- Ложитесь, - сказал доктор. - Если вы не будете лежать, я сделаю вам
укол, который отключит вас на неделю.
Только когда он произнес это, я заметил, что сижу и хихикаю, как
сумасшедший. Во время движения мою грудь пронизывала боль, и я дал себя
уложить.
Теперь мой мозг начала занимать мысль о том, как выбраться отсюда.
Игнорируя боль, я осмотрел приемную, думая, как извлечь выгоду из того,
что судьба подарила мне жизнь в то время, как Анжелина думает, что я
мертв.
В приемном покое мне мало чем удалось поживиться, я стащил только
ручку да официальные формы с полки у меня над головой. Моя правая рука
работала неплохо, хотя меня и пронизывала боль при каждом движении. Робот
подвел каталку под мои носилки и повез в палату. Когда мы выезжали, Доктор
просунул какие-то бумаги в держатель у меня над головой и приветливо
кивнул. Я одарил его ответной улыбкой и продолжал движение.
Как только он скрылся из вида, я выхватил бумаги и просмотрел их.
Здесь был мой шанс, если я успею им быстро воспользоваться. Это было
заключение в четырех экземплярах. Пока эти формы не попадут в машину, меня
не существует, я в статистическом забвении, из которого должен выбраться в
палате. Мертворожденный - вот мое спасение. Я скинул подушку, и робот
остановился. Он не обратил внимания на то, что я пишу и останавливался еще
два раза, подбирая подушку и давая этим мне время закончить фальшивку.
Этот доктор Мквбклз - именно это можно было прочесть в его подписи -
оставил много места между подписью и последней строкой заключения. Я
дописал его, стараясь максимально подражать его почерку.
МНОЖЕСТВЕННЫЕ ВНУТРЕННИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ, ШОК... написал я, УМЕР В ПУТИ.
Это звучало достаточно официально. Я быстро добавил - ВСЕ ПОПЫТКИ
РЕАНИМАЦИИ НЕ ДАЛИ РЕЗУЛЬТАТОВ. На момент я усомнился в правописании
последнего слова, но поскольку в слове "множественные" доктор Мквбклз
пишет одно "н", еще одна ошибка ничего не меняет. Последняя фраза
позволяла надеяться на то, что меня не будут колоть и оживлять
электрическим током, ведь я труп. Перед тем, как выехать из коридора, я
положил на место формы, лег и притворился мертвым.
- Тут Д.О.А., Свенд, - сказал кто-то, забирая бумаги над моей
головой.
Я услышал, как робот укатил прочь, равнодушный к тому, что пишущий и
роняющий подушку на пол пациент внезапно умер. Это отсутствие любопытства
всегда мне нравилось в роботах. Я мысленно представил себе смерть в
надежде, что соответствующее выражение отразится на моем лице. Кто-то
дернул меня за ногу, стягивая ботинок и носок. Рука захватила ступню.
- Какая трагедия, - сказал приятный голос, - может, положим его на
стол и попробуем реанимировать, он еще совсем теплый?
- Не-а, - сказали из соседней комнаты. - Они уже пытались в приемном
покое. Положи его в бокс.
Ужасная боль пронзила мою ногу, и я чуть не закричал. Только огромным
волевым усилием я заставил себя лежать спокойно, в то время, как этот
болван затягивал проволоку вокруг моего большого пальца. На проволоке
висела табличка, и я от всей души пожелал, чтобы эта табличка висела на
его ухе, стянутом той же проволокой. Боль из пальца передалась вверх,
стали ныть грудь, голова и рука, и мне стоило больших усилий оставаться
похожим на труп.
Где-то позади меня открылась тяжелая дверь и волна холодного воздуха
коснулась моей кожи. Я позволил себе быстрый взгляд из-под век. Если трупы
в этой конторе устанавливают в индивидуальные холодильники, я был готов
внезапно возродиться к жизни. А то ведь я не мечтал о больше м счастье,
чем умереть в холодильной камере за закрытой дверью. Но Леди Удача была
все еще со мной, мой мучитель перетащил меня вместе с носилками в большую
комнату. Там на стеллажах, расположенных по стенам, уже лежали усопшие.
Без излишней почтительности меня кинули на заиндевевшие доски. Шаги
удалились, дверь тяжело стукнула, свет погас.
Мое отчаяние трудно передать. Прошел только один день, а я уже весь в
синяках, контужен и покалечен. Пребывание сверх того в одиночестве в
холодильной камере подействовало на меня чрезвычайно угнетающе. Несмотря
на боль в груди и эту идиотскую табличку на пальце, я слез со стеллажа и
отправился искать дверь. Меня бросало то в жар, то в холод, пока я,
наконец, не наткнулся на стену. Нащупав выключатель, я включил свет, и в
тот же миг мое настроение резко улучшилось.
Дверь была лучше не придумаешь - без окошка и с ручкой изнутри. У нее
был даже внутренний засов, но невозможно было представить, кто им мог
пользоваться. Я занялся исследованием помещения. В первую очередь, я
раскрутил проволоку и растер палец, возвращая его к жизни. На желтой
табличке стояли буквы Д.О.А. и от руки написанный номер, такой же, как и
на форме, которую я подделал. Тут был возможность!.. Я снял такую же
табличку с наиболее изуродованного трупа и заменил ее своей. Для смеха я
заменил таблички и у всех остальных. Они висели у всех на левой ноге, и я
громко проклинал эту педантичность. Моя нога замерзла, и мне пришлось
снять правый ботинок с трупа с самыми большими ногами. Поскольку костюм и
пуленепробиваемый жилет тоже были испорчены, пришлось позаимствовать
теплую рубашку у одного из моих молчаливых друзей.
Не подумайте, что все было просто, меня буквально шатало от слабости.
Закончив, я выключил свет и открыл дверь из холодильника. На меня пахнуло
как из доменной печи. Тут не было видно ни души, я прикрыл дверь в склеп и
стал искать другую ближайшую комнату. Это была кладовая, в которой
единственной полезной для меня вещью был стул. Я сел, отдышался и снова
огляделся. Дверь рядом была заперта, а следующая открыта - в темную
комнату, где кто-то храпел. Как раз то, что нужно.
Кто бы ни был этот человек, но поспать он любил. Я обошел комнату и
собрал всю одежду, которую нашел. Он не проснулся, и это очень хорошо для
него, ведь у меня была черепная травма. Как только текущие дела
закончились, вернулась боль. Натянув шапку, найденную там же, я открыл
дверь на черный ход. Никто не обратил на меня внимания, и я отправился
пешком по поливаемым дождем улицам Фрейбурбада.
12
Эта ночь и еще насколько дней не сохранились в моей памяти по вполне
понятным причинам. Вернуться обратно в мою комнату было рискованно, но
риск был оправдан. Почти наверняка Анжелина не знала о ее существовании, а
если она и нашла ее, то это не имело значения. Я мертв и больше ее не
интересую. Мое предположение оправдалось, после возвращения меня никто не
беспокоил. Я велел принести мне пищу и пару бутылок вина, чтобы создалось
впечатление длительного одинокого запоя. Тело постепенно восстанавливало
свои функции, я поддерживал его антибиотиками и болеутоляющими.
Наконец я почувствовал себя человеком, хотя и слабым. Рука
приобретала чувствительность, черные и синие пятна на груди начали
светлеть, а головная боль почти прошла. Пора было подумать о будущем. Я
пригубил немного из бутылки и позвонил вниз, чтобы прислали газеты за
последние три дня. Пневмотруба засопела, чихнула и извергла их на стол.
Внимательно просматривая их, я понял, что разработанный мной план будет
значительно лучше, чем я ожидал.
На следующий день после моего убийства все газеты поместили
сообщения, почерпнутые из больничных листов ленивыми обозревателями,
которые не удосужились хотя бы мельком взглянуть на трупы. И это все. И
ничего о Большом Больничном Скандале С Переменой Трупов или об Иске По
Поводу Того, Что В Гробу Не Дядя Фрим. Если мои шуточки в этом мясном
холодильнике не опубликованы, значит, они стали больничным секретом, о
котором будут говорить наедине.
Анжелина, мой снайпер-возлюбленная, должна теперь думать обо мне, как
о мертвеце, жертве ее несущего смерть спускового крючка и пальчика,
нажавшего на этот крючок. Ничего не может быть лучше. Через некоторое
время я снова сяду ей на хвост, но работать станет проще, ведь она
уверена, что я превратился в местном крематории в сизый дымок. Вот теперь
самое время составить план, и план правильный. Нет большего вопроса, кто
за кем охотится. Арестовать Анжелину доставит мне не меньшее удовольствие,
чем ей, когда она стреляла в меня.
Я должен был признать, что она все время обходила меня. Она увела
линкор у меня из-под носа, а затем улизнула у меня из-под пистолета. И
совершенно изумительным было то, что она устроила мне ловушку, когда я
думал, что охочусь за ней. Вся моя наивность стала мне ясна до боли.
Задумав исчезновение из линкора, она вовсе не была в истерике, она просто
разыгрывала эту роль. Она изучала меня, каждый доступный обозрению участок
моего тела и лица, каждую интонацию моего голоса. В ее памяти четко
отпечатался мой образ, и удирая она постоянно просматривала варианты моих
действий. В последней точке своего полета она остановилась и стала ждать,
зная, что я приду, и что она будет готова ко встрече со мной. Это была
история. Теперь мое время сдавать карты.
Я обдумал и взвесил множество вариантов и планов. В первую очередь,
до того, как предпринимать что-то еще, мне необходимо пройти полную
физическую реконструкцию. Это необходимо, если я хочу поймать Анжелину.
Это также потребуется, если я хочу избежать длинных рук Корпуса. Во время
учебы я об этом не задумывался, но был абсолютно уверен, что покинуть
Специальный Корпус можно только ногами вперед. Хотя физически я был еще
слаб, черепушка работала у меня по-старому. Мне не хватало фактов, и я
сделал небольшое пожертвование в местную библиотеку в форме вступительного
взноса. Там были фотокопии местных газет за многие годы. Я познакомился с
ядовито-желтым журналом, любовно названным "Свежие новости!!". "Свежие
новости!!" был популярным журналом, его словарь составлял примерно двести
слов, он с чувством смаковал жестокость в ее многочисленных проявлениях.
Большинство страниц было посвящено трагедиям с вертолетами, с цветными
фотографиями, конечно. Но часто там описывались и случаи хулиганства,
жестоких драк и тому подобного. Видно, что твердая рука галактической
цивилизации не успела еще полностью задушить на Фрейбуре. Среди этого
нагромождения кое-где упоминалось и о "темных преступлениях", которые я
искал.
Человечество всегда было капризно в своем законодательстве, открывая
такие увлекательные термины, как "непредумышленное убийство", "убийство
при смягчающих вину обстоятельствах" и т.д. Как будто мертвый совсем и не
мертвый. Хотя мода как на преступления, так и на приговоры меняется, есть
такие, которые всегда вызывают сильное отвращение. Это врачебные
преступления. Я слышал, некоторые дикие племена убивают знахаря, если его
пациент умрет - порядок не без достоинств. Эта целеустремленная ненависть
к мяснику-шарлатану понятна. Будучи больны, мы полностью вверяем себя в
руки доктора. Мы даем совсем незнакомому человеку забавляться с самым для
нас дорогим. Если это доверие подрывается, возникает естественное
возмущение среди свидетелей и оставшихся в живых пациентов.
Горожанин Вульф Сифтерниц именовался полностью как Высокоуважаемый
Доктор Сифтерниц. "Свежие новости!!" с многочисленными подробностями
излагали, как он совмещал жизнь Хирурга и Плейбоя до тех пор, пока нож в
его трясущихся руках не отрезал ТО вместо ЭТОГО, и жизнь известного
политического деятеля не укоротилась на несколько могущих принести большую
пользу лет. Мы должны поверить Вульфу, что он приступил к работе трезвым,
