вил:- еще сюрприз!
- Лжедмитрий, - сказал варенуха и заговорил в трубку теле-
фона:- телеграф? Счет варьете. Примите сверхмолнию... Вы слуша-
ете? "Ялта, угрозыск... Лиходеев москве финдиректор римский"...
Независимо от сообщения о ялтинском самозванце, варенуха
опять по телефону принялся разыскивать степу где попало и, на-
турально, нигде его не нашел. Как раз тогда, когда варенуха,
держа в руках трубку, раздумывал о том, куда бы ему еще позво-
нить, вошла та самая женщина, что принесла и первую молнию, и
вручила варенухе новый конвертик. Торопливо вскрыв его, варену-
ха прочитал напечатанное и свистнул.
- Что еще?- Нервно дернувшись, спросил римский.
Варенуха молча подал ему телеграмму и финдиректор увидел в
ней слова: "Умоляю верить брошен ялту гипнозом воланда мол-
нируйте угрозыску подтверждение личности лиходеев".
Римский и варенуха, касаясь друг друга головами, перечиты-
вали телеграмму, а перечитав, молча уставились друг на друга.
- Граждане!- Вдруг рассердилась женщина, - расписывайтесь,
а потом уж будете молчать сколько угодно! Я ведь молнии разно-
шу.
Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, криво рассчеркнулся
в тетради и женщина исчезла.
- Ты же с ним в начале двенадцатого разговаривал по телефо-
ну?- В полном недоумении заговорил администратор.
- Да смешно говорить!- Пронзительно закричал римский, -
разговаривал или не разговаривал, а не может он быть сейчас в
ялте! Это смешно!
- Он пьян...- Сказал варенуха.
- Кто пьян?- Спросил римский, и опять оба уставились друг
на друга.
Что телеграфировал из ялты какой-то самозванец или сумас-
шедший, в этом сомнений не было; но вот что было странно: от-
куда же ялтинский мистификатор знает воланда, только вчера при-
ехавшего в москву? Откуда он знает о связи между лиходеевым и
воландом?
- "Гипнозом..."- Повторял варенуха слов0 из телеграммы, -
откуда же ему известно о воланде?- Он поморгал глазами и вдруг
вскричал решительно:- да нет, чепуха, чепуха, чепуха!
- Где он остановился, этот воланд, черт его возьми?- Спро-
сил римский.
Варенуха немедленно соединился с интуристским бюро и, к
полному удивлению римского, сообщил, что воланд основался в
квартире лиходеева. Набрав после этого номер лиходеевской квар-
тиры, варенуха долго слушал, как густо гудит в трубке. Среди
этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий, мрачный го-
лос, пропевший: "...Скалы, мой приют..."- И варенуха решил, что
в телефонную сеть откуда-то прорвался голос из радио театра.
- Не отвечает квартира, - сказал варенуха, кладя трубку на
рычаг, - попробовать разве позвонить еще...
Он не договорил. В дверях появилась все та же женщина, и
оба, и римский и варенуха, поднялись ей навстречу, а она вынула
из сумки уже не белый, а какой-то темный листок.
- Это уже становится интересно, - процедил сквозь зубы ва-
ренуха, провожая взглядом поспешно уходящую женщину. Первый
листком овладел римский.
На темном фоне фотографической бумаги отчетливо выделялись
черные писанные строки:
"Доказательство мой почерк моя подпись молнируйте подтверж-
дение установите секретное наблюдение воландом лиходееб".
За двенадцать лет своей деятельности в театрах варенуха
видал всякие виды, но тут он почувствовал, что ум его застила-
ется как бы пеленою, и он ничего не сумел произнести, кроме
житейской и притом совершенно нелепой фразы:
- этого не может быть!
Римский же поступил не так. Он поднялся, открыл дверь, ряв-
кнул в нее курьерше, сидящей на табуретке:
- никого, кроме почтальонов, не впускать!- И запер кабинет
на ключ.
Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал
тщательно сличать жирные, с наклоном влево, буквы в фотограмме
с буквами в степиных резолюциях и в его же подписях, снабженных
винтовой закорючкой. Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал
в щеку римского.
- Это его почерк, - наконец твердо сказал финдиректор, а
варенуха отозвался, как эхо:
- его.
Вглядевшись в лицо римского, администратор подивился пере-
мене, происшедшей в этом лице. И без того худой финдиректор как
будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой
оправе утратили свою обычную колючесть, и появилась в них не
только тревога, но даже как будто печаль.
Варенуха проделал все, что полагается человеку в минуты
великого изумления. Он и по кабинету пробежался, и дважды взды-
мал руки, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из
графина, и восклицал:
- не понимаю! Не по-ни-ма-ю!
Римский же смотрел в окно и напряженно о чем-то думал. По-
ложение финдиректора было очень затруднительно. Требовалось тут
же, не сходя с места, изобрести обыкновенные об"Яснения явлений
необыкновенных.
Прищурившись, финдиректор представил себе степу в ночной
сорочке и без сапог влезающим сегодня около половины двенад-
цатого в какой-то невиданный сверхбыстроходный самолет, а затем
его же, степу, и тоже в половине двенадцатого, стоящим в носках
на аэродроме в ялте... Черт знает что такое!
Может быть, не степа сегодня говорил с ним по телефону из
собственной своей квартиры? Нет, это говорил степа! Ему ли не
знать степиного голоса! Да если бы сегодня и не степа говорил,
то ведь не далее чем вчера, под вечер, под вечер, степа из сво-
его кабинета явился в этот самый кабинет с этим дурацким до-
говором и раздражал финдиректора своим легкомыслием. Как это он
мог уехать или улететь, ничего не сказав в театре? Да если бы и
улетел вчера вечером, к полудню сегодняшнего дня не долетел бы.
Или долетел бы?
- Сколько километров до ялты?- Спросил римский.
Варенуха прекратил свою беготню и заорал:
- думал! Уже думал! До севастополя по железной дороге около
полутора тысяч километров. Да до ялты накинь еще восемьдесят
километров. Но по воздуху, конечно, меньше.
Гм... Да... Ни о каких поездах не может быть и разговора.
Но что же тогда? Истребитель? Кто и в какой истребитель пустит
степу без сапог? Зачем? Может быть, он снял сапоги, прилетев в
ялту? То же самое: зачем? Да и в сапогах в истребитель его не
пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведь писано же, что
явился в угрозыск в половине двенадцатого дня, а разговаривал
он по телефону в москве... Позвольте-ка... Тут перед глазами
римского возник циферблат его часов... Он припоминал где были
стрелки. Ужас! Это было в двадцать минут двенадцатого. Так что
же это выходит? Если предположить, что мгновенно после раз-
говора степа кинулся на аэродром и достиг его за пять, скажем,
минут, что, между прочим, тоже немыслимо, то выходит, что само-
лет, снявшись тут же, в пять минут покрыл более тысячи киломе-
тров? Следовательно, в час он покрывает более двенадцати тысяч
километров!! Этого не может быть, а значит, его нет в ялте.
Что же остается? Гипноз? Никакого такого гипноза, чтобы
швырнуть человека за тысячу километров, на свете нету! Стало
быть, ему мерещится, что он в ялте! Ему-то, может быть, и мере-
щится, а ялтинскому угрозыску тоже мерещится? Ну, нет, извини-
те, этого не бывает!... Но ведь телеграфируют они оттуда?
Лицо финдиректора было буквально страшно. Ручку двери сна-
ружи в это время крутили и дергали, и слышно было, как курьерша
за дверями отчаянно кричала:
- нельзя! Не пущу! Хоть зарежьте !! Заседание !
Римский, сколько мог, овладел собою, взял телефонную трубку
и сказал в нее:
- дайте сверхсрочный разговор с ялтой.
"Умно!"- Мысленно воскликнул варенуха.
Но разговор с ялтой не состоялся, римский положил трубку и
сказал:
- как назло линия испортилась.
Видно было, что порча линии его почему-то особенно сильно
расстроила и даже заставила задуматься. Подумав немного, он
опять взялся за трубку одной рукой, другой стал записывать то,
что говорил в трубку:
- примите сверхмолнию. Варьете. Да. Ялта угрозыск. Да.
"Сегодня около половины двенадцатого лиходеев говорил мною те-
лефону москве, точка. После этого на службу не явился и разы-
скать его телефонам не можем, точка. Почерк подтверждаю, точка.
Меры наблюдения указанным артистом принимаю. Финдиректор рим-
ский".
"Очень умно!"- Подумал варенуха, но не успел подумать как
следует, как в голове у него пронеслось слово: "глупо! Не может
быть он в ялте!"
Римский же тем временем сделал следующее: аккуратно сложил
все полученные телеграммы и копию со своей в пачку, пачку вло-
жил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько слов и
вручил его варенухе, говоря.
- Сейчас же, иван савельевич, лично отвези. Пусть там раз-
бирают.
"А вот это действительно умно!"- Подумал варенуха и спрятал
конверт в свой портфель. Затем он еще раз на всякий случай на-
вертел на телефоне номер степиной квартиры, прислушался и радо-
стно и таинственно замигал и загримасничал. Римский вытянул
шею.
- Артиста воланда можно попросить?- Сладко спросил варену-
ха.
- Они заняты, - ответила трубка дребезжащим голосом, - а
кто спрашивает?
- Администратор варьете варенуха.
- Иван савельевич?- Радостно вскричала трубка, - страшно
рад слышать ваш голос! Как ваше здоровье?
- Мерси, - изумленно ответил варенуха, - а с кем я говорю?
- Помощник, помощник его и переводчик коровьев, - трещала
трубка, - весь к вашим услугам, милейший иван савельевич! Рас-
поряжайтесь мной как вам будет угодно. Итак?
- Простите, что, степана богдановича лиходеева сейчас нету
дома?
- Увы, нету! Нету!- Кричала трубка, - уехал.
- А куда?
- За город кататься на машине.
- К... Как? Ка... Кататься? А когда же он вернется?
- А сказал, подышу свежим воздухом и вернусь!
- Так...- Растерянно сказал варенуха, - мерси. Будьте добры
передать месье воланду, что выступление его сегодня в третьем
отделении.
- Слушаю. Как же. Непременно. Срочно. Всеобязательно. Пере-
дам, - отрывисто стукала трубка.
- Всего доброго, - удивляясь, сказал варенуха.
- Прошу принять, - говорила трубка, - мои наилучшие, на-
игорячейшие приветы и пожелания! Успехов! Удач! Полного сча-
стья. Всего!
- Ну, конечно! Я же говорил!- Возбужденно кричал ад-
министратор, - никакая не ялта, а он уехал за город!
- Ну, если это так, - бледнея от злобы заговорил финдирек-
тор, - то уж это действительно свинство, которому нет названия!
Тут администратор подпрыгнул и закричал так, что римский
вздрогнул:
- вспомнил! Вспомнил! В пушкино открылась чебуречная "ял-
та"! Все понятно! Поехал туда, напился и теперь оттуда телегра-
фирует!
- Ну, уж это чересчур, - дергаясь щекой, ответил римский, и
в глазах его горела настоящая тяжелая злоба, - ну что ж, дорого
ему эта прогулка обойдется, - тут он вдруг споткнулся и нереши-
тельно добавил:- но как же, ведь угрозыск...
- Это вздор! Его собственные шуточки, - перебил экспансив-
ный администратор и спросил:- а пакет-то везти?
- Обязательно, - ответил римский.
И опять открылась дверь, и вошла та самая... "Она!"- По-
чему-то с тоской подумал римский. И оба встали навстречу по-
чтальонше.
На этот раз в телеграме были слова:
"спасибо подтверждение срочно пятьсот угрозыск мне завтра
вылетаю москву лиходеев".
- Он с ума сошел...- Слабо сказал варенуха.
Римский же позвенел ключем, вынул из ящика несгораемой кас-
сы деньги, отсчитал пятьсот рублей, позвонил, вручил курьеру
деньги и послал его на телеграф.
- Помилуй, григорий данилович, - не веря своим глазам, про-
говорил варенуха, - по-моему, ты зря деньги посылаешь.
- Они придут обратно, - отозвался римский тихо, - а вот он
сильно ответит за этот пикничок, - и добавил, указывая на по-
ртфель варенухи:- поезжай, иван савельевич, не медли.
И варенуха с портфелем выбежал из кабинета.
