фузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной,
невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый кирюшка и не
ему ли принадлежит противная шапка с ушами.
В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища бегле-
ца, но того нигде не было. Тогда Иван твердо сказал самому се-
бе:
- ну конечно, он на Москве-реке! Вперед!
Следовало бы, спросить Ивана николаевича, почему он полага-
ет, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в дру-
гом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омер-
зительный переулок был совершенно пуст.
Через самое короткое время можно было увидеть Ивана никола-
евича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки.
Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному
бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и
расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы
остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него,
до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не уда-
стся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить уда-
лось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван
николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж из-
ломанных зигзагов береговых фонарей.
Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где
осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что по-
хищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точ-
но на том месте, где была груда платья, остались полосатые
кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек.
Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван обла-
чился в то, что было оставлено.
Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то,
что исчезло удостоверение "Массолита", с которым он никогда не
расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепят-
ственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах... Правда, кому
какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или
задержки.
Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у
щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они
сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронул-
ся, сказав самому себе:
- к грибоедову! Вне всяких сомнений, он там.
Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая
цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись
животами кверху, лежали какие-то мужчины. Все окна были откры-
ты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и
из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чер-
даков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из
оперы "Евгений онегин".
Опасения Ивана николаевича полностью оправдались: прохожие
обращали на него внимание и оборачивались. Вследствии этого он
решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не
так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому
человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не
пожелали стать похожими на брюки.
Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть арбатских
переулков и начал перебираться под стенками, пугливо косясь,
ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в под"Ездах и из-
бегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских
особняков.
И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вез-
десущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о
своей любви к татьяне.
Глава 5
было дело в грибоедове
старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на
бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от троту-
ара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед
домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался
сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в велико-
лепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом.
Дом назывался "домом грибоедова" На том основании, что буд-
то бы некогда им владела тетка писателя - Александра сергеевича
грибоедова. Ну владела или не владела - мы того не знаем. По-
мнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у грибо-
едова не было... Однако дом так называется. Более того, один
московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже зна-
менитый писатель читал отрывки из "горя от ума" Этой самой тет-
ке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может
быть, и читал, не важно это!
А важно то, что в настоящее время владел этим домом тот
самый "масссолит", Во главе которого стоял несчастный Михаил
Александрович Берлиоз до своего появления на патриарших прудах.
С легкой руки членов "массолита" Никто не называл дом "до-
мом грибоедова", А все говорили просто - "грибоедов": "Я вчера
два часа протолкался у грибоедова", - "Ну и как?" - "В ялту на
месяц добился".- "Молодец!". Или: "пойди к Берлиозу, он сегодня
от четырех до пяти принимает в грибоедове..." И так далее.
"Массолит" Разместился в грибоедове так, что лучше и уютнее
не придумать. Всякий, входящий в грибоедов, прежде всего знако-
мился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с
групповыми, а также с индивидуальными фотографиями членов "мас-
солита", Которыми (фотографиями) были увешаны стены лестницы,
ведущей во второй этаж.
На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась
крупная надпись "рыбно-дачная секция", И тут же был изображен
карась, попавшийся на уду.
На дверях комнаты N 2 было написано что-то не совсем по-
нятное: "однодневная творческая путевка. Обращаться к м.В.Под-
ложной".
Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непо-
нятную надпись: "перелыгино". Потом у случайного посетителя
грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших
на ореховых теткиных дверях: "запись в очередь на бумагу у по-
клевкиной", "Касса", "Личные расчеты скетчистов"...
Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швей-
царской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесе-
кундно ломился народ: "квартирный вопрос".
За квартирным вопросом открывался роскошный плакат, на ко-
тором изображена была скала, а по гребню ее ехал всадник в бур-
ке и с винтовкой за плечами. Пониже- пальмы и балкон, на бал-
коне - сидящий молодой человек с хохолком, глядящий куда-то
ввысь очень-очень бойкими глазами и держащий в руке самопишущее
перо. Подпись: "полнооб"Емные творческие отпуска от двух недель
(рассказ-новелла) до одного года (роман, трилогия). Ялта, суук-
су, боровое, цихидзири, махинджаури, ленинград (зимний дво-
рец)". У этой двери также была очередь, но не чрезмерная, чело-
век в полтораста.
Далее следовали, повинуясь прихотливым изгибам, под"Емам и
спускам грибоедовского дома, - "правление массолита", "Кассы
N 2, 3, 4, 5", "Редакционная коллегия", "Председатель мас-
солита", "Бильярдная", Различные подсобные учреждения, наконец,
тот самый зал с колоннадой, где тетка наслаждалась комедией
гениального племянника.
Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей,
попав в грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живет-
ся счастливцам - членам "массолита", И черная зависть начинала
немедленно терзать его. И немедленно же он обращал к небу горь-
кие укоризны за то, что оно не наградило его при рождении лите-
ратурным талантом, без чего, естественно, нечего было и мечтать
овладеть членским "массолитским" Билетом, коричневым, пахнущим
дорогой кожей, с золотой широкой каймой, - известным всей мо-
скве билетом.
Кто скажет что-нибудь в защиту зависти ? Это чувство дрян-
ной категории, но все же надо войти и в положение посетителя.
Ведь то, что он видел в верхнем этаже, было не все и далеко еще
не все. Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и
каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в
Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших
залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с
ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике
помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не
мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и по-
тому, что качеством своей провизии грибоедов бил любой ресторан
в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой
сходной цене, отнюдь не обременительной цене.
Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре,
который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной
решетки грибоедова:
- ты где сегодня ужинаешь, амвросий?
- Что за вопрос, конечно, здесь, дорогой фока! Арчибальд
арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки
а натюрель. Виртуозная штука!
- Умеешь ты жить, амвросий!- Со вздохом отвечал тощий, за-
пущенный, с карбункулом на шее фока румяногубому гиганту, золо-
тистоволосому, пышнощекому амвросию-поэту.
- Никакого уменья особенного у меня нету, - возражал амв-
росий, а обыкновенное желание жить по-человечески. Ты хочешь
сказать, фока, что судачки можно встретить и в "колизее". Но в
"колизее" Порция судачков стоит тринадцать рублей пятнадцать
копеек, а у нас - пять пятьдесят! Кроме того, в "колизее" Су-
дачки третьедневочные, и, кроме того, еще у тебя нет гарантии,
что ты не получишь в "колизее" Виноградной кистью по морде от
первого попавшего молодого человека, ворвавшегося с театраль-
ного проезда. Нет, я категорически против "колизея", - Гремел
на весь бульвар гастроном амвросий.- Не уговаривай меня, фока!
- Я не уговариваю тебя, амвросий, - пищал фока.- Дома можно
поужинать.
- Слуга покорный, - трубил амвросий, - представляю себе
твою жену, пытающуюся соорудить в кастрюльке в общей кухне дома
порционные судачки а натурель! Ги-ги-ги!.. Оревуар, фока!- И,
напевая, амвросий устремлялся к веранде под тентом.
Эх-хо-хо... Да, было, было!.. Помнят московские старожилы
знаменитого грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешев-
ка это, милый амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой ка-
стрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и
свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А
филейчики из дроздов вам не нравились? _ С трюфелями? Перепела
по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А
в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные
дела держат в городе, - на веранде, в тени вьющегося винограда,
в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентань-
ер? Помните, амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим
вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы,
бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле
нарзан ?! Но довольно, ты отвлекаешься, читатель! За мной!..
В половине одиннадцатого часа того вечера, когда Берлиоз
погиб на патриарших, в грибоедове наверху была освещена только
одна комната, и в ней томились двенадцать литераторов, собрав-
шихся на заседание и ожидавших Михаила Александровича.
Сидящие на стульях, и на столах, и даже на двух подокон-
никах в комнате правления "массолита" Серьезно страдали от ду-
хоты. Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна. Москва
отдавала накопленный за день в асфальте жар, и ясно было, что
ночь не принесет облегчения. Пахло луком из подвала теткиного
дома, где работала ресторанная кухня, и всем хотелось пить, все
нервничали и сердились.
Беллетрист бескудников - тихий, прилично одетый человек с
внимательными и в то же время неуловимыми глазами - вынул часы.
Стрелка ползла к одиннадцати. Бескудников стукнул пальцем по
циферблату, показал его соседу, поэту двубратскому, сидящему на
столе и от тоски болтающему ногами, обутыми в желтые туфли на
резиновом ходу.
- Однако, - проворчал двубратский.
- Хлопец, наверно, на клязьме застрял, - густым голосом
