ру, - семерка под подушкой, и любое очко...- Маргарита начинала
пьянеть, отчего глаза у нее разгорелись.
- И опять-таки забыл, - прокричал азазелло, хлопнув себя по
лбу, - совсем замотался. Ведь мессир прислал вам подарок, - тут
он отнесся именно к мастеру, - бутылку вина. Прошу заметить,
что это то самое вино, которое пил прокуратор иудеи. Фалернское
вино.
Вполне естественно, что такая редкость вызвала большое вни-
мание и маргариты и мастера. Азазелло извлек из куска темной
гробовой парчи совершенно заплесневевший кувшин. Вино нюхали,
налили в стаканы, глядели сквозь него на исчезающий перед гро-
218
зою свет в окне. Видели, как все окрашивается в цвет крови.
- Здоровье воланда!- Воскликнула маргарита, поднимая свой
стакан.
Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глот-
ку. Тотчас предгрозовой свет начал гаснуть в глазах у мастера,
дыхание у него перехватило, он почувствовал, что настает конец.
Он еще видел, как смертельно побледневшая маргарита, беспомощно
простирая к нему руки, роняет голову на стол, а потом сползает
на пол.
- Отравитель, - успел еще крикнуть мастер. Он хотел схва-
тить нож со стола, чтобы ударить азазелло им, но рука его бес-
помощно соскользнула со скатерти, все окружавшее мастера в под-
вале окрасилось в черный цвет, а потом и вовсе пропало. Он упал
навзничь и, падая, рассек себе кожу на виске об угол доски бю-
ро.
Когда отравленные затихли, азазелло начал действовать. Пер-
вым делом он бросился в окно и через несколько мгновений был в
особняке, в котором жила маргарита николаевна. Всегда точный и
аккуратный азазелло хотел проверить, все ли исполненно, как
нужно. И все оказалось в порядке. Азазелло видел как мрачная,
ожидающая возвращения мужа женщина вышла из своей спальни, вне-
запно побледнела, схватилась за сердце и, крикнув беспомощно:
- наташа! Кто-нибудь... Ко мне!- Упала на пол в гостиной,
не дойдя до кабинета.
- Все в порядке, - сказал азазелло. Через мгновение он был
возле поверженных любовников. Маргарита лежала, уткнувшись ли-
цом в коврик. Своими железными руками азазелло повернул ее, как
куклу, лицом к себе и вгляделся в нее. На его глазах лицо от-
равленной менялось. Даже в наступавших грозовых сумерках видно
было, как исчезало ее временное ведьмино косоглазие и жесто-
кость и буйность черт. Лицо лицо покойной посветлело и, нако-
нец, смягчилось, и оскал ее стал не хищным, а просто женствен-
ным страдальческим оскалом. Тогда азазелло разжал ее белые зубы
и влил в рот несколько капель того самого вина, которым ее и
отравил. Маргарита вздохнула, стала подниматься без помощи аза-
зелло, села и слабо спросила:
- за что, азазелло, за что? Что вы сделали со мною?
Она увидела лежащего мастера, содрогнулась и прошептала:
- этого я не ожидала... Убийца!
- Да нет же, нет, - ответил азазелло, - сейчас он встанет.
Ах, зачем вы так нервны!
Маргарита поверила ему сразу, настолько убедителен был го-
лос рыжего демона. Маргарита вскочила, сильная и живая, и по-
могла напоить лежащего вином. Открыв глаза, тот глянул мрачно и
с ненавистью повторил последнее слово:
- отравитель...
- Ах! Оскорбленье является обычной наградой за хорошую ра-
боту, - ответил азазелло, - неужели вы слепы? Но прозрейте же
скорей.
Тут мастер поднялся, огляделся взором живым и светлым и
спросил:
- что же означает это новое?
- Оно означает, - ответил азазелло, - что вам пора. Уже
гремит гроза, вы слышите? Темнеет. Кони роют землю, содрогается
маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее.
- А, понимаю, - сказал мастер, озираясь, - вы нас убили, мы
мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя! Теперь я понял все.
- Ах, помилуйте, - ответил азазелло, - вас ли я слышу? Ведь
ваша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы
можете быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым,
нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и боль-
ничные кальсоны? Это смешно!
219
- Я понял все, что вы говорили, - вскричал мастер, - не
продолжайте! Вы тысячу раз правы.
- Великий воланд, - стала вторить ему маргарита, - великий
воланд! Он выдумал гораздо лучше, чем я. Но только роман, ро-
ман, - вскричала она мастеру, - роман возьми с собою, куда бы
ты ни летел.
- Не надо, - ответил мастер, - я помню его наизусть.
- Но ты ни слова... Ни слова из него не забудешь?- Спраши-
вала маргарита, прижимаясь к любовнику и вытирая кровь на его
рассеченном виске.
- Не беспокойся! Я теперь ничего и никогда не забуду, -
ответил тот.
- Тогда огонь!- Вскричал азазелло, - огонь, с которого все
началось и которым мы все заканчиваем.
- Огонь!- Страшно прокричала маргарита. Оконце в подвале
лопнуло, ветром сбило штору в сторону. В небе прогремело весело
и кратко. Азазелло сунул руку с когтями в печку, вытащил дымя-
щуюся головню и поджег скатерть на столе. Потом поджег пачку
старых газет на диване, а за нею рукопись и занавеску на окне.
Мастер, уже опьяненный будущей скачкой, выбросил с полки какую-
то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей скатерти и книга
вспыхнула веселым огнем.
- Гори, гори, прежняя жизнь!
- Гори, страдание!- Кричала маргарита.
Комната уже колыхалась в багровых столбах, и вместе с дымом
выбежали из двери трое, поднялись по каменной лестнице вверх и
оказались во дворике. Первое, что они увидели там, это сидящую
на земле кухарку застройщика: возле нее валялся рассыпавшийся
картофель и несколько пучков луку. Состояние кухарки было по-
нятно. Трое черных коней стояли у сарая, вздрагивали, взрывали
копытами землю. Маргарита вскочила первая, за нею азазелло,
последним мастер. Кухарка, застонав, хотела поднять руку для
крестного знаменья, но азазелло грозно закричал с седла:
- отрежу руку!- Он свистнул, и кони, ломая ветви лип, взви-
лись и вонзились в черную тучу. Тотчас из окошечка подвала по-
валил дым. Снизу донесся слабый, жалкий крик кухарки:
- горим!..
Кони уже неслись над крышами москвы.
- Я хочу попрощаться с городом, - прокричал мастер азазел-
ло, который скакал вперели. Гром с"ел окончание фразы мастера.
Азазелло кивнул головою и пустил своего коня галопом. Навстречу
летящим стремительно летела туча, но еще не брызгала дождем.
Они летели над бульваром, видели, как фигурки людей раз-
бегаются, прячась от дождя. Падали первые капли. Они пролетели
над дымом- всем, что осталось от грибоедова. Они летели над
городом, который уже заливала темнота. Над ними вспыхивали мол-
нии. Потом крыши сменились зеленью. Тогда только хлынул дождь и
превратил летящих в три огромных пузыря в воде.
Маргарите было уже знакомо ощущение полета, а мастеру- нет,
и он подивился тому, как быстро они оказались у цели, у того, с
кем он хотел попрощаться, потому что больше ему не с кем было
прощаться. Он узнал сразу в пелене дождя здание клиники стра-
винского, реку и очень хорошо изученный им бор на другом бере-
гу. Они снизились в роще на поляне, недалеко от клиники.
- Я подожду вас здесь, - прокричал азазелло, сложив руку
щитком, то освещаясь молниями, то пропадая в серой пелене, -
прощайтесь, но скорее.
Мастер и маргарита соскочили с седел и полетели, мелькая,
как водяные тени, через клинический сад. Еще через мгновение
мастер привычной рукой отодвигал балконную решетку в комнате
N 117-й, маргарита следовала за ним. Они вошли к иванушке, не-
видимые и незамеченные, во время грохота и воя грозы. Мастер
220
остановился возле кровати.
Иванушка лежал неподвижно, как и тогда, когда первый раз
наблюдал грозу в доме своего отдохновения. Но он не плакал, как
в тот раз. Когда он всмотрелся как следует в темный силуэт,
ворвавшийся к нему с балкона, он приподнялся, протянул руки и
сказал радостно:
- а, это вы! А я все жду, жду вас. Вот и вы, мой сосед.
На это мастер ответил:
- я здесь! Но вашим соседом я, к сожалению, больше быть не
могу. Я улетаю навсегда и пришел к вам лишь с тем, чтобы по-
прощаться.
- Я это знал, я догадался, - тихо ответил иван и спросил:-
вы встретили его?
- Да, - сказал мастер, - я пришел попрощаться с вами, по-
тому что вы были единственным человеком, с которым я говорил
последнее время.
Иванушка просветлел и сказал:
- это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдер-
жу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересу-
ет, - иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то
мимо мастера, - я другое хочу написать. Я тут пока лежал, зна-
ете ли, очень многое понял.
Мастер взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь
на край иванушкиной постели:
- а вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение на-
пишите!
Иванушкины глаза вспыхнули.
- А вы сами не будете разве?- Тут он поник головой и за-
думчиво добавил:- ах да... Что же это я спрашиваю, - иванушка
покосился в пол, посмотрел испуганно.
- Да, - сказал мастер, и голос его показался иванушке не-
знакомым и глухим, - я уже больше не буду писать о нем. Я буду
занят другим.
Шум грозы прорезал дальний свист.
- Вы слышите?- Спросил мастер.
- Шумит гроза.
- Нет, это меня зовут, мне пора, - пояснил мастер и поднял-
ся с постели.
- Постойте! Еще одно слово, - попросил иван, - и вы ее на-
шли? Она вам осталась верна?
- Вот она, - ответил мастер и указал на стену. От белой
стены отделилась темная маргарита и подошла к постели. Она смо-
трела на лежащего юношу, и в глазах ее читалась скорбь.
- Бедный, бедный, - беззвучно зашептала маргарита и накло-
нилась к постели.
- Какая красивая, - без зависти, но с грустью и с каким-то
тихим умилением проговорил иван, - вишь ты, как у вас все хоро-
шо вышло. А вот у меня не так, - тут он подумал и задумчиво
прибавил:- а впрочем, может быть, и так...
- Так, так, - прошептала маргарита и совсем склонилась к
лежащему, - вот я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как
надо... В этом вы уж мне поверьте, я все уже видела, все знаю.
Лежащий юноша охватил ее шею руками и она поцеловала его.
- Прощай, ученик, - чуть слышно сказал мастер и стал таять
в воздухе. Он исчез, с ним вместе исчезла и маргарита. Балкон-
ная решетка закрылась.
Иванушка впал в беспокойство. Он сел на постели, оглянулся
тревожно, даже простонал, заговорил сам с собой, поднялся. Гро-
за бушевала все сильнее и, видимо, растревожила его душу. Во-
лновало его также то, что за дверью он своим, уже привыкшим к
тишине, слухом уловил беспокойные шаги, глухие голоса за две-
рью. Он позвал, нервничая уже и вздрагивая:
221
- прасковья федоровна!
