумал, что, может быть,
вы сейчас свободны и мы могли бы слетать вместе э-э...
- В долину Счастья? - спросила Клара.
- Д-да,- растерянно сказал Ксавье. - В долину Счастья. А как вы дога-
дались?
- Все предлагают именно туда. Я вам нравлюсь?
Ксавье кивнул.
- Может быть, вы даже любите меня? - спросила Клара.
- Да,- сказал Ксавье. Он чувствовал, как его лоб покрывается бисерина-
ми пота. - Да. Я вас люблю.
- Тем хуже для вас,- сказала Клара. - Впрочем, я вам сочувствую. Но,
видите ли, дело в том, что я вас не люблю. Я вас даже не помню.
Ксавье отступил на шаг. Украдкой облизнул пересохшие губы. Что ж, это-
го следовало ожидать, к этому надо было быть готовым. Тоже мне - раз-
мечтался, расслабился... Лопух. А ведь она права: кто я такой, чтобы
мечтать о ней? Нет, надо начинать как-то иначе, с нуля, может быть, с
примитивных традиционных ухаживаний, настойчиво и расчетливо, как это
ни противно...
- Не надо,- сказала Клара. - Пожалуйста, не надо. И цветов тоже не на-
до, пожалейте рощу. Уходите, прошу вас.
- Почему? - спросил Ксавье. Перед глазами у него плыло. - Я вам непри-
ятен?
- Вы мне безразличны. Извините меня, но мне сейчас действительно труд-
но. Может быть, вы избавите меня от объяснений?
- Да-да,- Ксавье кивнул, и слипшаяся прядь волос упала ему на глаза. -
Конечно. Разумеется. Могу я прийти еще?
Она покачала головой.
- Но почему?!
- Потому что прошло время, когда меня это забавляло,- сказала она. -
Вы еще не поняли? Ведь говорили же вам, что вы сюда еще вернетесь...
да мы каждому это говорим. И никто не делает выводов. Возвращаются,
лепечут, потеют... Одно и то же. Обычно по одному в день, это бы еще
ничего, но сегодня из-за этого суда вы у меня уже третий. Одно и то
же, одно и то же... все вы одинаковы. Максут говорит, что это что-то
вроде первой детской любви, со временем проходит. Не приходите больше,
прошу вас. Не придете?
- Приду,- упрямо сказал Ксавье. - Врет ваш Максут. У меня это не прой-
дет.
Она пожала плечами. Ее белый халат мелькнул в дверях приемной, превра-
тился в светлое пятно в полутьме коридора. Она уходила - навсегда.
Ксавье чувствовал, что навсегда.
- Стойте! - крикнул он вслед. - Хоть скажите: каким нужно быть, чтобы
вам понравиться?
Светлое пятно колыхнулось - Клара оглянулась через плечо. Ксавье был
рад, что не видит сейчас ее лица. Мысленно он обозвал себя идиотом.
Вопрос был из проигрышных, хуже некуда.
- Вам это действительно нужно знать?
- Да! - рявкнул он. - Мне это нужно знать! Так каким?
Светлое пятно пропало, видимо, Клара свернула в боковой коридор.
- Не таким, как вы,- донеслось уже откуда-то издалека. - Всего вам
доброго...
Бормоча под нос ругательства, Ксавье двинулся прочь. Он чувствовал се-
бя униженным. Униженным сознательно, будто с ног до головы облитым
жидким пометом - не отмыться. "Не таким, как вы"! А каким?! И ведь
верно, предупреждали же: "Мы знаем, когда вы к нам вернетесь и зачем
вы вернетесь..." Знали заранее, сволочи!
В здании было тихо, оно казалось вымершим. В мусорном баке на выходе
Ксавье заметил букет цветов - точно таких же желтых бутонов, еще не
увядших, ярких. Сегодняшние... Поколебавшись, он бросил в бак и свой
букет. Все.
Тень от "родильного дома" осталась позади, в затылок уперлось яростное
солнце. На этот раз робота нигде не было видно - его счастье - зато
откуда-то совершенно неожиданно вынырнул Шлехтшпиц. На его лице было
написано сочувствие.
- Отвергла? - спросил он, поравнявшись. Ксавье бросил на него мрачный
взгляд. - А объяснила, почему?
- Потому что я такой же, как все,- сказал Ксавье со злостью.
- И правильно,- Шлехтшпиц кивнул. - Так и должно быть. Женское тщесла-
вие подпитывается не количеством претендентов, а их разнообразием, вы
этого не замечали?
- Тварь,- пробормотал Ксавье. - Что ей нужно?
- Ну-ну,- мягко возразил Шлехтшпиц. - Это вы с досады, это пройдет. Да
вы ведь и сами понимаете, что не правы, разве нет? А вы попробуйте ее
пожалеть: она же несчастная женщина, сразу видно... Вот приходите года
через три, сами увидите, что Клара, если все еще будет свободна,
встретит вас совсем по-другому и, очень может быть, вы ее заинтересуе-
те. Все зависит от того, в каком направлении вы будете эволюциониро-
вать. Мы одинаковы, это так, но все же работа у всех разная, обстанов-
ка разная, и значит, люди рано или поздно начнут изменяться, каждый в
свою сторону. Человек, простите за банальность, продукт среды, и от
эволюции нам никуда не деться...
- Это вы каждому советуете приходить через три года? - перебил Ксавье,
ускоряя шаг - очень хотелось уйти. Шлехтшпиц не отставал.
- Вам плохо, я вас понимаю,- рокотал он над ухом. - Всем сейчас плохо,
я по роду профессии обязан это знать, но мне кажется, мы имеем дело со
случаем, не требующем какого-либо специального вмешательства - я гово-
рю об обществе в целом... Все образуется само собой, а когда подрастет
новое поколение, то поверьте, никто и не вспомнит о наших нынешних
проблемах. Ничего не потеряно, мы еще поживем в нормальном человечес-
ком обществе... оно будет даже лучше земного, потому что издержки уй-
дут со временем, а достоинства останутся. У нас будут нормальные чело-
веческие отношения, мы еще поломаем головы над общечеловеческими проб-
лемами, и кто знает, не будут ли когда-нибудь эти проблемы решены
именно здесь?.. Я в это верю. А вы верите?
- Да,- сказал Ксавье, чтобы отвязаться. - Да, конечно. Спасибо вам,
Максут, вы мне помогли. До свидания.
Шлехтшпиц, наконец, отстал. Какое-то время Ксавье шел, не видя куда,
пока не сообразил, что вышел на улицу, ведущую к площади. Голова была
набита чем-то горячим. Или это солнце? Он приложил ладонь к затылку -
да, действительно... Здорово сегодня печет. Душно и тесно, как в
электропечи, и дышать нечем. Мозгу тесно...
Улица была пуста, только навстречу по противоположному тротуару шел
Леви Каюмжий, и было заметно, что он торопится. На оклик Ксавье он
отозвался со второго раза, зато подошел с какой-то чрезмерной готов-
ностью.
- Ты далеко? - спросил Ксавье. - Может, вместе?
Леви помялся, переступил с ноги на ногу:
- Понимаешь, у меня тут дела...
- Дела,- сказал Ксавье. - Ну ладно. Суд, как я понимаю, уже кончился?
- Н-да,- сказал Леви. - Вроде того.
- А Лисандр?
- А что Лисандр? - Леви виновато улыбнулся, развел руками. - Убили
его. Как пошла толпа рвать... Дурак он, ну кому может понравиться, что
его называют убийцей?.. Вот так вот. Каждый по разу - там уже и смот-
реть не на что. Лесоруб, говорят, старался очень, только я не видел, я
далеко был, не пробиться... Менахему тоже попало, тоже не на своих но-
гах ушел...
- А-а,- сказал Ксавье. Перед глазами на миг стало темно, но только на
миг. - Ну ладно, иди, не буду задерживать...
Сворачивая на площадь, он оглянулся - на опушке рощицы Леви торопливо
рвал желтые цветы.
* * *
- Ну, хватит,- сказал Гуннар. Старикан заткнулся и заморгал воспален-
ными глазами. - Все это вранье от начала до конца. Такого не могло
быть.
- Это уникальный документ,- зло сказал рыжий. - Ваша история, дикарь.
Все-таки он прямо напрашивался на то, чтобы его пристрелили. Гуннар
сплюнул. Надо же додуматься: записать в предки людей чуть ли не вырод-
ков, а уж отклонутиков - точно. Каждый знает, что отклонутики не могут
иметь потомства, в лагере им не до этого. Предками людей могут быть
только люди.
- Последний раз спрашиваю,- сказал Гуннар. Пора было кончать. - Кто из
вас встанет у десинтора?
- Это не десинтор, дикарь,- процедил рыжий. - Это аварийное сигнальное
устройство для планетарных катеров. Вроде ракетницы. У нас нет настоя-
щего оружия. Не для того к вам летели.
- Убийцы,- хрипло сказал старик. - Они и нас сделали убийцами. Всех...
Если мы даже вырвемся, мы не должны возвращаться...
- Ты,- решил Гуннар, указав на рыжего стволом автомата. - Встать!
* * *
Черная коробочка радиотелефона жгла ладонь. Ксавье Овимби еще раз наб-
рал код Севера. Прислушался. В эфире опять не было ничего, кроме нез-
начительных помех, тогда он, чертыхнувшись, дал отбой и стал размыш-
лять, что все это может значить. Западный сектор замолчал еще вчера и
до сих пор не удалось выяснить, что там могло случиться, а теперь вот
еще и Северный... Авария? Он пощипал себя за подбородок. Гм... Ясно,
какая там авария, - после того, как во время вчерашнего безобразия Ди-
ректору залепили в лоб железным болтом, можно ожидать чего угодно, го-
ворил же я ему: не суйся ты на площадь, народный лидер, без тебя спра-
вимся... Не послушал, а кому теперь расхлебывать?
Он позвонил на Юг, поинтересовался у Сантос-Пфуля, прибыла ли отправ-
ленная вчера колонна грузовых "диплодоков", и, узнав, что не прибыла,
скрепя сердце подарил сектору один день на то, чтобы войти в график
работ и впредь из него не выбиваться. Его не покидало ощущение, что
одним днем здесь не обойдется. Сначала Курлович, потом Сантос этот
Пфуль... Тупик.
Вошла секретарша Директора, принесла кофе. Ксавье проводил взглядом ее
ножки. Топ-топ. Ладно. Не забыть сказать ей, чтобы позвонила домой,
предупредила, чтобы рано меня не ждали, а пока пусть продолжает вызы-
вать Север и Запад каждые полчаса. Нет, каждые пятнадцать минут...
Он шумно выпил кофе и набрал код Восточного сектора. Чей-то незнакомый
голос оглушительно спросил, чего надо. Ксавье отдернул коробочку от
уха и, сатанея, попросил Курловича. В ответ донесся смешок, было слыш-
но, как на том конце зашаркали чьи-то ноги, зашелестел приглушенный
разговор, прервавшийся взрывом гогота, и наконец послышалось очень ти-
хое "да?" Бенедикта Курловича.
- Здесь Овимби,- сказал Ксавье. - Как идет работа?
- Какая работа? - спросил Курлович еще тише, и где-то неподалеку от
него опять заржали. - А-а, работа... Да нет тут никакой работы. А где
Директор?
- Я! - рявкнул Ксавье. - Я Директор! Полномочия временно переданы мне,
это ты запомни. У тебя связь с Западом есть?
- Нет.
- А с Севером?
- Нет.
Ксавье почувствовал, что багровеет. Значит, это серьезно, значит, вче-
рашние симптомы были не случайны, и похоже, это только начало. Как они
там кричали: "Мы такие же, как вы"? Черта с два. Почему-то их особенно
раздражает закон об образовательном цензе для занятия административных
