чтобы отвезти его на службу, и отвезла, но назад никого не при-
везла и сама больше не вернулась.
Горе и ужас мадам беломут не поддаются описанию. Но, увы, и
то и другое было непродолжительно. В ту же ночь, вернувшись с
анфисой с дачи, на которую анна францевна почему-то спешно по-
ехала, она не застала уже гражданки беломут в квартире. Но это-
го мало: двери обеих комнат, которые занимали супруги беломут,
оказались запечатанными.
Два дня прошли кое-как. На третий же день страдавшая все
это время бессонницей анна францевна опять-таки спешно уехала
на дачу... Нужно ли говорить, что она не вернулась!
Оставшаяся одна анфиса, наплакавшись вволю, легла спать во
втором часу ночи. Что с ней было дальше, неизвестно, но рас-
сказывали жильцы других квартир, что будто бы в N 50-м всю ночь
слышались какие-то стуки и будто бы до утра в окнах горел элек-
трический свет. Утром выяснилось, что и анфисы нет!
Об исчезнувших и о проклятой квартире долго в доме рас-
сказывали всякие легенды, вроде того, например, что эта сухая и
набожная анфиса будто бы носила на своей иссохшей груди в за-
мшевом мешочке двадцать пять крупных бриллиантов, принадлежащих
анне францевне. Что будто бы в дровяном сарае на той самой да-
че, куда спешно ездила анна францевна, обнаружились сами собой
какие-то несметные сокровища в виде тех же бриллиантов, а также
золотых денег царской чеканки...И прочее в этом же роде. Ну,
чего не знаем, за то не ручаемся.
Как бы то ни было, квартира простояла пустой и запечатанной
только неделю, а затем в нее вселились- покойный берлиоз с су-
пругой и этот самый степа тоже с супругой. Совершенно естест-
венно, что, как только они попали в окаянную квартиру, и у них
началось черт знает что. Именно, в течение одного месяца про-
пали обе супруги. Но эти не бесследно. Про супругу берлиоза
рассказывали, что ее видели в харькове с каким-то балетмей-
стером, а супруга степы якобы обнаружилась на божедомке, где,
как болтали, директор варьете, используя свои бесчисленные зна-
комства, ухитрился добыть ей комнату, но с одним условием, что-
бы духу ее не было на садовой улице...
Итак, степа застонал. Он хотел позвать домработницу груню и
потребовать у нее пирамидону, но все-таки сумел сообразить, что
это глупости... Что никакого пирамидону у груни, конечно, нету.
Пытался позвать на помощь берлиоза, дважды простонал: "Миша...
Миша...", Но, как сами понимаете, ответа не получил. В квартире
стояла полнейшая тишина.
Пошевелив пальцами ног, степа догадался, что лежит в но-
сках, трясущейся рукою провел по бедру, чтобы определить, в
брюках он или нет, и не определил.
Наконец, видя, что он брошен и одинок, что некому ему по-
мочь, решил подняться, каких бы нечеловеческих усилий это ни
стоило.
Степа разлепил склеенные веки и увидел, что отражается в
трюмо в виде человека с торчащими в разные стороны волосами, с
опухшей, покрытою черной щетиною физиономией, с заплывшими гла-
зами, в грязной сорочке с воротником и галстуком, в кальсонах и
в носках.
Таким он увидел себя в трюмо, а рядом с зеркалом увидел
неизвестного человека, одетого в черное и в черном берете.
Степа сел на кровать и сколько мог вытаращил налитые кровью
глаза на неизвестного.
Молчание нарушил этот неизвестный, произнеся низким, тяже-
лым голосом и с иностранным акцентом следующие слова:
- добрый день, симпатичнейший степан богданович!
Произошла пауза, после которой, сделав над собой страшней-
шее усилие, степа выговорил:
- что вам угодно?- И сам поразился, не узнав своего голоса.
Слово "Что" он произнес дискантом, "Вам" - басом, а "Угодно" у
него совсем не вышло.
Незнакомец дружелюбно усмехнулся, вынул большие золотые
часы с алмазным треугольником на крышке, прозвонил одиннадцать
раз и сказал:
- одиннадцать! И ровно час, как я дожидаюсь вашего пробуж-
дения, ибо вы назначили мне быть у вас в десять. Вот и я!
Степа нащупал на стуле рядом с кроватью брюки, шепнул:
- извините...- Надел их и хрипло спросил:- скажите, пожалу-
йста, вашу фамилию?
Говорить ему было трудно. При каждом слове кто-то втыкал
ему иголку в мозг, причиняя адскую боль.
- Как? Вы и фамилию мою забыли?- Тут неизвестный улыбнулся.
- Простите...- Прохрипел степа, чувствуя, что похмелье да-
рит его новым симптомом: ему показалось, что пол возле кровати
ушел куда-то и что сию минуту он головой вниз полетит к чер-
товой матери в преисподнюю.
- Дорогой степан богданович, - заговорил посетитель, про-
ницательно улыбаясь, - никакой пирамидон вам не поможет. Следу-
йте старому мудрому правилу, - лечить подобное подобным. Един-
ственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой
и горячей закуской.
Степа был хитрым человеком и, как ни был болен, сообразил,
что раз уж его застали в таком виде, нужно признаваться во
всем.
- Откровенно сказать...- Начал он, еле ворочая языком, -
вчера я немножко...
- Ни слова больше!- Ответил визитер и от"Ехал с креслом в
сторону.
Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сер-
вирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная
икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в
кастрюльке и, наконец, водка в об"емистом ювелиршином графин-
чике. Особенно поразило степу то, что графин запотел от холода.
Впрочем, это было понятно-он помещался в полоскательнице, на-
битой льдом. Накрыто, словом, было чисто, умело.
Незнакомец не дал степиному изумлению развиться до степени
болезненной и ловко налил ему полстопки водки.
- А вы? - Пискнул степа.
- С удовольствием !
Прыгающей рукой поднес степа стопку к устам, а незнакомец
одним духом проглотил содержимое своей стопки. Прожевывая кусок
икры, степа выдавил из себя слова:
- а вы что же... Закусить?
- Благодарствуйте, я не закусываю никогда, - ответил не-
знакомец и налил по второй. Открыли кастрюлю- в ней оказались
сосиски в томате.
И вот проклятая зелень перед глазами растаяла, стали вы-
говариваться слова, и, главное, степа кое-что припомнил. Имен-
но, что дело вчера было на сходне, на даче у автора скетчей
хустова, куда этот хустов и возил степу в таксомоторе. Припо-
мнилось даже, как нанимали этот таксомотор у "Метрополя", был
еще при этом какой-то актер не актер... С патефоном в чемодан-
чике. Да, да, да, это было на даче! Еще, помнится, выли собаки
от этого патефона. Вот только дама, которую степа хотел поцело-
вать, осталась нераз"Ясненной... Черт ее знает, кто она... Ка-
жется, в радио служит, а может быть, и нет.
Вчерашний день, таким образом, помаленьку высветлялся, но
степу сейчас гораздо более интересовал день сегодняшний и, в
частности, появление в спальне неизвестного, да еще с закуской
и водкой. Вот что недурно было бы раз"яснить!
- Ну, что же, теперь, я надеюсь, вы вспомнили мою фамилию?
Но степа только стыдливо улыбнулся и развел руками.
- Однако! Я чувствую, что после водки вы пили портвейн!
Помилуйте, да разве это можно делать!
- Я хочу вас попросить, чтоб это осталось между нами, -
заискивающе сказал степа.
- О, конечно, конечно! Но за хустова я, само собой разуме-
ется, не ручаюсь.
- А вы разве знаете хустова?
- Вчера в кабинете у вас видел этого индивидуума мельком,
но достаточно одного беглого взгляда на его лицо, чтобы понять,
что он- сволочь, склочник, приспособленец и подхалим.
"Совершенно верно!"- Подумал степа, пораженный таким вер-
ным, точным и кратким определением хустова.
Да, вчерашний день лепился из кусочков, но все-таки тревога
не покидала директора варьете. Дело в том, что в этом вчерашнем
дне зияла преогромная черная дыра. Вот этого самого незнакомца
в берете, воля ваша, степа в своем кабинете вчера никак не ви-
дал.
- Профессор черной магии воланд, - веско сказал визитер,
видя степины затруднения, и рассказал все по порядку.
Вчера днем он приехал из-за границы в москву, немедленно
явился к степе и предложил свои гастроли в варьете. Степа по-
звонил в московскую областную зрелищную комиссию и вопрос этот
согласовал (степа побледнел и заморгал глазами), подписал с
профессором воландом контракт на семь выступлений (степа открыл
рот), условился, что воланд придет к нему для уточнения деталей
в десять часов утра сегодня... Вот воланд и пришел!
Придя, был встречен домработницей груней, которая
об"Яснила, что сама она только что пришла, что она приходящая,
что берлиоза дома нет, а что если визитер желает видеть степана
богдановича, то пусть идет к нему в спальню сам. Степан бог-
данович так крепко спит, что разбудить она не берется. Увидев,
в каком состоянии степан богданович, артист послал груню в бли-
жайший гастроном за водкой и закуской, в аптеку за льдом и...
- Позвольте с вами рассчитаться, - проскулил убитый степа и
стал искать бумажник.
- О, какой вздор!- Воскликнул гастролер и слушать ничего
больше не захотел.
Итак, водка и закуска стали понятны, и все же на степу было
жалко взглянуть: он решительно не помнил ничего о контракте и,
хоть убейте, не видел вчера этого воланда. Да, хустов был, а
воланда не было.
- Разрешите взглянуть на контракт, - тихо попросил степа.
- Пожалуйста, пожалуйста...
Степа взглянул на бумагу и закоченел. Во-первых, собствен-
норучная степина залихватская подпись! Косая надпись сбоку ру-
кою финдиректора римского с разрешением выдать артисту воланду
в счет следуемых ему за семь выступлений тридцати пяти тысяч
рублей десять тысяч рублей. Более того: тут же расписка воланда
в том, что он эти десять тысяч уже получил!
"Что же это такое?!"- Подумал несчастный степа, и голова у
него закружилась. Начинаются зловещие провалы в памяти?! Но,
само сабою, после того, как контракт был пред"явлен, дальнейшие
выражения удивления были бы просто неприличны. Степа попросил у
гостя разрешения на минуту отлучиться и, как был в носках, по-
бежал в переднюю к телефону. По дороге он крикнул в направлении
кухни:
- груня!
Но никто не отозвался. Тут он взглянул на дверь в кабинет
берлиоза, бывшую рядом с передней, и тут, как говорится, остол-
бенел. На ручке двери он разглядел огромнейшую сургучную печать
на веревке. "Здравствуйте!- Рявкнул кто-то в голове у степы.-
Этого еще недоставало!"- И тут степины мысли побежали уже по
двойному рельсовому пути, но, как всегда бывает во время като-
строфы, в одну сторону и вообще черт знает куда. Головную сте-
пину кашу трудно даже передать. Тут и чертовщина с черным бере-
том, холодной водкой и невероятным контрактом, - а тут еще ко
всему этому, не угодно ли, и печать на двери! То есть кому хо-
тите сказать, что берлиоз что-то натворил, - не поверит, ей-ей,
не поверит! Однако печать, вот она! Да-с...
И тут закопошились в мозгу у степы какие-то неприятнейшие
мыслишки о статье, которую, как назло, недавно он всучил миха-
илу александровичу для напечатания в журнале. И статья, между
нами говоря, дурацкая! И никчемная, и деньги-то маленькие...
Немедленно вслед за воспоминанием о статье прилетело вос-
поминание о каком-то сомнительном разговоре, происходившем, как
помнится, двадцать четвертого апреля вечером тут же, в столо-
вой, когда степа ужинал с михаилом александровичем. То есть,
конечно, в полном смысле слова разговор этот сомнительным на-
звать нельзя (не пошел бы степа на такой разговор), но это был
разговор на какую-то ненужную тему. Совершенно свободно можно
было бы, граждане, его и не затевать. До печати, нет сомнений,
разговор этот мог считаться совершеннейшим пустяком, но вот
после печати...
"Ах, берлиоз, берлиоз!-Вскипало в голове у степы.- Ведь это
в голову не лезет!"
Но горевать долго не приходилось, и степа набрал номер в
