вредная вещь заставила гневно содрогаться павла иосифовича, но,
как это ни странно, по глазам столпившейся публики видно было,
что в очень многих людях она вызвала сочувствие! А когда беге-
мот, приложив грязный продранный рукав к глазу, воскликнул тра-
гически:
- спасибо, верный друг, заступился за пострадавшего!- Про-
изошло чудо. Приличнейший тихий старичок, одетый бедно, но чи-
стенько, покупавший три миндальных пирожных в кондитерском от-
делении, вдруг преобразился. Глаза его сверкнули боевым огнем,
он побагровел, швырнул кулечек с пирожными на пол и крикнул:
207
- правда!- Детски тонким голосом. Затем он выхватил поднос,
сбросив с него остатки погубленной бегемотом шоколадной эй-
фелевой башни, взмахнул им, левой рукой сорвал с иностранца
шляпу, а правой с размаху ударил подносом плашмя иностранца по
плешивой голове. Прокатился такой звук, какой бывает когда с
грузовика сбрасывают на землю листовое железо. Толстяк, белея,
повалился навзничь и сел в кадку с керченской сельдью, выбив из
нее фонтан селедочного рассола. Тут же стряслось и второе чудо.
Сиреневый, провалившись в кадку, на чистом русском языке, без
признаков какого-либо акцента вскричал:
- убивают! Милицию! Меня бандиты убивают!- Очевидно, вслед-
ствие потрясения, внезапно овладев до тех пор неизвестным ему
языком.
Тогда прекратился свист швейцара, и в толпах взвонованных
покупателей замелькали, приближаясь, два милицейских шлема. Но
коварный бегемот, как из шайки в бане окатывают лавку, окатил
из примуса кондитерский прилавок бензином, и он вспыхнул сам
собой. Пламя ударило кверху и побежало вдоль прилавка, пожирая
красивые бумажные ленты на корзинках с фруктами. Продавщицы с
визгом кинулись бежать из-за прилавка, и лишь только они вы-
скочили из-за него, вспыхнули полотняные шторы на окнах и на-
полу загорелся бензин. Публика, сразу подняв отчаянный крик,
шарахнулась из кондитерского назад, смяв более ненужного павла
иосифовича, из-за рыбного гуськом со своими отточенными ножами
рысью побежали к дверям черного хода продавцы. Сиреневый граж-
данин, выдравшись из кадки, весь в селедочной жиже, перевалился
через семгу на прилавке и последовал за ними. Зазвенели и по-
сыпались стекла в выходных зеркальных дверях, выдавленные спа-
сающимеся людьми, и оба негодяя- и коровьев, и обжора бегемот-
куда-то девались, а куда- нельзя было понять. Потом уж очевид-
цы, присутствующие при начале пожара в торгсине на смоленском,
рассказывали, что будто бы оба хулигана взлетели вверх под по-
толок и там будто бы лопнули оба, как воздушные детские шары.
Это, конечно, сомнительно, чтобы дело было именно так, но чего
не знаем, того не знаем.
Но знаем, что ровно через минуту после происшествия на смо-
ленскоми бегемот и коровьев уже оказались на тротуаре бульвара,
как раз напротив дома грибоедовской тетки. Коровьев остановился
у решетки и заговорил:
- ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, бегемот, я
очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати
внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под
этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.
- Как ананасы в оранжереях, - сказал бегемот и, чтобы по-
лучше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетон-
ное основание чугунной решетки.
- Совершенно верно, - согласился со своим неразлучным спут-
ником коровьев, - и сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда
думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает автор "дон ки-
хота", Или "фауста", Или, черт меня побери, "мертвых душ"! А?
- Страшно подумать, - подтвердил бегемот.
- Да, - продолжал коровьев, - удивительных вещей можно ожи-
дать в парниках этого дома, об"единившего под своей крышей не-
сколько тысяч подвижников, решивших отдать беззаветно свою
жизнь на служение мельпомене, полигимнии и талии. Ты пред-
ставляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них
для начала преподнесет читающей публике "Ревизора" или, на са-
мый худой конец "Евгения онегина"!
- И очень просто.- Опять-таки подтвердил бегемот.
- Да, - продолжал коровьев и озабоченно поднял палец- но!
Но, говорю я и повторяю это- но! Если на эти нежные тепличные
растения не нападет какой-нибудь микроорганизм, не подточит их
208
в корне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой-ой-
ой, как бывает!
- Кстати, - осведомился бегемот, просовывая свою круглую
голову через дыру в решетке, - что это они делают на веранде?
- Обедают, - об"Яснил коровьев, - добавлю к этому, дорогой
мой, что здесь очень недурной и недорогой ресторан. А я, между
тем, как и всякий турист перед дальнейшим путешествием, ис-
пытываю желание закусить и выпить большую ледяную кружку пива.
- И я тоже, - ответил бегемот, и оба негодяя зашагали по
асфальтовой дорожке под липами прямо к веранде не чуявшего вины
ресторана.
Бледная и скучающая гражданка в белых носочках и белом же
беретике с хвостиком сидела на венском стуле у входа на веранду
с угла, там, где в зелени трельяжа было устроено входное от-
верстие. Перед нею на простом кухонном столе лежала толстая
конторского типа книга, в которую гражданка, неизвестно для
каких причин, записывала входящих в ресторан. Этой именно граж-
данкой и были остановлены коровьев и бегемот.
- Ваши удостоверения?- Она с удивлением глядела на пенсне
коровьева, а также на примус бегемота, и на разорванный бегемо-
тов локоть.
- Приношу вам тысячу извинений, какие удостоверения?- Спро-
сил коровьев удивляясь.
- Вы писатели?- В свою очередь, спросила гражданка.
- Безусловно, - с достоинством ответил коровьев.
- Ваши удостоверения?- Повторила гражданка.
- Прелесть моя...- Начал нежно коровьев.
- Я не прелесть, - перебила его гражданка.
- О, как это жалко, - разочарованно сказал коровьев и про-
должал:- ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было
бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться
в том, что достоевский- писатель, неужели же нужно спрашивать у
него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого
его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что име-
ете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения
никакого не было! Как ты думаешь?- Обратился коровьев к бегемо-
ту.
- Пари держу, что не было, - ответил тот, ставя примус на
стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.
- Вы не достоевский, - сказала гражданка, сбиваемая с толку
коровьевым.
- Ну, почем знать, почем знать, - ответил тот.
- Достоевский умер, - сказала гражданка, но как-то не очень
уверенно.
- Протестую, - горячо воскликнул бегемот. - Достоевский
бессмертен!
- Ваши удостоверения, граждане, - сказала гражданка.
- Помилуйте, это, в конце концов, смешно, - не сдавался
коровьев, - вовсе не удостоверением определяется писатель, а
тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся у меня
в голове? Или в этой голове?- И он указал на голову бегемота, с
которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка
могла получше осмотреть ее.
- Пропустите, граждане, - уже нервничая, сказала она.
Коровьев и бегемот посторонились пропустили какого-то писа-
теля в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, во-
ротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой
под мышкой. Писатель приветливо кивнул, на ходу поставил в под-
ставленной ему книге какую-то закорючку и проследовал на веран-
ду.
- Увы, не нам, не нам, - грустно заговорил коровьев, - а
ему достанется эта ледяная кружка пива, о которой мы, бедные
209
скитальцы, так мечтали с тобой, положение наше печально и за-
труднительно, и я не знаю, как быть.
Бегемот только горько развел руками и надел кепку на кру-
глую голову, поросшую густым волосом, очень похожим на кошачью
шерсть. И в этот момент негромкий, но властный голос прозвучал
над головой гражданки:
- пропустите, софья павловна.
Гражданка с книгой изумилась: в зелени трельяжа возникла
белая фрачная грудь и клинообразная борода флибустьера. Он при-
ветливо глядел на двух сомнительных оборванцев и, даже более
того, делал им пригласительные жесты. Авторитет арчибальда ар-
чибальдовича был вещью, серьезно ощутимой в ресторане, которым
он заведовал, и софья павловна покорно спросила у коровьева:
- как ваша вамилия?
- Панаев, - вежливо ответил тот. Гражданка записала эту
фамилию и подняла вопросительный взор на бегемота.
- Скабичевский, - пропищал тот, почему-то указывая на свой
примус. Софья павловна записала и это и пододвинула книгу по-
сетителям, чтобы они расписались в ней. Коровьев против панаев
написал "скабичевский", А бегемот против скабичевского написал
"панаев". Арчибальд арчибальдович, совершенно поражая софью
павловну, обольстительно улыбаясь, повел гостей к лучшему сто-
лику в противоположном конце веранды, туда, где лежала самая
густая тень, к столику, возле которого весело играло солнце в
одном из прорезов трельяжной зелени. Софья же павловна, моргая
от изумления, долго изучала странные записи, сделанные не-
ожиданными посетителями в книге.
Официантов арчибальд арчибальдович удивил не менее, чем
210
дорогих гостей. Ах, умен был арчибальд арчибальдович! А уж на-
блюдателен, пожалуй, не менее, чем и сами писатели. Арчибальд
арчибальдович знал о сеансе в варьете, и о многих других про-
исшествиях этих дней, слышал, но, в противоположность другим,
мимо ушей не пропустил ни слова "клетчатый", Ни слова "кот".
Арчибальд арчибальдович сразу догадался, кто его посетители. А
догадавшись, натурально, ссориться с ними не стал. А вот софья
павловна хороша! Ведь это надо же выдумать- преграждать этим
двум путь на веранду! А впрочем, что с нее спрашивать.
Надменно тыча ложечкой в раскисающее сливочное мороженое,
петракова недовольными глазами глядела, как столик перед двумя
одетыми какими-то шутами гороховыми как бы по волшебству об-
растает яствами. До блеска вымытые салатные листья уже торчали
из вазы со свежей икрой... Миг, и появилось на специально подо-
двинутом отдельном столике запотевшее серебряное ведерко...
Лишь убедившись, что все сделано по чести, лишь тогда, ког-
да в руках официантов прилетела закрытая сковорода, в которой
что-то ворчало, арчибальд арчибальдович позволил себе покинуть
двух загадочных посетителей, да и то предварительно шепнув им:
- извините! На минутку! Лично пригляжу за филейчиками.
Он отлетел от столика и скрылся во внутреннем ходе рестора-
на. Если бы какой-нибудь наблюдатель мог проследить дальнейшие
действия арчибальда арчибальдовича, они, несомненно, показались
бы ему несколько загадочными.
Шеф отправился вовсе не на кухню наблюдать за филейчиками,
а в кладовую ресторана. Он открыл ее своим ключом, закрылся в
ней, вынул из ларя со льдом, осторожно, чтобы не запачкать ман-
жет, два увесистых балыка, запаковал их в газетную бумагу, ак-
де, целясь в голову коровьеву и бегемоту. Оба обстреливаемые
сейчас же растаяли в воздухе, а из примуса ударил столб огня
