щебетанию крошки.
С этого дня Ложкин старался почаще подменять жену. Фактически превра-
тился в сиделку у мальчика. Щеглы не возражали. Они были молодыми актив-
ными людьми, любили кататься на коньках и лыжах, ходить в туристские по-
ходы, посещать кино и общаться с друзьями.
Месяца через два Ленечка научился садиться в постельке, язык его слу-
шался, запас слов значительно вырос. Ленечка не раз выражал деду сожале-
ние, что неокрепшие ножки не позволяют ему выйти на улицу и побывать в
интересующих его местах.
Порой Ложкин вывозил Ленечку в коляске, тот жадно крутая головкой по
сторонам непрестанно задавал вопросы: почему идет снег, что делает со-
бачка у столба, почему у женщин усы не растут и так далее. Ложкин, как
мог, удовлетворял его любопытство. Дома они вновь принимались за чтение
или Ложкин рассказывал младенцу о своей долгой жизни, об интересных лю-
дях, с которыми встречался, о редких местах в необычных профессиях.
Как-то Ленечка сказал деду:
- Попроси маму Клару, пусть разрешит мне учиться читать. Ведь шестой
месяц уже пошел. Я полагаю, что в моем возрасте Лев Толстой не только
читал, но и начал замышлять сюжет "Войны и мира".
- Сомневаюсь, - ответил Ложкин, имя в виду и Льва Толстого, и маму
Клару. - Но попробую.
Он прошел на кухню, где Клара, только что вернувшись из гостей, гото-
вила на утро сырники.
- Клара, - начал он. - Что будем с Ленечкой делать?
- А что? Плохо себя чувствует? Лобик горячий? Клара была неплохой ма-
терью. Сына она любила, переживала за него, сама укачивала перед сном,
что, правда, ребенку не нравилось, потому что отвлекало от серьезных
мыслей.
- Лобик у него хороший. Только мы с ним думали, не пора ли научиться
читать. В его возрасте Лев Толстой, возможно, уже и писал.
- .Что старый, что малый, - усмехнулась Клара. - Шли бы вы домой, дя-
дя Коля. Завтра не придете? А то я должна на службе задержаться. Да, и
зайдите с утра на питательный пункт, за молоком и кефиром.
Ребенка Клара не кормила, да Ленечка и не настаивал на этом. Ему было
бы неловко кормиться таким первобытным способом.
Как-то Ленечку отнесли к врачу, сдать анализы и проверить здоровье.
Все оказалось в порядке, Ленечка по совету Ложкина держал язык за зуба-
ми, но заинтересовался медициной - на него произвела впечатление обста-
новка в больнице и медицинская аппаратура.
- Знаешь, дедушка, - сообщил он Ложкину по возвращении, - мне захоте-
лось стать врачом. Это - благородная профессия. Я понимаю, что придется
упорно учиться, но я к этому готов.
В последующие недели Ленечка все-таки научился читать, и Ложкин пода-
рил ему электрический фонарик, чтобы читать под одеялом, когда родители
уснут.
Возникает естественный вопрос: а как же родители? Неужели они были
так слепы и проглядели то, что было очевидно приходящему старику, кото-
рый повторял своей жене: "Я углядываю знак судьбы в том, что ребенка
назвали Леонардо Борисовичем. Полтысячи лет Земля ждала своего следующе-
го универсального гения. И вот дождалась". Нет, родители оставались в
слепом убеждении, что произвели на свет обычного ребенка.
За примерами недалеко ходить. В день Ленечкина девятимесячного юбилея
Борис Щегол пришел к нему в комнату с новой погремушкой. Ленечка в это
время сидел в кроватке и слушал, как Ложкин читает ему вслух "Опыты"
Монтеня.
- Гляди, какая игрушечка, - показал Борис. Он, как всегда, спешил и
поэтому собирался тут же покинуть сына, но Леонардик сказал вслух:
- Любопытно, что эта игрушка напоминает мне пространственную модель
Солнечной системы. Борис возмутился:
- Дядя Коля, что за чепуху вы ребенку читаете? Как будто нет хороших
детских книг. Про курочку и яичко, например, я сам покупал. Куда вы ее
задевали?
Ложкин не ответил, потому что Ленечка из книжки про курочку делал бу-
мажных голубей, чтобы выяснить принципы планирующего полета.
Борис Щегол отобрал " Опыты" Монтеня и унес книжку из комнаты.
Еще через несколько дней произошла сцена с участием Клары Щегол. Она
принесла Ленечке тарелочку с протертым супом, и, для того чтобы поста-
вить ее, ей пришлось смахнуть со столика несколько свежих медицинских
журналов и словарей.
- Вы о чем здесь бормочете? - спросила она миролюбиво у Ложкина.
- Шведским языком занимаемся, - откровенно ответил Николай Иванович.
- Ну, ладно, бормочите, - разрешила Клара. Ленечка положил ручку на
ладонь старику: не обращай, мол, внимания.
Тут же они услышали, как в соседней комнате Клара
рассказывает приятельнице:
- Мои-то кроха, сейчас захожу в комнату, а он бормочет на птичьем
языке.
- Он у тебя уже разговаривает?
- Скоро начнет. Он развитой. И что удивительно, к нам один старичок
ходит, по хозяйству помогает, так он этот птичий язык понимает.
- Старики часто впадают в детство, - произнесла подруга.
Леонардик вздохнул и прошептал Ложкину:
- Не обижайся. В сущности, мои родители добрые, милые люди. Но как я
порой от них устаю!
В комнату вошла Клара с приятельницей. Приятельница принялась ахать и
повторять, какой крохотулечка и тютютенька этот ребенок, и умоляла:
- Скажи: ма-ма.
- Мам-ма, - послушно ответил Ленечка.
- Прелестный младенец. И как на тебя похож! Тут младенцу надоело, и
он обернулся к Ложкину:
- Продолжим наши занятия?
Женщины этих слов не слышали. Они уже говорили о своем.
Когда Ленечка научился ходить, они с Ложкиным устроили тайник под по-
ловицей, куда старик складывал новые книги. Леонардик как раз принялся
за свою первую статью о причинах детского диатеза. Чтобы не смущать ро-
дителей, он продиктовал Ложкину, и тот послал статью в химический жур-
нал.
Где-то к полутора годам Леня, неожиданно для Ложкина, начал охладе-
вать к естественным науками и принялся поглощать литературу на мо-
рально-этические темы. Его детское воображение поразил Фрейд.
- Что с тобой творится? - допытывался Ложкин. - Ты забываешь о своем
предназначении, - стать новым Леонардо и обогатить человечество великими
открытиями. Ты забыл, что ты- гомо футурис, человек будущего?
- Допускаю такую возможность, - печально согласился ребенок. - Но
должен сказать, что я стою перед неразрешимой дилеммой. Помимо долга пе-
ред человечеством, у меня долг перед родителями. Я не хочу пугать их
тем, что я - моральный урод. Их инстинкт самосохранения протестует про-
тив моей исключительности. Они хотят, чтобы все было как положено или
немного лучше. Они хотели бы гордиться мною, но только в тех рамках, в
которых это понятно их друзьям. И я, жалея их, вынужден таиться. С каж-
дым днем все более.
- Поговорим с ними в открытую. Еще раз.
- Ничего не выйдет.
Когда на следующий день Ложкин пришел к Щеглам, держа под мышкой с
трудом добытый томик Спинозы, он увидел, что мальчик сидит за столом ря-
дом с отцом и учится читать по складам.
- Ма-ма, Ма-ша, ка-ша... - покорно повторял он.
- Какие успехи! - торжествовал Борис. - В два года начинает читать!
Мне никто на работе не поверит! И тут Ложкин не выдержал.
- Это не так! - воскликнул он. - Ваш ребенок тратит половину своей
творческой энергии на то, чтобы показаться вам таким, каким вы хотели бы
его увидеть. Он постепенно превращается из универсального гения в гения
лицемерия.
- Дедушка, не надо! - в голосе Ленечки булькали слезы.
- Чтобы угодить вам, он забросил научную работу.
- Издеваешься, дядя Коля? - спросил Щегол.
- Неужели вы не замечаете, что дома лежат книги, в которых вы, Боря,
не понимаете ни слова? Я напишу в Академию наук!
- Ах, напишешь? - Борис поднялся со стула. - Писать вы все умеете. А
как позаботиться о ребенке - вас не дозовешься. Так вот, обойдемся мы
без советчиков. Не дам тебе калечить ребенка!
- Он вундеркинд!
Ложкин схватился за сердце, и тогда Борис понял, что наговорил лишне-
го, и сказал:
- И вообще, не вмешивайтесь в нашу семейную жизнь. Леонардик - обык-
новенный ребенок, и я этим горжусь.
- Не вмешивайся, деда, - попросил Ленечка. - Ничего хорошего из этого
не выйдет. Мы бессильны преодолеть инерцию родительских стереотипов.
- Но ведь вас тоже ждет слава, - прибегнул к последнему аргументу
Ложкин. - Как родителей гения. Ну представьте, что вы родили чемпиона
мира по фигурному катанию...
- Это другое дело, - ответил Борис. - Это всем ясно. Это бывает.
И тогда Ложкин догадался, что Щегол давно обо всем подозревает, но
отметает подозрения.
- Мы сегодня выучили пять букв алфавита, - вмешался в беседу Ленечка.
-- И у папы хорошее настроение. С точки зрения морали, мне это важнее,
чем все возможные открытия в области прикладной химии или свободного по-
лета.
- Боря, неужели вы не слышите, как он говорит? - спросил Ложкин. - Ну
откуда младенцу знать о прикладной химии?
- От вас набрался, - отрезал Боря. - И забудет.
- Забуду, папочка, - пообещал Леонардик.
С тех пор прошло три года.
Скоро Леонардик пойдет в школу. Он научился сносно читать и пишет
почти без ошибок. Ложкин к Щеглам не ходит. Один раз он встретил Ленечку
на улице, ринулся было к нему, но мальчик остановил его движением руки.
- Не надо, дедушка, -сказал он. - Подождем до института.
- Ты в это веришь?
Ленечка пожал плечами.
Сзади, в десяти шагах, шла Клара, катила коляску, в которой лежала
девочка месяцев трех от роду и тихо, напевала: "Под крылом самолета..."
Клара остановилась, улыбнулась, с умилением глядя на своего второго ре-
бенка, вынула из-под подушечки соску и дала ее девочке.
1973 г.
ПОСТУПИЛИ В ПРОДАЖУ ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ
Зоомагазин в городе Великий Гусляр делит скромное помещение с магази-
ном канцпринадлежностей. На двух прилавках под стеклом лежат шариковые
авторучки, ученические тетради в клетку, альбом с белой чайкой на синей
обложке, кисти щетинковые, охра темная в тюбиках, точилки для карандашей
и контурные карты. Третий прилавок, слева от двери, деревянный. На нем
пакеты с расфасованным по полкило кормом для канареек, клетка с колесом
для белки и небольшие сооружения из камней и цемента с вкрапленными ра-
кушками. Эти сооружения имеют отдаленное сходство с развалинами средне-
вековых замков и ставятся в аквариум, чтобы рыбки чувствовали себя в
своей стихии.
Магазин канцпринадлежностей всегда выполняет план. Особенно во время
учебного года. Зоомагазину хуже. Зоомагазин живет надеждой на цыплят,
инкубаторных цыплят, которых привозят раз в квартал, и тогда очередь за
ними выстраивается до самого рынка. В остальные дни у прилавка пусто. И
если приходят мальчишки поглазеть на гуппи и мечехвостов в освещенном
лампочкой аквариуме в углу, то они этих мечехвостов здесь не покупают.
Они покупают их у Кольки-длинного, который по субботам дежурит у входа и
раскачивает на длинной веревке литровую банку с мальками. В другой руке
у него кулек с мотылем.
- Опять он здесь, - говорит Зиночка Вере Яковлевне, продавщице в кан-
целярском магазине, и пишет требование в область, чтобы прислали мотыля
и породистых голубей.
Нельзя сказать, что у Зиночки совсем нет покупателей. Есть несколько
человек. Провизор Савич держит канарейку и приходит раз в неделю в конце
дня, по пути домой из аптеки. Покупает полкило корма. Забегает иногда
Грубин, изобретатель и неудавшийся человек. Он интересуется всякой жив-
ностью и лелеет надежду, что рано или поздно в магазин поступит амазонс-
кий попугай ара, которого нетрудно научить человеческой речи.
Есть еще один человек, не покупатель, совсем особый случай. Бывший
пожарник, инвалид Эрик. Он приходит тихо, встает в углу за аквариумом,
пустой рукав заткнут за пояс, обожженная сторона лица отвернута к стен-
ке. Эрика все в городе знают. В позапрошлом году одна бабушка утюг забы-
ла выключить, спать легла. Эрик первым в дом успел, тащил бабушку на
