ня, философ! Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что
из-за человека, совершившего преступление против кесаря, по-
губит свою карьеру прокуратор иудеи?
- Да, да, - стонал и всхлипывал во сне пилат.
Разумеется, погубит. Утром бы еще не погубил, а теперь,
ночью, взвесив все, согласен погубить. Он пойдет на все, чтобы
спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного
мечтателя и врача!
- Мы теперь будем всегда вместе, - говорил ему во сне обо-
рванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на
дороге всадника с золотым копьем.- Раз один- то, значит, тут же
и другой! Помянут меня, - сейчас же помянут и тебя! Меня - под-
кидыша, сына неизвестных родителей, и тебя- сына короля-звез-
дочета и дочери мельника, красавицы пилы.
- Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, - про-
сил во сне пилат. И, заручившись во сне кивком идущего рядом с
ним нищего из эн-сарида, жестокий прокуратор иудеи от радости
плакал и смеялся во сне.
Все это хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона.
Банга зарычал на луну, и скользкая, как бы укатанная маслом,
голубая дорога перед прокуратором провалилась. Он открыл глаза,
и первое, что вспомнил, это что казнь была. Первое, что сделал
прокуратор, это привычным жестом вцепился в ошейник банги, по-
том больными глазами стал искать луну и увидел, что она немного
отошла в сторону и посеребрилась. Ее свет перебивал неприятный,
беспокойный свет, играющий на балконе перед самыми глазами. В
руках у кентуриона крысобоя пылал и коптил факел. Держащий его
со страхом и злобой косился на сташного зверя, приготовившегося
к прыжку.
- Не трогать, банга, - сказал прокуратор больным голосом и
кашлянул. Заслонясь от пламени рукою, он продолжал:- и ночью, и
при луне мне нет покоя. О, боги! У вас тоже плохая должность,
марк. Солдат вы калечите...
В величайшем изумлении марк глядел на прокуратора, и тот
опомнился. Чтобы загладить напрасные слова, произнесенные со
сна, прокуратор сказал:
- не обижайтесь, кентурион, мое положение, повторяю, еще
хуже. Что вам надо?
- К вам начальник тайной стражи, - спокойно сообщил марк.
- Зовите, зовите, - прочищая горло кашлем, приказал проку-
ратор и стал босыми ногами нашаривать сандалии. Пламя заиграло
на колонах, застучали калиги кентуриона по мозаике. Кентурион
вышел в сад.
- И при луне мне нет покоя, - скрипнув зубами, сам себе
сказал прокуратор.
На балконе вместо кентуриона появился человек в капюшоне.
- Банга, не трогать, - тихо сказал прокуратор и сдавил за-
тылок пса.
Прежде чем начать говорить, афраний, по своему обыкновению,
огляделся и ушел в тень и, убедившись, что, кроме банги, лишних
на балконе нет, тихо сказал:
- прошу отдать меня под суд, прокуратор. Вы оказались пра-
вы. Я не сумел уберечь иуду из кириафа, его зарезали. Прошу суд
и отставку.
Афранию показалось, что на него глядят четыре глаза - со-
бачьи и волчьи.
189
Афраний вынул из-под хламиды заскорузлый от крови кошель,
запечатанный двумя печатями.
- Вот этот мешок с деньгами подбросили убийцы в дом пер-
восвященника. Кровь на этом мешке- кровь иуды из кириафа.
- Сколько там, интересно?- Спросил пилат, наклоняясь к ме-
шку.
- Тридцать тетрадрахм.
Прокуратор усмехнулся и сказал:
- мало.
Афраний молчал.
- Где убитый?
- Этого я не знаю, - со спокойным достоинством ответил че-
ловек, никогда не расстававшийся со своим капюшоном, - сегодня
утром начнем розыск.
Прокуратор вздрогнул, оставил ремень сандалии, который ни-
как не застегивался.
- Но вы наверное знаете, что он убит?
На это прокуратор получил сухой ответ:
- я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в иудее. Я начал
службу при валерии грате. Мне не обязательно видеть труп для
того, чтобы сказать, что человек убит, и вот я вам докладываю,
что тот, кого именовали иуда из города кириафа, несколько часов
тому назад зарезан.
- Простите меня, афраний, - ответил пилат, - я еще не про-
снулся как следует, отчего и сказал это. Я сплю плохо, - про-
куратор усмехнулся, - и все время вижу во сне лунный луч. Итак,
я хотел бы знать ваши предположения по этому делу. Где вы со-
бираетесь его искать? Садитесь, начальник тайной службы.
Афраний поклонился, пододвинул кресло поближе к кровати и
сел, брякнув мечом.
- Я собираюсь искать его недалеко от масличного жома в геф-
симанском саду.
- Так, так. А почему именно там?
- Игемон, по моим соображениям, иуда убит не в самом ер-
шалаиме и не где-нибудь далеко от него. Он убит под ершалаимом.
- Считаю вас одним из выдающихся знатоков своего дела. Я не
знаю, впрочем, как обстоит дело в риме, но в колониях равного
вам нет. Об"Ясните, почему?
- Ни в коем случае не допускаю мысли, - говорил негромко
афраний, - о том, чтобы иуда дался в руки каким-нибудь подоз-
рительным людям в черте города. На улице не зарежешь тайно.
Значит, его должны были заманить куда-нибудь в подвал. Но служ-
ба уже искала его в нижнем городе и, несомненно, нашла бы. Но
его нет в городе, за это вам ручаюсь, если бы его убили вдалеке
от города, этот пакет с деньгами не мог бы быть подброшен так
скоро. Он убит вблизи города. Его сумели выманить за город.
- Не постигаю, каким образом это можно было сделать.
- Да, прокуратор, это самый трудный вопрос во всем деле, и
я даже не знаю, удастся ли мне его разрешить.
- Действительно, загадочно! В праздничный вечер верующий
уходит неизвестно зачем за город, покинув пасхальную трапезу, и
там погибает. Кто и чем мог его выманить? Не сделала ли это
женщина? - Вдруг вдохновенно спросил прокуратор.
Афраний отвечал спокойно и веско:
- ни в коем случае, прокуратор. Эта возможность совершенно
исключена. Надлежит рассуждать логически. Кто был заинтересован
в гибели иуды? Какие-то бродячие фантазеры, какой-то кружок, в
котором прежде всего не было никаких женщин. Чтобы жениться,
прокуратор, требуются деньги, чтобы произвести на свет челове-
ка, нужны они же, но чтобы зарезать человека при помощи жен-
щины, нужны очень большие деньги, и ни у каких бродяг их нету.
Женщины не было в этом деле, прокуратор. Более того скажу, та-
190
кое толкование убийства может только сбивать со следу, мешать
следствию и путать меня.
- Я вижу, что вы совершенно правы, афраний, - говорил пи-
лат, - и я лишь позволил себе высказать свое предположение.
- Оно, увы, ошибочно, прокуратор.
- Но что же, что же тогда?- Воскликнул прокуратор, с жадным
любопытством всматриваясь в лицо афрания.
- Я полагаю, что это все те же деньги.
- Замечательная мысль! Но кто и за что мог предложить ему
деньги ночью за городом?
- О нет, прокуратор, не так. У меня есть единственное пред-
положение, и если оно не верно, то других об"яснений я, пожа-
луй, не найду, - афраний наклонился поближе к прокуратору и
шепотом договорил:- иуда хотел спрятать свои деньги в укромном,
одному ему известном месте.
- Очень тонкое об"Яснение. Так, по-видимому, дело и обсто-
яло. Теперь я вас понимаю: его выманили не люди, а его собст-
венная мысль. Да, да, это так.
- Так. Иуда был недоверчив. Он прятал деньги от людей.
- Да, вы сказали, в гефсимании. А почему именно там вы на-
мерены искать его- этого, я признаюсь, не пойму.
- О, прокуратор, это проще всего. Никто не будет прятать
деньги на дорогах, в открытых и пустых местах. Иуда не был ни
на дороге в хеврон, ни на дороге в вифанию. Он должен был быть
в защищенном, укромном месте с деревьями. Это так просто. А
таких других мест, кроме гефсимании, под ершалаимом нету. Дале-
ко он уйти не мог.
- Вы совершенно убедили меня. Итак, что же делать теперь?
- Я не медля начну искать убийц, которые выследили иуду за
городом, а сам пойду под суд.
- За что?
- Моя охрана упустила его вечером на базаре после того, как
он покинул дворец каифы. Как это произошло, не постигаю. Этого
еще не было в моей жизни. Он был взят под наблюдение точас же
после нашего разговора. Но в районе базара он переложился куда-
то, сделал такую странную петлю, что бесследно ушел.
- Так. Об"являю вам, что я не считаю нужным отдавать вас
под суд. Вы сделали все что могли, и никто в мире, - тут про-
куратор улыбнулся, - не сумел бы сделать больше вашего. Взыщите
с сыщиков, потерявших иуду. Но и тут, предупреждаю вас, я не
хотел бы, чтобы взыскание было хоть сколько-нибудь строгим. В
конце концов, мы сделали все для того, чтобы позаботиться об
этом негодяе! Да, забыл вас спросить - прокуратор потер лоб-
как же они ухитрились подбросить деньги каифе?
- Видите ли, прокуратор... Это не особенно сложно. Мстители
прошли в тылу дворца каифы, там, где переулок господствует над
задним двором. Они перебросили пакет через забор.
- С запиской?
- Да, точно так, как вы и предполагали, прокуратор. Да,
впрочем, - тут афраний сорвал печать с пакета и показал его
внутренность пилату.
- Помилуйте, что вы делаете, афраний, ведь печати-то, на-
верное, храмовые!
- Прокуратору не стоит беспокоить себя этим вопросом, -
ответил афраний, закрывая пакет.
- Неужели все печати есть у вас?- Рассмеявшись, спросил
пилат.
- Иначе быть не может, прокуратор, - без всякого смеха,
очень сурово ответил афраний.
- Воображаю, что было у каифы!
- Да, прокуратор, это вызвало очень большое волнение. Меня
они приглашали немедленно.
191
Даже в полутьме было видно, как сверкают глаза у пилата.
- Это интересно, интересно...
- Осмеливаюсь возразить, прокуратор, это не было интересно.
Скучнейшее и утомительнейшее дело. На мой вопрос, не выплачива-
лись ли кому деньги во дворце каифы, мне сказали категорически,
что этого не было.
- Ах так? Ну, что же, не выплачивались, стало быть не вы-
плачивались. Тем труднее будет найти убийц.
- Совершенно верно, прокуратор.
- Да, афраний, вот что мне внезапно пришло в голову: не
покончил ли он сам с собой?
- О нет, прокуратор, - даже откинувшись от удивления в кре-
сле, ответил афраний, - простите меня, но это совершенно не-
вероятно!
- Ах, в этом городе все вероятно! Я готов спорить, что че-
рез самое короткое время слухи об этом поползут по всему горо-
ду.
