в воздух, не зная, что с нею делать.
- Пусть она останется у вас на память!- Прокричал фагот.-
Недаром же вы говорили вчера за ужином, что кабы не покер, то
жизнь ваша в москве была бы совершенно несносна.
- Стара штука, - послышалось с галерки, - этот в партере из
той же компании.
- Вы полагаете?- Заорал фагот, прищуриваясь на галерею, - в
таком случае, и вы в одной шайке с нами, потому что она у вас в
кармане!
На галерке произошло движение, и послышался радостный го-
лос:
- верно! У него! Тут, тут... Стой! Да это червонцы!
Сидящие в партере повернули головы. На галерее какой-то
смятенный гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, перевя-
занную банковским способом и с надписью на обложке: "Одна тыся-
ча рублей".
Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем
обложку, стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или ка-
кие-нибудь волшебные.
- Ей богу, настоящие! Червонцы!- Кричали с галерки радост-
но.
- Сыграйте и со мной в такую колоду, - весело попросил ка-
кой-то толстяк в середине партера.
- Авек плезир! - Отозвался фагот, - но почему же с вами
одним ? Все примут горячее участие! - И скомандовал:- прошу
глядеть вверх!... Раз! - В руке у него показался пистолет, он
крикнул:- два !- Пистолет вздернулся кверху. Он крикнул:-
три !- Сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из-под купола, ныряя
между трапециями, начали падать в зал белые бумажки.
Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею,
откидывало в оркестр и на сцену. Через несколько секунд денеж-
ный дождь, все густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки
ловить.
Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядили на
освещенную сцену и видели самые верные и праведные водяные зна-
ки. Запах тоже не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем
по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег.
Сперва веселье, а потом изумленье охватило весь театр. Всюду
гудело слово "Червонцы, червонцы", слышались восклицанья, "Ах,
ах!" И веселый смех. Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под
креслами. Многие стояли на сиденьях, ловя вертлявые, капризные
бумажки.
На лицах милиции помаленьку стало выражаться недоумение, а
артисты без церемонии начали высовываться из кулис.
В бельэтаже послышался голос: "Ты чего хватаешь? Это моя!
Ко мне летела!", И другой голос: "Да ты не толкайся, я тебя сам
так толкану!". И вдруг послышалась плюха. Тотчас в бельэтаже
появился шлем милиционера, из бельэтажа кого-то повели.
Вообще возбуждение возрастало, и неизвестно, во что бы все
это вылилось, если бы фагот не прекратил денежный дождь, вне-
запно дунув в воздух.
Двое молодых людей, обменявшись многозначительным веселым
взглядом, снялись с мест и прямехонько направились в буфет. В
театре стоял гул, у всех зрителей возбуждено блестели глаза.
Да, да, неизвестно, во что бы все это вылилось, если бы бен-
гальский не нашел в себе силы и не шевельнулся бы. Стараясь
покрепче овладеть собой, он по привычке потер руки и голосом
наибольшей звучности заговорил так:
- вот, граждане, мы с вами видели случай так называемого
массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказы-
вающий, что никаких чудес и магии не существует. Попросим же
маэстро воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы
увидите, как эти, якобы денежные, бумажки исчезнут так же вне-
запно, как и появились.
Тут он зааплодировал, но в совершенном одиночестве, и на
лице при этом у него играла уверенная улыбка, но в глазах этой
уверенности отнюдь не было, и скорее в них выражалась мольба.
Публике речь бенгальского не понравилась. Наступило полное
молчание, которое было прервано клетчатым фаготом.
- Это опять-таки случай так называемого вранья, - об"Явил
он громким козлиным тенором, - бумажки, граждане, настоящие!
- Браво!- Отрывисто рявкнул бас где-то в высоте.
- Между прочим, этот, - тут фагот указал на бенгальского, -
мне надоел. Суется все время, куда его не спрашивают, ложными
замечаниями портит сеанс! Что бы нам такое с ним сделать?
- Голову ему оторвать!- Сказал кто-то сурово на галерке.
- Как вы говорите? Ась?- Тотчас отозвался на это безобра-
зное предложние фагот, - голову оторвать? Это идея! Бегемот!-
Закричал он коту, - делай! Эйн, цвей, дрей!
И произошла невиданная вещь. Шерсть на черном коте встала
дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем сжался в комок и, как
пантера, махнул прямо на грудь бенгальскому, а оттуда переско-
чил на голову. Урча, пухлыми лапами кот вцепился в жидкую шеве-
люру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голо-
ву с полной шеи.
Две с половиной тысячи человек в театре вскрикнули как
один. Кровь фонтанами из разорваных артерий на шее ударила
вверх и залила и манишку и фрак. Безглавое тело как-то нелепо
загребло ногами и село на пол. В зале послышались истерические
крики женщин. Кот передал голову фаготу, тот за волосы поднял
ее и показал публике, и голова эта отчаянно крикнула на весь
театр:
- доктора!
- Ты будешь в дальнейшем молоть всякую чушь?- Грозно спро-
сил фагот у плачущей головы.
- Не буду больше!- Прохрипела голова.
- Ради бога, не мучьте его!- Вдруг, покрывая гам, прозвучал
из ложи женский голос, и маг повернул в сторону этого голоса
лицо.
- Так что же, граждане, простить его, что ли?- Спросил фа-
гот, обращаясь к залу.
- Простить! Простить!- Раздались вначале отдельные и пре-
имущественно женские голоса, а затем они слились в один хор с
мужскими.
- Как прикажете, мессир?- Спросил фагот у замаскированого.
- Ну что же, - задумчиво отозвался тот, - они- люди как
люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество
любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из
бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну легкомысленны... Ну, что
ж... И милосердие иногда стучится в их сердца... Обыкновенные
люди... В общем, напоминают прежних... Квартирный вопрос только
испортил их...- И громко приказал:- наденьте голову.
Кот, прицелившись поакуратнее, нахлобучил голову на шею, и
она точно села на свое место, как будто никуда и не отлучалась.
И главное, даже шрама на шее никакого не осталось. Кот ла-
пами обмахнул фрак бенгальского и пластрон, и с них исчезли
следы крови. Фагот поднял сидящего бенгальского на ноги, сунул
ему в карман фрака пачку червонцев и выпроводил со сцены со
словами:
- катитесь отсюда! Без вас веселей.
Бессмысленно оглядываясь и шатаясь, конферансье добрел
только до пожарного поста, и там с ним сделалось худо. Он жа-
лобно вскрикнул:
- голова моя, голова!
В числе прочих к нему бросился римский. Конферансье плакал,
ловил в воздухе что-то руками, бормотал:
- отдайте мою голову! Голову отдайте! Квартиру возьмите,
картины возьмите, только голову отдайте!
Курьер побежал за врачом. Бенгальского пробовали уложить на
диван в уборной, но он стал отбиваться, сделался буен. Пришлось
вызывать карету. Когда несчастного конферансье увезли, римский
побежал обратно на сцену и увидел, что на ней происходят новые
чудеса. Да, кстати, в это ли время или немножко раньше, но
только маг, вместе со своим полинялым креслом, исчез со сцены,
причем надо сказать, что публика совершенно этого не заметила,
увлеченная теми чрезвычайными вещами, которые развернул на сце-
не фагот.
А фагот, спровадив пострадавшего конферансье, об"явил пу-
блике так:
- таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем
дамский магазин!
И тотчас пол сцены покрылся персидскими коврами, возникли
громадные зеркала, с боков освещенные зеленоватыми трубками, а
меж зеркал витрины, и в них зрители в веселом ошеломлении уви-
дели разных цветов и фасонов парижские женские платья. Это в
одних витринах, а в других появились сотни дамских шляп, и с
перышками, и без перышек, и с пряжками, и без них, сотни же
туфель- черных, белых, желтых, кожаных, атласных, замшевых, и с
ремешками, и с камушками. Между туфель появились футляры, и в
них заиграли светом блестящие грани хрустальных флаконов. Горы
сумочек из антилоповой кожи, из замши, из шелка, а между ними -
целые груды чеканных золотых продолговатых футлярчиков, в кото-
рых бывает губная помада.
Черт знает откуда взявшаяся рыжая девица в вечернем черном
туалете, всем хорошая девица, кабы не портил ее причудливый
шрам на шее, заулыбалась у витрин хозяйской улыбкой.
Фагот, сладко ухмыляясь, об"Явил, что фирма совершенно бес-
платно производит обмен старых дамских платьев и обуви на па-
рижские модели и парижскую же обувь. То же самое он добавил
относительно сумочек, духов и прочего.
Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время
выделывая какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим
дверь.
Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-
то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень
соблазнительное:
- геплэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние
платья, платья коктейль...
Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные
витрины.
- Прошу!- Орал фагот, - без всякого стеснения и церемоний!
Публика волновалась, но идти на сцену пока никто не решал-
ся. Но наконец какая-то брюнетка вышла из десятого ряда партера
и, улыбаясь так, что ей, мол, решительно все равно и в общем
наплевать, прошла и по бокобому трапу поднялась на сцену.
- Браво!- Вскричал фагот, - приветствую первую посетитель-
ницу! Бегемот, кресло! Начнем с обуви, мадам.
Брюнетка села в кресло, и фагот тотчас вывалил на ковер
перед нею целую груду туфель.
Брюнетка сняла свою правую туфлю, примерила сиреневую, по-
топала в ковер, осмотрела каблук.
- А они не будут жать ? - Задумчиво спросила она.
На это фагот обижено воскликнул:
- что вы, что вы ! - И кот от обиды мяукнул.
- Я беру эту пару, мосье, -сказала брюнетка с достоинством,
надевая и вторую туфлю.
Старые туфли брюнетки были выброшены за занавеску, и туда
же проследовала и сама она в сопровождении рыжей девицы и фаго-
та, несшего на плечиках несколько модельных платьев. Кот су-
етился, помогал и для пущей важности повесил себе на шею сан-
тиметр.
Через минуту из-за занавески вышла брюнетка в таком платье,
что по всему партеру прокатился вздох. Храбрая женщина, до уди-
вительности похорошевшая, остановилась у зеркала, повела об-
наженными плечами, потрогала волосы на затылке и изогнулась,
стараясь заглянуть себе за спину.
- Фирма просит вас принять это на память, - сказал фагот и
подал брюнетке открытый футляр с флаконом.
- Мерси, - надменно ответила брюнетка и пошла по трапу в
партер. Пока она шла, зрители вскакивали, прикасались к фут-
ляру.
И вот тут прорвало начисто, и со всех сторон на сцену пошли
женщины. В общем возбужденном говоре, смешках и вздохах послы-
шался мужской голос: "я не позволю тебе!" - И женский: "деспот
и мещанин, не ломайте мне руку!". Женщины исчезали за занаве-
ской, оставляли там свои платья и выходили в новых. На табурет-
ках с золочеными ножками сидел целый ряд дам, энергично топая в
ковер заново обутыми ногами. Фагот становился на колени, орудо-
вал роговой надевалкой, кот, изнемогая под грудами сумочек и
туфель, таскался от витрины к табуретам и обратно, девица с
изуродованой шеей то появлялась, то исчезала и дошла до того,
что уж полностью стала тарахтеть по-французски, и удивительно
было то, что ее с полуслова понимали все женщины, даже те из
них, что не знали ни одного французкого слова.
Общее изумление вызвал мужчина, затесавшийся на сцену. Он
об"явил, что у супруги его грипп и что он поэтому просит пере-
дать ей что-нибуть через него. В доказательство же того, что он
