182
Глава 26
погребение
может быть, эти сумерки и были причиною того, что внешность
прокуратора резко изменилась. Он как будто на глазах постарел,
сгорбился и, кроме того, стал тревожен. Один раз он оглянулся и
почему-то вздрогнул, бросив взгляд на пустое кресло, на спинке
которого лежал плащ. Приближалась праздничная ночь, вечерние
тени играли свою игру, и, вероятно, усталому прокуратору по-
мерещилось, что кто-то сидит в пустом кресле. Допустив малоду-
шие- пошевелив плащ, прокуратор оставил его и забегал по бал-
кону, то потирая руки, то подбегая к столу и хватаясь за чашу,
то останавливаясь и начиная бессмысленно глядеть на мозаику
пола, как будто пытаясь прочесть в ней какие-то письмена.
За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска. По-
тирая висок, в котором от адской утренней боли осталось только
тупое, немного ноющее воспоминание, прокуратор все силился по-
нять, в чем причина его душевных мучений. И быстро он понял
это, но постарался обмануть себя. Ему ясно было, что сегодня
днем он что-то безвозвратно упустил, и теперь он упущенное хо-
чет исправить какими-то мелкими и ничтожными, а главное, за-
поздавшими действиями. Обман же самого себя заключался в том,
что прокуратор старался внушить себе, что действия эти, тепе-
решние, вечерние, не менее важны, чем утренний приговор. Но это
очень плохо удавалось прокуратору.
На одном из поворотов он круто остановился и свистнул. В
ответ на этот свист в сумерках загремел низкий лай, и из сада
выскочил на балкон гигантский остроухий пес серой шерсти, в
ошейнике с золочеными бляшками.
- Банга, банга, - слабо крикнул прокуратор.
Пес поднялся на задние лапы, а передние опустил на плечи
своему хозяину, так что едва не повалил на пол, и лизнул его в
щеку. Прокуратор сел в кресло, банга, высунув язык и часто ды-
ша, улегся у ног хозяина, причем радость в глазах пса означала,
что кончилась гроза, единственное в мире, чего боялся бесстраш-
ный пес, а также то, что он опять тут, рядом с тем человеком,
которого любил, уважал и считал самым могучим в мире, повелите-
лем всех людей, благодаря которому и самого себя пес считал
существом привилегированным, высшим и особенным. Но, улегшись у
ног и даже не глядя на своего хозяина, а глядя в вечерний сад,
пес сразу понял, что хозяина его постигла беда. Поэтому он
переменил позу, поднялся, зашел сбоку и передние лапы и голову
положил на колени прокуратору, вымазав полы плаща мокрым пе-
ском. Вероятно, действия банги должны были означать, что он
утешает своего хозяина и несчастье готов встретить вместе с
ним. Это он пытался выразить и в глазах, скашиваемых к хозяину,
и в насторожившихся навостренных ушах. Так оба они, и пес и
человек, любящие друг друга, встретили праздничную ночь на бал-
коне.
В это время гость прокуратора находился в больших хлопотах.
Покинув верхнюю площадку сада перед балконом, он по лестнице
спустился на следующую террасу сада, повернул направо и вышел к
казармам, расположенным на территории дворца. В этих казармах и
были расквартированы те две кентурии, которые пришли вместе с
прокуратором на праздники в ершалаим, а также тайная стража
прокуратора, командовал которой этот самый гость. Гость провел
в казармах немного времени, не более десяти минут, но по про-
183
шествии этих десяти минут со двора выехали три повозки, нагру-
женные шанцевым инструментом и бочкой с водою. Повозки сопро-
вождали пятнадцать человек в серых плащах, верховые. В сопро-
вождении их повозки выехали с территории дворца через задние
ворота, взяли на запад, вышли из ворот в городской стене и по-
шли по тропинке сперва на вифлеемскую дорогу, а потом по ней на
север, дошли до перекрестка у хевронских ворот и тогда двину-
лись по яффской дороге, по которой днем проходила процессия с
осужденными на казнь. В это время было уже темно и на горизонте
показалась луна.
Вскорости после того как уехали повозки с сопровождающей их
командой, отбыл с территории дворца верхом и гость прокуратора,
переодевшийся в темный поношенный хитон. Гость направился не за
город, а в город. Через некоторое время его можно было видеть
под"езжающим к крепости антония, расположенной на севере и в
непосредственной близости от великого храма. В крепости гость
пробыл тоже очень недолго, а затем след его обнаружился в ни-
жнем городе, в кривых его и путаных улицах. Сюда гость приехал
уже верхом на муле.
Хорошо знавший город гость легко разыскал ту улицу, которая
ему была нужна. Она носила название греческой, так как на ней
помещалось несколько греческих лавок, в том числе одна, в кото-
рой торговали коврами. Именно у этой лавки гость остановил сво-
его мула, слез и привязал его к кольцу у ворот. Лавка была уже
заперта. Гость вошел в калитку, находившуюся рядом со входом в
лавку, и попал в квадратный небольшой дворик, покоем обставлен-
ный сараями. Повернув во дворе за угол, гость оказался у камен-
ной террасы жилого дома, увитой плющом, и осмотрелся. И в до-
мике и в сараях было темно, еще не зажигали огня. Гость негром-
ко позвал:
- низа!
На зов этот заскрипела дверь, и в вечернем полумраке на
терраске появилась молодая женщина без покрывала. Она склони-
лась над перилами терраски, тревожно всматриваясь, желая
узнать, кто пришел. Узнав пришельца, она приветливо заулыбалась
ему, закивала головой, махнула рукой.
- Ты одна?- Негромко по-гречески спросил афраний.
- Одна, - шепнула женщина на терраске.- Муж утром уехал в
кесарию, - тут женщина оглянулась на дверь и шепотом добавила:-
но служанка дома.- Тут она сделала жест, означающий- "Входите".
Афраний оглянулся и вступил на каменные ступени. После этого и
женщина и он скрылись внутри домика.
У этой женщины афраний пробыл совсем уже недолго, - никак
не более минут пяти. После этого он покинул дом и террасу, по-
ниже опустил капюшон на глаза и вышел на улицу. В домах в это
время уже зажигали светильники, предпраздничная толчея была все
еще очень велика, и афраний на своем муле потерялся в потоке
прохожих и всадников. Дальнейший путь его никому неизвестен.
Женщина же, которую афраний назвал низа, оставшись одна,
начала переодеваться, причем очень спешила. Но как ни трудно ей
было разыскивать нужные ей вещи в темной комнате, светильника
она не зажигала и служанку не вызывала. Лишь после того как она
была уже готова и на голове у нее было темное покрывало, в до-
мике послышался ее голос:
- если меня кто-нибудь спросит, скажи, что я ушла в гости к
энанте.
Послышалось ворчание старой служанки в темноте:
- к энанте? Ох уж эта энанта! Ведь запретил же муж ходить к
ней! Сводница она, твоя энанта! Вот скажу мужу...
- Ну, ну, ну, замолчи, - отозвалась низа и, как тень, вы-
скользнула из домика. Сандалии низы простучали по каменным пли-
там дворика. Служанка с ворчанием закрыла дверь на террасу.
184
Низа покинула свой дом.
В это самое время из другого переулка в нижнем городе,
переулка изломанного, уступами сбегавшего к одному из городских
прудов, из калитки неприглядного дома, слепой своей стороной
выходящего в переулок, а окнами во двор, вышел молодой, с ак-
куратно подстриженной бородой человек в белом чистом кефи, нис-
падавшем на плечи, в новом праздничном голубом таллифе с ки-
сточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый
красавец, принарядившийся для великого праздника, шел бодро,
обгоняя прохожих, спешащих домой к праздничной трапезе, смо-
трел, как загоралось одно окно за другим. Молодой человек на-
правлялся по дороге, ведущей мимо базара ко дворцу пер-
восвященика каифы, расположенного у подножия храмового холма.
Через некоторое время его можно было видеть входящим в во-
рота дворца каифы. А через некоторое время еще - покидающим
этот двор.
После посещения дворца, в котором уже пылали светильники и
факелы, в котором шла праздничная суета, молодой человек пошел
еще бодрее, еще радостнее и заспешил обратно в нижний город. На
том самом углу, где улица вливалась в базарную площадь, в кипе-
нии и толчее его обогнала как бы танцующей походкой идущая лег-
кая женщина в черном покрывале, накинутом на самые глаза. Об-
гоняя молодого красавца, эта женщина на мгновение откинула по-
крывало повыше, метнула в сторону молодого человека взгляд, но
не только не замедлила шага, а ускорила его, как будто бы пыта-
ясь скрыться от того, кого она обогнала.
Молодой человек не только заметил эту женщину, нет, он
узнал ее, а узнав вздрогнул, остановился, в недоумении глядя ей
в спину, и тотчас же пустился ее догонять. Едва не сбив с ног
какого-то прохожего с кувшином в руках, молодой человек догнал
женщину и, тяжело дыша от волнения, окликнул ее:
- низа!
Женщина повернулась, прищурилась, причем на лице ее вырази-
лась холодная досада, и сухо ответила по-гречески:
- ах, это ты, иуда? А я тебя не узнала сразу. Впрочем, это
хорошо. У нас есть примета, что тот, кого не узнают, станет
богатым...
Волнуясь до того, что сердце стало прыгать, как птица под
черным покрывалом, иуда спросил прерывающимся шепотом, опаса-
ясь, чтобы не услышали прохожие:
- куда же ты идешь, низа?
- А зачем тебе это знать?- Ответила низа, замедляя шаг и
надменно глядя на иуду.
Тогда в голосе иуды послышались какие-то десткие интонации,
он зашептал растерянно:
- но как же?.. Ведь мы же условились. Я хотел зайти к тебе.
Ты сказала, что весь вечер будешь дома...
- Ах нет, нет, - ответила низа и капризно выставила вперед
нижнюю губу, отчего иуде показалось, что ее лицо, самое краси-
вое лицо, какое он когда-либо видел в жизни, стало еще краси-
вее, - мне стало скучно. У вас праздник, а что же прикажешь
делать мне? Сидеть и слушать, как ты вздыхаешь на террасе? И
бояться к тому же, что служанка расскажет об этом мужу? Нет,
нет, и я решила уйти за город слушать соловьев.
- Как за город?- Спросил растерявшийся иуда, - одна?
- Конечно, одна, - ответила низа.
- Позволь мне сопровождать тебя, - задыхаясь, попросил иу-
да. Мысли его помутились, он забыл про все на свете и смотрел
молящими глазами в голубые, а теперь казавшиеся черными глаза
низы.
Низа ничего не ответила и прибавила шагу.
185
- Что же ты молчишь, низа?- Жалобно спросил иуда, ровняя по
ней свой шаг.
- А мне не будет скучно с тобой?- Вдруг спросила низа и
остановилась. Тут мысли иуды совсем смешались.
- Ну, хорошо, - смягчилась наконец низа, - пойдем.
- А куда, куда?
