В этом смысле своего пути о каждом человеке или народе можно сказать,
что он имеет своего Христа. Католический мир воспринял с наибольшей си-
лой человечество Христа, притом страждущего, распинаемого. Сраспинаться
с Ним, сопереживая Его крестную муку, есть едва ли не самое существенное
в мистике католичества, с его стигматизацией, молитвенным культом пяти
язв и т.д. Конечно, для всего христианства священны страсти Христовы, и
все оно склоняется пред крестом. В Православии день великого четверга,
чтение двенадцати евангелий о страстях Христовых, есть одна из литурги-
ческих вершин церковного года, когда церковь тихо плачет, духовно лобы-
зая раны Христовы, и на каждой неделе в среду и пятницу совершаются
дневные службы, посвященные кресту. Однако не этот образ Христа распина-
емого вошел в душу православного народа и более всего овладел ею, но об-
раз кроткого и смиренного Христа, Агнца Божия, вземлющего грех мира и
умалившего Себя до смиренного человеческого образа, пришедшего в мир,
чтобы послужить всем, но не Себе принять служение, безропотно приемлюще-
го хулы, поношения и заплевания и на них отвечающего любовию. Путь нище-
ты духовной, в которой предсодержатся уже все другие <блаженства>, более
всего открылся пред православною душой. Святость, которой она ищет,
(русский народ выразил это свое устремление в своем именовании <святая
Русь>), предстала пред ней в образе высочайшего смирения и самоотверже-
ния. Поэтому для православия, особенно русского, так характерны так на-
зываемые <Божьи люди>, люди не от мира сего, не имеющие <здесь пребываю-
щего града>, странники, бездомные, Христа ради юродивые. Это те, которые
отказались от своего человеческого ума, приняв образ кажущегося безумия,
чтобы вольно терпеть поношения и унижения <Христа ради>. Конечно, этим
не исчерпывается православная святость, но здесь проявляется то, что в
ней есть самое интимное, а вместе и героическое: вся сила религиозной
воли и подвига направлена к тому, чтобы совлечься своего естественного
образа и облечься во Христа. И этим Божьим людям присуща внешняя беспо-
мощность и беззащитность, как теперь русской Церкви пред своими гоните-
лями. Христос во время страсти Своей, после Гефсимании, уже не творил
чудес, и в этой Его человеческой беззащитности, которую не устраняет ни
Его Божественная сила, ни легионы ангелов от Отца, лежит печать высочай-
шего величия: как будто Господь сам на Себе являет здесь исполнение Сво-
их заповедей блаженства и призывает к тому всех скорбящих и обременен-
ных. В этом образе святости есть печать неотмирности, и нет спора, что
он может быть восполнен и соединен с работой тоже ради Христа, но в этом
мире. Однако неотмирность должна существовать во всяком образе святости
как его сокровенное, интимное устремление, как осоляющая соль, ибо без
нее все обмирщается: <всего этого ищут и язычники> (Мф. 6, 32), которые
не знают, не носят в сердце страждущего, смиренного сердцем и кроткого
Христа.
Нельзя отрицать, что православие, не как вселенская Церковь, которою
она себя сознает и является, но как восточное христианство сравнительно
с западным, имеет лик более неотмирный. Запад практичнее, восток созер-
цательнее. Восточное христианство сознает как своего первоапостола, воз-
любленного ученика Христова, с креста усыновленного Божией Матери, апос-
тола любви. Западное же христианство более запечатлено духом обоих пер-
воверховных апостолов, - Петра (в католичестве) и Павла (в протестантиз-
ме). Иоанново христианство стремится прилежать у персей Учителя, тогда
как Петрово заботится и о двух мечах и об устроении Церкви. Так обозна-
чились в первообразах апостолов разные пути восточного и западного хрис-
тианства. С этим связан и созерцательный характер восточного монашества.
Последнее не знает того разнообразия и дифференциации монашеской жизни в
различных ее орденах, какое свойственно католичеству. Разумеется, прин-
ципиально это разнообразие монашеской жизни, в связи с обстоятельствами
места и времени, существует и здесь, в пределах одного и того же мона-
шеского типа (или <ордена>, хотя в православии вообще неупотребительно
это выражение). Однако над всем преобладает одно дело, один труд - мо-
литва. В двойственной формуле, которою определяется характер западного
монашества: laborare et orare, в православии члены переставляются в об-
ратном порядке: orare et laborare. Можно сказать, что это приемлемо и
для западного монашества, однако остается различие между деятельным и
созерцательным христианством. Последнее на западе свойственно только от-
дельным орденам, а на востоке является общим. Монашество здесь является
<принятием ангельского образа>, т.е. уходом из мира и служением ему мо-
литвою и подвигом, но не воинствованием в мире ad majorem Dei gloriam.
Конечно, дело Марфы и Марии, двух сестер, одинаково возлюбленных Госпо-
дом, не может быть совершенно разделено и тем более противопоставлено,
но все же остается это различие в оттенках. Вполне возможно, что и пра-
вославие обернется лицом к миру в большей мере, нежели оно это делало, к
этому зовет его церковная история. Но останется его духовный тип.
Православие имеет видение умной красоты, к которой душа ищет путей
приближения4. Это есть небесное царство идей, которое в язычестве созер-
цал еще Платон, - образы ангельского мира, духовное <небо> (Быт. 1, 1),
которое смотрится в земные воды. Это есть идеал не столько религиоз-
но-этический, сколько религиозно-эстетический, который лежит уже по ту
сторону добра и зла в их разделении. Это есть тот свет, который светит
на пути земных странников. Он зовет за пределы теперешней жизни к ее
преображению.
1 Эта молитва совершается по четкам, которые и вручаются монашествую-
щим при пострижении как духовный меч (но четки могут быть в употреблении
и у не монашествующих).
2 Восстановителем этого делания, процветавшего некогда на Афоне, для
России в конце XVIII в. является старец Паисий Величковский, а оттуда
оно перешло в самые лучшие монастыри, как Оптина пустынь и др.
3 Желающие могут найти материал в моих книгах на русском языке: 1) -
Купина Неопалимая, 2) - Друг Жениха, 3) - Лествица Иаковля, 4) - Агнец
Пожни, 5) - Утешитель, 6) - Невеста Агнца, 7) - Свет Невечерний. Ср.
также: свящ. П. Флоренский, Столп и утверждение истины.
Учение о Софии у Вл. Соловьева (сочинения т. Ill), , имеет гностическую окраску.
4 Античная древность знала нечто подобное в идеале ???????????, ? ко-
тором сливаются во единство добро и красота.
ИКОНА И ИКОНОПОЧИТАНИЕ В ПРАВОСЛАВИИ
В православном благочестии видное место занимает почитание св. икон с
изображениями Господа Иисуса Христа, Пресв. Богородицы, ангелов и святых
(сюда же относятся и св. крест и св. евангелие). Православные храмы
внутри покрыты росписью и обильно украшены иконами как в так наз. ико-
ностасе (перегородке, отделяющей алтарь от храма), так и на стенах.
Изображения эти обычно делаются на досках или на плоской поверхности,
статуи и вообще скульптурные изображения, в отличие от Запада, в правос-
лавии представляют редкое исключение. Канонически почитание икон основы-
вается на постановлении VII вселенского собора, которое признается имею-
щим непререкаемую силу для Церкви. Оно имеет свое основание и в религи-
озной психологии, столь глубокое, что икона у православных является су-
щественной необходимостью для благочестия. В цветущие времена правосла-
вия, одинаково как в Византии, так и в России, иконы не только наполняли
храмы, но они помещались и в домах, и на улицах, и площадях, и в публич-
ных местах. Жилище, в котором нет иконы, для православного производит
впечатление нечистоты и пустоты. При путешествии, при посещении новых
мест, православный имеет икону, пред которой и совершает молитву, так же
как он носит и небольшой крест на груди, впервые возлагаемый при креще-
нии. Икона дает чувство осязательного присутствия Божия. Это с трудом
понимается западным человеком, даже в католичестве, несмотря на то, что
оно и признает иконопочитание, особенно же в протестантизме, в котором
живет традиция иконоборчества и удерживается одно только изображение
креста. Иконопочитание нередко принимается за идолопоклонство, причем,
конечно, не дают себе труда отчетливо определить, что же под этим разу-
меется. Икона предполагает для своего существования изобразимость Бога в
человеке, который по сотворению своему имеет образ Божий (Быт. 1, 26),
хотя и затемненный первородным грехом. Но Господь Иисус Христос, приняв
человеческое естество, в Своем безгрешном человечестве явил истинного
человека. Бог остается неизобразим в премирном бытии Своем, но в откро-
вении Своем человеку Он имеет образ и может быть описуем. Иначе не имело
бы места и самое Его откровение1. В частности являются изобразимы, в си-
лу сказанного, события земной жизни Господа Иисуса Христа, как они в
слове изображаются во св. Евангелии, которое в этом смысле есть не что
иное, как словесная икона Христова. Картины религиозного содержания,
изображающие евангельские события, не встречают для себя принципиального
возражения и в протестантском мире. Они употребительны здесь - в целях
ли научения, воспоминания или же большего религиозного постижения, -
употребительны так же как священные тексты, украшающие стены храма и
представляющие собою также не что иное, как словесные иконы. Такое вос-
поминательное значение в православии имеет роспись (фрески) разного со-
держания, покрывающие стены храма и в сущности не имеющие значения ико-
ны. Икона представляет собою не просто священное изображение, но и нечто
большее, чем изображение. По верованию православия, икона есть место
благодатного присутствия, как бы явления Христа (а далее и Богоматери,
святых, вообще тех, кто изображается на иконе), для молитвы Ему. Это яв-
ление Христа в Своем изображении для слышания молитвы Ему не делает са-
мую доску и краски, которые необходимы для изображения, составляют его
материю, принадлежащими телу Христову. В этом смысле икона совершенно
противоположна Евхаристий, где нет образа Христова, но таинственно Хрис-
тос присутствует в веществе Его тела и крови, подавая их для причащения.
Православный молится пред иконой Христа, как пред самим Христом, ему
предстоящим в Своей иконе, но сама икона, место этого присутствия, оста-
ется только вещью и отнюдь не становится идолом или фетишем. Потребность
иметь с собою и пред собою икону вытекает из конкретности религиозного
чувства, которое не удовлетворяется одним только духовным созерцанием,
но ищет и непосредственной, осязательной близости, как это естественно
для человека, состоящего из души и тела. Человеку Господь преподает об-
щение с Собой во вкушении тела и крови Его, т.е. чувственно и осяза-
тельно. И подобное духовно-осязательное же общение мы имеем и во святых
иконах, при всем глубоком отличии иконы от св. Евхаристии. Почитание св.
икон основывается, поэтому, не только на самом содержании изображаемых
на них лиц или событий, но и на вере в это благодатное присутствие, ко-
торое подается Церковию силою освящения иконы. В освящении иконы мы име-
ем священнодействие, которым установляется именно связь между первообра-
зом и образом, изображаемым и изображением. Через освящение в иконе
Христа происходит таинственная встреча молящегося со Христом. И это же
имеет силу и относительно иконы Богоматери и святых, которые в своих
иконах как бы продолжают свою жизнь на земле в своих явлениях (аналогич-
ный же смысл имеет и почитание св. мощей). Силою этого благодатного при-
сутствия чрез икону может подаваться помощь, как бы от самих изображен-
ных на ней, и, в этом смысле, принципиально, всякая получившая свою си-
