*******************************************
* *
* М. Булгаков *
* *
* М а с т е р и М а р г а р и т а *
* *
*******************************************
Текст печатается в последней прижизненной
редакции (рукопись хранится в рукописном от-
деле Государственной библиотеки СССР имени
В. И. Ленина), а также с исправлениями и до-
полнениями, сделанными поддиктовку писателя
его женой, Е. С. Булгаковой.
Часть первая
...Так кто ж ты, наконец?
- Я - часть той силы, что вечно хочет
зла и вечно совершает благо.
Гете. "Фауст"
Глава 1
Никогда не разговаривайте с неизвестными
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на
Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, оде-
тый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс,
свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом
лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной ро-
говой оправе, второй - плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой
человек в заломленной на затылок клетчатой кепке - был в ковбой-
ке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз,
председатель правления одной из крупнейших московских литератур-
ных ассоциаций, сокращенно именуемой Массолит, и редактор толсто-
го художественного журнала, а молодой спутник его - поэт Иван Ни-
колаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бро-
сились к пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и Воды".
Да, следует отметить первую странность этого страшного майско-
го вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной
Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час,
когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив
Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, - ник-
то не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была ал-
лея.
- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз.
- Нарзану нету, - ответила женщина в будочке и почему-то оби-
делась.
- Пиво есть? - Сиплым голосом осведомился Бездомный.
- Пиво привезут к вечеру, - ответила женщина.
- А что есть? - Спросил Берлиоз.
- Абрикосовая, только теплая, - сказала женщина.
- Ну, давайте, давайте, давайте!..
Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло
парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать,
расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Брон-
ной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлио-
за. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгно-
венье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой,
засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но
столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патри-
арших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что
его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: "Что это
со мной? Этого никогда не было... Сердце шалит... Я переутомился.
Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск..."
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого
воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой го-
ловке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджа-
чок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимовер-
но, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям
он не привык. Еше более побледнев, он вытаращил глаза и в смяте-
нии подумал: "Этого не может быть!.."
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражда-
нин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А
когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево раствори-
лось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.
- Фу ты черт! - Воскликнул редактор, - ты знаешь, Иван, у меня
сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюци-
нации было, - он попытался усмехнуться, но в глазах его еще пры-
гала тревога, и руки дрожали.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произ-
неся довольно бодро: "Ну-с, итак..." - повел речь, прерванную
питьем абрикосовой.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело
в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала
большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил,
и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько
не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей
поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю
поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот те-
перь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем
чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что
именно подвело Ивана Николаевича - изобразительная ли сила его
таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он соби-
рался писать, - но Иисус в его изображении получился ну совершен-
но как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же
хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох
ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе
не существовало на свете и что все рассказы о нем - простые вы-
думки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень
умело указывал в своей речи на древних историков, например, на
знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного
Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании
Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сооб-
щил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в
главе 44-й знаменитых тацитовых "Анналов", где говорится о казни
Иисуса, - есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось но-
востью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на не-
го свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая
абрикосовую воду.
- Нет ни одной восточной религии, - говорил Берлиоз, в кото-
рой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И
христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего
Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на
это-то и нужно сделать главный упор...
Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по
мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в кото-
рые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень
образованный человек, - поэт узнавал все больше и больше ин-
тересного и полезного и про египетского озириса, благостного
бога и сына неба и земли, и про финикийского бога фаммуза, и
про мардука, и даже про менее известного грозного бога виц-
липуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в мексике.
Вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рас-
сказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку виц-
липуцли, в аллее показался первый человек.
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно,
разные учреждения представили свои сводки с описанием этого
человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в
первой из них сказано, что человек этот был маленького роста,
зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй - что че-
ловек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на
левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у
человека не было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не
годится.
Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и
росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что
касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые ко-
ронки, а с правой - золотые. Он был в дорогом сером костюме, в
заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо за-
ломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в
виде головы пуделя. По виду - лет сорока с лишним. Рот какой-то
кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый по-
чему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом -
иностранец.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт,
иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на со-
седней скамейке, в двух шагах от приятелей.
"Немец", - Подумал Берлиоз.
"Англичанин, - подумал Бездомный, - ишь, и не жарко ему в
перчатках".
А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окайм-
лявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впер-
вые и что оно его заинтересовало.
Он остановил свой взор на верхних этажах, ослепительно от-
ражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила
Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла на-
чали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся,
прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.
- Ты, Иван, - говорил Берлиоз, - очень хорошо и сатирически
изобразил, например, рождение иисуса, сына божия, но соль-то в
том, что еще до иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, ска-
жем, фригийский аттис, коротко же говоря, ни один из них не
рождался и никого не было, в том числе и иисуса, и необходимо,
чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода волхвов, описал
нелепые слухи об этом рождении... А то выходит по твоему рас-
сказу, что он действительно родился!..
Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его ико-
ту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в
этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец
вдруг поднялся и направился к писателям.
Те поглядели на него удивленно.
- Извините меня, пожалуйста, - заговорил подошедший с ино-
странным акцентом, но не коверкая слов, - что я, не будучи зна-
ком, позволяю себе... Но предмет вашей ученой беседы настолько
интересен, что...
Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось,
как приподняться и раскланяться.
"Нет, скорее француз..."- Подумал Берлиоз.
"Поляк?.."- Подумал Бездомный.
Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же
слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее
понравился, то есть не то чтобы понравился, а... Как бы выра-
зиться... Заинтересовал, что ли.
- Разрешите мне присесть?- Вежливо попросил иностранец, и
приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся
между ними и тотчас вступил в разговор.
- Если я не ослышался, вы изволили говорить, что иисуса не
было на свете?- Спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой
левый зеленый глаз.
- Нет, вы не ослышались, - учтиво ответил Берлиоз, - именно
это я и говорил.
- Ах, как интересно!- Воскликнул иностранец.
"А какого черта ему надо?"- Подумал Бездомный и нахмурился.
- А вы соглашались с вашим собеседником?- Осведомился не-
известный, повернувшись вправо к Бездомному.
- На все сто!- Подтвердил тот, любя выражаться вычурно и
фигурально.
- Изумительно!- Воскликнул непрошеный собеседник и, почему-
то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал:-
простите мою навязчивость, но я так понял, что вы помимо всего
прочего, еще и не верите в бога?- Он сделал испуганные глаза и
прибавил:- клянусь, я никому не скажу.
