Прасковья федоровна уже входила в комнату, вопросительно и
тревожно глядя на иванушку.
- Что? Что такое?- Спрашивала она, - гроза волнует? Ну,
ничего, ничего... Сейчас вам поможем. Сейчас я доктора позову.
- Нет, прасковья федоровна, не надо доктора звать, - сказал
иванушка, беспокойно глядя не на прасковью федоровну, а в сте-
ну, - со мною ничего особенного такого нет. Я уже разбираюсь
теперь, вы не бойтесь. А вы мне лучше скажите, - задушевно по-
просил иван, - а что там рядом, в сто восемнадцатой комнате
сейчас случилось?
- В восемнадцатой?- Переспросила прасковья федоровна и гла-
за ее забегали, - а ничего там не случилось.- Но голос ее был
фальшив, иванушка тотчас это заметил и сказал:
- э, прасковья федоровна! Вы такой человек правдивый... Вы
думаете, я бушевать стану? Нет, прасковья федоровна, этого не
будет. А вы лучше прямо говорите. Я ведь через стену все чувст-
вую.
- Скончался сосед ваш сейчас, - прошептала прасковья федо-
ровна, - не будучи в силах преодолеть свою правдивость и до-
броту, и испуганно поглядела на иванушку, вся одевшись светом
молнии. Но с иванушкой ничего не произошло страшного. Он только
многозначительно поднял палец и сказал:
- я так и знал! Я уверяю вас, прасковья федоровна, что сей-
час в городе еще скончался один человек. Я даже знаю кто, - тут
иванушка таинственно улыбнулся, - это женщина.
Глава 31
на воробьевых горах
грозу унесло без следа, и, аркой перекинувшись через всю
москву, стояла в небе разноцветная радуга, пила воду из москвы-
реки. На высоте, на холме, между двумя рощами виднелись три
темных силуэта. Воланд, коровьев и бегемот сидели на черных
конях в седлах, глядя на раскинувшийся за рекою город с ломаным
солнцем, сверкающим в тысячах окон, обращенных на запад, на
пряничные башни девичьего монастыря.
В воздухе зашумело, и азазелло, у которого в черном хвосте
его плаща летели мастер и маргарита, опустился вместе с ними
возле группы дожидающихся.
- Пришлось мне вас побеспокоить, маргарита николаевна и
мастер, - заговорил воланд после некоторого молчания, - но вы
не будьте на меня в претензии. Не думаю, чтоб вы об этом по-
жалели. Ну, что же, - обратился он к одному мастеру, - попроща-
йтесь с городом. Нам пора, - воланд указал рукою в черной пер-
чатке с раструбом туда, где бесчисленные солнца плавили стекло
за рекою, где над этими солнцами стоял туман, дым, пар раска-
ленного за день города.
Мастер выбросился из седла, покинул сидящих и побежал к
обрыву холма. Черный плащ тащился за ним по земле. Мастер стал
смотреть на город. В первые мгновения к сердцу подкралась щемя-
щая грусть, но очень быстро она сменилась сладковатой тревогой,
бродячим цыганским волнением.
- Навсегда! Это надо осмыслить, - прошептал мастер и лизнул
сухие, растрескавшиеся губы. Он стал прислушиваться и точно
отмечать все, что происходит в его душе. Его волнение перешло,
как ему показалось, в чувство горькой обиды. Но та была нестой-
кой, пропала и почему-то сменилась горделивым равнодушием, а
222
оно- предчувствием постоянного покоя.
Группа всадников дожидалась мастера молча. Группа всадников
смотрела, как длинная черная фигура на краю обрыва жестикулиру-
ет, то поднимает голову, как бы стараясь перебросить взгляд
через весь город, заглянуть за его края, то вешает голову, как
будто изучая истоптанную чахлую траву под ногами.
Прервал молчание соскучившийся бегемот.
- Разрешите мне, мэтр, - заговорил он, - свистнуть перед
скачкой на прощание.
- Ты можешь испугать даму, - ответил воланд, - и, кроме
того, не забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже за-
кочились.
- Ах нет, нет, мессир, - отозвалась маргарита, сидящая в
седле, как амазонка, подбоченившись и свесив до земли острый
шлейф, - разрешите ему, пусть он свистнет. Меня охватила грусть
перед дальней дорогой. Не правда ли , мессир, она вполне есте-
ственна, даже тогда, когда человек знает, что в конце этой до-
роги его ждет счастье? Пусть посмешит он нас, а то я боюсь, что
это кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой!
Воланд кивнул бегемоту, тот очень оживился, соскочил с сед-
ла наземь, вложил пальцы в рот, надул щеки и свистнул. У мар-
гариты зазвенело в ушах. Конь ее взбросился на дыбы, в роще
посыпались сухие сучья с деревьев, взлетела целая стая ворон и
воробьев, столб пыли понесло к реке, и видно было, как в речном
трамвае, проходившем мимо пристани, снесло у пассажиров не-
сколько кепок в воду. Мастер вздрогнул от свиста, но не обер-
нулся, а стал жестикулировать еще беспокойнее, поднимая руку к
небу, как бы грозя городу. Бегемот горделиво огляделся.
- Свистнуто, не спорю, - снисходительно заметил коровьев, -
действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, сви-
стнуто очень средне!
- Я ведь не регент, - с достоинством и надувшись, ответил
бегемот и неожиданно подмигнул маргарите.
- А дай-кось я попробую по старой памяти, - сказал коровь-
ев, потер руки, подул на пальцы.
- Но ты смотри, смотри, - послышался суровый голос воланда
с коня, - без членовредительских штук!
- Мессир, поверьте, - отозвался коровьев и приложил руку к
сердцу, - пошутить, исключительно пошутить...- Тут он вдруг
вытянулся вверх, как будто был резиновый, из пальцев правой
руки устроил какую-то хитрую фигуру, завился, как винт, и за-
тем, внезапно раскрутившись, свистнул.
Этого свиста маргарита не услыхала, но она его увидела в то
время как ее с горячим конем бросило саженей на десять в сторо-
ну. Рядом с нею с корнем вырвало дубовое дерево, и земля по-
крылась трещинами до самой реки. Огромный пласт берега, вместе
с пристанью и рестораном, высадило в реку. Вода в ней вскипела,
взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и низменный,
выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пас-
сажирами. К ногам храпящего коня маргариты швырнуло убитую сви-
стом фагота галку. Мастера вспугнул этот свист. Он ухватился за
голову и побежал обратно к группе дожидавшихся его спутников.
- Ну что же, - обратился к нему воланд с высоты своего ко-
ня, - все счета оплачены? Прощание совершилось?
- Да, совершилось, - ответил мастер и, успокоившись, по-
глядел в лицо воланду прямо и смело.
И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшный
голос воланда:
- пора!!- И резкий свист и хохот бегемота.
Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали.
Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мунд-
штук. Плащ воланда вздуло над головами всей кавалькады, этим
223
плащом начало закрывать вечереющий небосвод. Когда на мгновение
черный покров отнесло в сторону, маргарита на скаку обернулась
и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разво-
рачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого
города, который ушел в землю и оставил по себе только туман.
Глава 32
прощение и вечный приют
боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны
туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много
страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе
непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без
сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается
с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна
<успокоит его.>
Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всад-
ников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за
своею спиною притих неугомонный бегемот и, вцепившись в седло
когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой хвост.
Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала
печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже неинтересные
и ненужные ни маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь об-
гоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там,
то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.
Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и,
содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда маргарита, об-
дуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как
меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им
из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все
обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдов-
ская нестойкая одежда.
Вряд ли теперь узнали бы коровьева-фагота, самозванного
переводчика при таинственном и не нуждающемся в переводах кон-
сультанте, в том, кто теперь летел непосредственно с воландом
по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной
цирковой одежде покинул воробьевы горы под именем коровьева-
фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-
фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом.
Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не ин-
тересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя
рядом с воландом.
- Почему он так изменился?- Спросила тихо маргарита под
свист ветра у воланда.
- Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, - ответил воланд,
поворачивая к маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, - его
каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был
не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого пошутить немного
больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь,
когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!
Ночь оторвала хвост у бегемота, содрала с него шерсть и
расшвыряла ее в клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешав-
шим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-
пажом, лучшим шутом, который существовал когда-либо в мире.
Теперь притих и он и летел беззвучно, подставив свое молодое
лицо под свет, льющийся от луны.
Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, азазелло. Луна
изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клык,
